Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1, стр. 35
Зазвенело оружие. Магдалена очнулась и растерянно глядела на сражавшихся. Белая голубка, стоя возле нее на коленях, старалась ободрить и успокоить ее, но девушка только ломала руки.
Люинь, напрасно пытавшийся разглядеть кто его противник, вынужден был отступить. Баньер не хотел уступать и прилагал все усилия, чтобы победить мушкетера. Он сбил ему шляпу и узнал виконта, который отплатил ему ударом в плечо. Этьену д'Альби, думавшему сначала легко справиться с противником, надоело драться шутя. Он яростно стал наступать и вскоре Баньеру, как и его приятелю, пришлось отступить.
— Вот так сражение! — вскричал, смеясь, беарнец. — Ну, что, господа, довольно с вас?
— Мы встретимся в другой раз, я теперь вас знаю! В темной улице Сен-Дени неудобно драться, — отвечал граф Люинь, стиснув зубы.
— К вашим услугам, — отвечал Милон. — Моего товарища зовут виконтом д'Альби, а меня Генрихом де Сент-Аманд, я королевский мушкетер!
— Отлично, — сказал граф Баньер, нервно вложив шпагу в ножны, — улица неудобное место для дуэли…
— Будем ждать ваших приказаний, — насмешливо ответил д'Альби и прибавил, когда придворные ушли. — Одному из них я оставил на память знак, от которого мундир у него испачкался кровью.
— Поделом, — сказал Милон. — Ты знаешь, кто они такие?
— Кажется, граф Баньер…
— А другой граф де Люинь, любимец короля.
— Они не станут разглашать дела, ведь это бесчестно было с их стороны преследовать двух бедных девушек, — сказал Этьен, подняв шляпу и подходя к Жозефине и Магдалене.
— Очень благодарны вам, благородные господа, за вашу помощь, — сказала Белая голубка.
— Нечему и удивляться, что эти господа преследовали вас, — сказал Этьен, взглянув на Жозефину, — такие прекрасные большие глаза не часто встретишь. А вы успокойтесь, — обратился он к Магдалене, все еще не пришедшей в себя, — позвольте вашу руку, опирайтесь на меня. Как вы бледны, как дрожите!
Милон подошел к Белой голубке удостовериться в справедливости комплимента. Она невольно опустила глаза.
— Чтобы кто-нибудь опять не обидел вас, позвольте нам проводить вас до дому, — сказал он.
Белая голубка оробела, первый раз ей было стыдно сказать, где ее родной дом.
— Вы очень добры, сударь… но мы живем очень далеко, нам с Магдаленой приличнее будет идти одним, — сказала она.
— Да скажите, что же неприличного в том, что мы с беарнцем проводим вас, ведь теперь так поздно? — сказал Мил он.
Этьен взял под руку Магдалену.
— Мы вам очень, очень обязаны, благородный господин…
— Не называйте меня так, зовите просто Милоном Арасским, как зовут меня товарищи, — добродушно возразил мушкетер, видимо, заинтересовавшись Белой голубкой.
— Ну хорошо, господин Милон, мы от души благодарны вам, — с чувством ответила Жозефина, — но именно потому, что вы так благородны и добры, вы не откажете нам в просьбе отпустить нас одних…
— А, вижу, вы не хотите, чтобы мы узнали, кто вы!
— Обещайте, господин Милон, ни хитростью, ни силой не стараться проникнуть в нашу тайну…
— Кто же может в чем-либо отказать вам, милая девушка!
— О, я знала, что вы и ваш товарищ благородные люди! — с признательностью произнесла Белая голубка.
— Этим вы отнимаете у нас возможность увидеть вас когда-нибудь опять, — заметил Милон укоризненным тоном.
— Вы будете иметь приятные воспоминания о том, что спасли двух беззащитных девушек.
— Извините, но я сохраню еще и надежду на новую встречу с вами.
— Завтра вы забудете об этом, а сознание доброго дела всегда останется при вас, — сказала Белая голубка с чувством и протянула своему спутнику руку.
— У вас в голосе и в глазах какая-то чарующая сила. Я рад, что знаю хотя бы ваше имя, ваша подруга называла вас Жозефиной. Будьте здоровы, милая мадемуазель Жозефина, если не позволяете дальше провожать вас.
