Дон Карлос. Том 1, стр. 33

Палач взглянул на настойчиво упрашивавшую старуху, уже положившую деньги на стол.

— Возьми их назад, — гневно сказал он, — они мне не нужны!

— Святой Бонифацио, какая глупость! Но послушай, Тобаль, не отказывайся от моего предложения, говорю тебе, общество большое и сильное, дело может стоит тебе жизни, если ты не отсрочишь казнь Тицона. Тебя спровадят— и все равно достигнут своей цели. Неужели мне придется потерять и тебя!..

— Возьми назад деньги! — повелительно повторил Царцароза, и старуха наконец со вздохом согласилась. — Что касается отсрочки казни, — продолжал он, — я посмотрю. Придет к тебе еще раз этот знатный господин?

— Не знаю, думаю, что придет.

— Когда он будет у тебя, дай мне знать, Сара Кондоро, я сам переговорю с ним.

— Ого, ты хочешь лично условиться о цене? Так, так, теперь понимаю, — говорила старуха, лукаво прищуриваясь и подмигивая, — ты хочешь выманить у него побольше?

— Очень может быть. Когда ты мне дашь знать, что он у тебя, я приду в твою ночлежку и переговорю с ним.

— Хорошо, хорошо, сыночек, — вскричала Сара, вставая и бережно пряча деньги, — сделаю это, охотно сделаю! Сам дело обделай, он может оплатить, ты прав.

И кивнув ему, она хотела было протянуть руку, но передумала, боясь, что он не возьмет ее.

—До свидания, Тобаль, —говорила Сара, —да смотри же, не проболтайся! Вылитый отец! —пробормотала она, выходя из домика, увитого зеленью.

XX. Во мраке ночи

Тягостная тишина нависла над дворцом графа Кортециллы.

Антонио был серьезен и грустен. Он видел, что Инес глубоко страдает из-за непреклонности своего отца. Ему известен был железный характер этого человека, с которым так загадочно связала его судьба. Если графу пришла мысль соединить свою дочь с принцем Карлосом Бурбонским, чтобы таким образом дать корону своему роду, он, не колеблясь, принесет в жертву этому плану даже счастье своей родной дочери. Никто никогда не сможет сбить его с этого пути.

На Инес слишком тяжело подействовало решение отца. Она все еще не могла прийти в себя от последней сцены и ходила как во сне, видимо, что-то обдумывая.

Слова отца и его строгость в таком деле, где затронуты были самые нежные ее чувства, тяжело потрясли ее. Она видела, что жизнь подошла к роковому рубежу, за которым нет надежды на счастье. Ни за что не согласилась бы она принять руку обольстителя Амаранты, которого не могла не только любить, но и уважать.

Неужели у отца хватит жестокости принудить ее к браку с ним? Неужели он действительно готов принести ее в жертву?

Невозможно! Немыслимо! Столько раз он доказывал ей свою горячую любовь, с радостью исполнял каждое ее желание, в ней видел цель и смысл своей жизни. И вдруг всю эту великую любовь затмило желание надеть корону на голову дочери?

Инес не в состоянии была понять этой загадки!

Мучительно раздумывая, как ей поступить, она твердо знала одно — женой дона Карлоса она никогда не будет, хотя бы ей пришлось нишей уйти из замка отца!

Раз вечером, когда патер Антонио ушел от нее с тяжелым и грустным убеждением, что душевное состояние молодой графини непоправимо, Инес решила покончить наконец с мучительной неизвестностью. Она хотела еще раз попытаться смягчить отца и уговорить его отказаться от своих планов. От этого разговора зависели ее дальнейшие решения.

Помолившись и попросив Бога помочь ей в этом последнем, трудном шаге, который должен был решить ее судьбу, а может быть, спасти ее, Инес пошла на половину отца.

Она шла мужественно, но у дверей его комнаты мужество оставило ее. Ей стало страшно, сердце сильно забилось.

Она вошла в маленький кабинет, где отец обыкновенно писал и проверял счета по вечерам. У него было, по-видимому, много тайных дел, потому что он вел огромную переписку и принимал у себя множество народа.

Кабинет оказался пуст на этот раз — граф, вероятно, еще не возвращался домой. Инес решила подождать его и села в кресло, стоявшее у стены, около портьеры, отделявшей кабинет от гостиной. Она решила просить его со всей нежностью, со всей горячностью своей любви к нему и надеялась, что он наконец уступит ее мольбам. Она хотела показать ему, какое несчастье ожидает ее в этом насильственном браке. Отец любит ее и должен принести честолюбие в жертву этой любви. Инес надеялась, что ей удастся не допустить чего-нибудь худшего.

Но вот прошла четверть часа и еще четверть, а граф Эстебан не возвращался! Лампы и канделябры ярко освещали комнаты, волнение одиноко сидевшей графини было так сильно, что ей ясно представился ее разговор с отцом. Вскоре, однако, тревогу сменила неодолимая усталость, и она задремала, слабо опустив руки и прислонясь головой к мягкой подушке кресла.

Инес видела во сне Мануэля. Ей снилось, что отец смягчился в ответ на ее мольбы и отдал ее любимому, что Мануэль держит ее в своих объятиях. Теперь она могла признаться ему, как невыразимо и давно его любит. Он нашептывал ей сладкие слова любви, целовал ее, и она отвечала на его поцелуи. Сон был прекрасен и давал ей то блаженство, в котором отказывала действительность.

Она долго слышала над собой этот сладкий шепот, как вдруг ей показалось, что заговорил ее отец, и она испугалась. Что же это? Разве они не соединены навсегда с Мануэлем?

Слова делались все явственнее, ей послышалось, что упомянули ее имя, и тут она открыла глаза…

Прекрасный сон перешел в жестокую действительность — она сидела в кабинете отца, ожидая, когда он придет, чтобы в последний раз попытаться уговорить его отказаться от своего решения… Один голос был знаком ей, это был голос отца, но другого она не знала.

Инес сидела, затаив дыхание: в соседней комнате решалась ее участь.

— Я твердо решил поспешить с браком графини Инес, моей дочери, и принца, — говорил граф. — Здесь, в Мадриде, конечно, нельзя совершить бракосочетание, так как дела принца относительно престола еще не решены.

— Поэтому вы хотите уехать с графиней Инес во Францию? — спросил незнакомый голос.

— Да! Графиня развеется и скорее согласится. Мы встретимся с доном Карлосом за границей, там, где он назначит, там же и будет торжественно совершено бракосочетание.

— План хорош. Когда вы думаете ехать?

— Завтра. Чем скорее дочь освободится от впечатлений здешней жизни, тем легче подчинится плану и поймет, как важны были мои распоряжения и моя решимость.

Инес встала и так, стоя неподвижно как статуя, слушала дальше.

— Я уведомлю принца, — сказал незнакомый голос. — Не угодно ли вам будет назначить место встречи?

— Это я предоставляю жениху! В По мы будем ожидать известия, а затем отправимся с графиней в назначенное место.

— Я позабочусь, чтобы все было готово к церемонии бракосочетания.

— Через несколько недель оно уже может совершиться. Принц и его супруга, которая станет герцогиней Мадридской…

— Разумеется, граф! — подтвердил незнакомый голос.

— …принц и его супруга, — продолжал граф, — поселятся где-нибудь в южной Франции, и я уверен, что вы, министр и доверенный нашего короля Карла, употребите все, чтобы…

Голоса удалились, разговаривавшие перешли в дальние комнаты.

Инес, бледная как полотно, стояла неподвижно. Теперь ее судьба решена, спасения, помощи ждать неоткуда. Счастливый случай привел ее сюда в этот час — теперь она знала все, и если не вырвется отсюда сама, так погибнет безвозвратно. Отец ради своего честолюбия обрекал ее на несчастье и гибель. Медлить было нельзя! Она поспешно ушла к себе. Служанка еще ждала ее, но Инес отправила ее спать, сказав, что и сама сейчас ляжет.

Оставшись одна, графиня закрыла лицо руками и разрыдалась. Она видела только один выход, сердце ее при этом разрывалось от горя — расстаться с отцом, с домом, в котором она выросла, с патером Антонио, со всем, что было ей дорого, и уйти, ни от кого не ожидая помощи и защиты! Она хотела, она должна была разрушить планы отца!