— Я отведу тебя домой, Магдалена! Еще раз очень вам благодарны, господа, покойной ночи, — сказала Белая голубка мушкетерам, которые отвечали вежливым поклоном.
Магдалена благодарила со своей стороны. Жозефина взяла ее под руку, и через несколько минут девушки исчезли в ночной темноте.
— Честное слово, я слишком поторопился, обещав ей не следить за ними! — вскричал Милон.
Этьен, улыбаясь, взял товарища под руку.
— Ты, Милон, кажется, слишком пристально смотрел в глаза этой девушке. Полно, мы, военные, должны любить только шпагу.
— Может быть и так, беарнец, но все-таки она очень хорошенькая, никогда я такой не видел, в ее личике и в глазах что-то особенное. Что-то нежное и одновременно энергичное. Видел ты, как она со мной говорила? Ах, нашел… — вдруг радостно вскричал Милон.
— Что такое? — спросил Этьен, лукаво подмигнув.
— Ока нежна и мила, как голубка, — сказал геркулес.
— Ну, в таком случае, она тебе не пара, — громко рассмеялся беарнец, — ты ведь больше похож на ястреба!
— О, нет, клянусь. Да что тут толковать, — сказал Милон, подходя в своему дому и протягивая руку беарнцу, — мне едва ли удастся когда-нибудь снова увидеть ее!
XX. УЖАСЫ БАСТИЛИИ
Когда девушки ушли, старый торговец соколами вышел на средину своей слабо освещенной лавки и стал вглядываться в темноту улицы. Он надеялся дождаться человека, который был заодно с его спасителем, принцем Конде, и должен был за ним прийти с наступлением ночи. Вдруг старик, ни днем, ни ночью не знавший покоя, увидел какого-то мужчину в длинном темном плаще. Тот стоял, как бы выжидая, и даже приподнял немного шляпу, так что можно было разглядеть его бледное, гладко выбритое лицо и раскосые глаза, смотревшие на торговца соколами.
У старого патера Лаврентия задрожали колени. Этот человек наверняка был посланцем Кончини — Антонио, от которого его предостерегали девушки.
Теперь он погиб! Этот страшный человек, возможно, получил от своего кровожадного господина обещание богатой награды за голову старого патера Лаврентия.
Антонио двинулся к лавке. Немного поодаль шли двое каких-то знатных господ. Старик надеялся, что они спасут его. Но Антонио, по-видимому, очень осторожно действовал. Наконец, он подошел, поклонился и посмотрел на соколов.
— У вас славные птицы, — сказал он, — я любитель соколов, что вы за них хотите?
Патер Лаврентий едва мог говорить.
— Они уже все проданы, благородный господин, — вымолвил он дрожащим голосом.
— Как, все проданы? — удивился Антонио. — Вы, старик, и не стыдитесь лгать. Как же вы смеете оставлять в лавке птиц, которые вам больше не принадлежат?
— Святая Дева, конец мне пришел! — пробормотал патер Лаврентий, складывая руки.
— Вы, мне кажется, просто какой-нибудь беглый или шпион, и выставили здесь соколов только для вида.
— Что здесь происходит? — поинтересовались, привлеченные громким восклицанием, двое прохожих. — Что сделал этот торговец?
— Я хотел купить у него соколов, а он говорит, что они уже проданы. Старый мошенник врет. Пари держу, что тут что-нибудь не ладно. Это, верно, шпион. Я требую, чтобы его сейчас же взяли.
— Помогите господа, защитите меня от моего врага! Он только ищет предлога захватить меня в свои руки, — умолял патер.
— Вы, я вижу, распорядитель ярмарки, — обратился Антонио к одному из двоих подошедших мужчин. — Я управляющий маршала Кончини, по поручению которого пришел купить соколов. Мой высокий господин хотел преподнести их в подарок королю!
Распорядитель поклонился.
— К вашим услугам, сударь, — сказал он.
— Согласитесь, — продолжал Антонио, — что ответ этого торговца очень странен. Я спешу сюда по приказанию маршала, радуюсь, что птицы еще тут, значит, не проданы, и вдруг этот иностранец, он называет себя флорентийцем…
— Так и мне известно, — подтвердил распорядитель.
— Вдруг этот торговец, уверяющий, будто он меня знает, отвечает мне, что соколы проданы! Тут не все чисто, господа!
— Да, что-то не так, — засомневался распорядитель, не смея противоречить управляющему маршала.