Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1, стр. 121

— Однако вы пугаете меня, маркиз! — сказал де Ту озабоченно.

Сен-Марс тихо опустил руку на плечо своего друга.

— Успокойся! — сказал он. — Не следует волноваться. Маркиз Галиас расскажет нам, в чем дело, и тогда мы сможем обсудить мое положение.

— Оно серьезнее, чем вы думаете, — заметил Галиас. — Неизвестно, каким образом Ришелье узнал, что вы становитесь для него опасным, и он начинает бояться вас.

— Ришелье — меня?1 — с недоверчивой улыбкой воскликнул Сен-Марс. — Мне кажется, до вас дошли неверные слухи.

— Не пренебрегайте моим предостережением, — проговорил Галиас очень серьезно, — иначе вам придется горько пожалеть об этом.

— Не скрывайте от нас ничего, маркиз! — попросил де Ту. — Сен-Марс слишком доверчив, слишком самонадеян.

— Сказать вам все — является моей обязанностью, — ответил Галиас. — Кардинал задумал устранить вас со своей дороги, а вы знаете, что на эти дела он мастер, и если примется, то уж добьется своего.

Сен-Марс продолжал недоверчиво улыбаться.

— Должен вам признаться, что я не очень-то верю во все это, — сказал он наконец.

— Я могу представить доказательства!

— Буду вам очень благодарен!

— Ваш приезд сюда просто неоценим, маркиз! — с жаром произнес де Ту. — Ведь нам никто даже не намекнул на что-нибудь подобное.

— Начну с того, что одному из солдат кардинальской стражи приказано напасть на вас при подходящем случае.

Вы сами знаете, господа, что это значит. Среди гвардейцев кардинала есть люди, превосходно владеющие кинжалом.

— Это верно! — согласился де Ту.

Но Сен-Марс все еще, видимо, колебался.

— Этот солдат красной стражи, которому поручено «устранить» вас, — продолжал Галиас, — любит, впрочем, кошельки с деньгами больше своего кардинала, хотя и присягал ему служить верой и правдой. Но что значит клятва для таких людей, как этот Гри. Шевалье де Мармон…

— Это доверенный принца Орлеанского?

— Именно он. Шевалье знавал этого молодца еще тогда, когда он изображал из себя какого-то слепого или немого на улице Сен-Дени.

— Так вот откуда набирает кардинал свою гвардию! — вскричал Сен-Марс. — Признаюсь, я этого никак не ожидал.

— Этот Гри, который носит теперь мундир кардинальской гвардии, никто иной, как сын Пьера Гри, а о нем вы, вероятно, уже слыхали.

— Пьер Гри? Нет, мы ничего о нем не знаем! — сказали друзья в один голос.

— Одним словом, этот Гри — сын человека, обучающего воров, мошенников и тому подобных мастеров их ремеслу. Он содержит постоялый двор на одном из островов Сены. Можете себе представить, на что способен сын такого отца. Его эминенция для достижения своих планов не стыдится использовать даже таких людей, но на этот раз он упустил из виду одно обстоятельство…

— А именно?..

— А именно то, что люди, подобные этому Гри, не всегда держат свое слово и служат усерднее тому, кто лучше платит. Это-то и пришло в голову шевалье Мармону, когда он встретил и узнал Гри. Он взял его с собой в Люксембургский дворец и представил его герцогу как самого лучшего солдата его эминенции.

— Прекрасно! Отлично! — вскричал де Ту, весело смеясь.

— Мсье Гри был очень польщен этим новым знакомством, а когда герцог бросил ему кошелек с золотом, он стал даже весьма разговорчив и скоро признался, что ему приказано наблюдать за маркизом Сен-Марсом. А вам, вероятно, известно, что значит это слово на языке его эминенции.

Лицо Сен-Марса заметно омрачилось.

— Эта новость привела герцога Орлеанского в бешенство, потому что он искренне расположен к вам, — продолжал Галиас. — При солдате он, разумеется, воздержался и ничем не выдал своего участия к вам, но как только он ушел, герцог разразился самым горячим негодованием. Вчера же я получил от него приказание, как можно скорее отправиться сюда и предупредить вас.

— Искренне благодарю вас, маркиз, и прошу передать принцу выражение моей почтительнейшей благодарности. Эта весть только укрепляет мое давнишнее решение восстать против кардинала.

— То есть, как это следует понимать? Что я должен сказать в Люксембурге о ваших намерениях?

— Пока ничего, маркиз! Я только говорю, что решился восстать против кардинала, и сделаю это! Начну я с того, что приобрету для нашего общего дела одного всесильного сторонника.

— Меня крайне интересует… — начал было Галиас радостно…

— О ком это ты говоришь, Генрих? — спросил де Ту.

— Склонить его на нашу сторону можно только со временем, а потому я убедительно прошу вас, господа, пока никому не говорить о том, что я намерен сделать.

— Можешь быть в этом уверен! О ком же ты говорил?

— О короле Людовике XIII! — гордо ответил маркиз де Сен-Марс.

XXIV. ТАЙНЫЙ АГЕНТ

С тех пор, как беарнец приезжал к Габриэли де Марвилье, прошло два дня. На второй день после этого кардинал Ришелье созвал в Лувре совет из важнейших сановников государства для обсуждения некоторых правительственных мероприятий и открыл заседание в отсутствие короля. Прения затянулись до вечера, и Ришелье присутствовал при них до конца. Когда заседание было окончено и кардинал вышел в прихожую, К нему с озабоченным лицом подошел ожидавший его камердинер.

— В чем дело? — спросил кардинал, по своему обыкновению коротко и быстро.

— Какая-то дама под густой вуалью желает говорить с вашей эминенцией, — ответил лакей, понижая голос.

— Она сказала тебе свою фамилию?

— Госпожа де Марвилье, — уже окончательно прошептал лакей.

— Где она?

Лакей несколько смутился.

— Ждать здесь она не захотела, а вызывать вашу эминенцию я не посмел.

— Ну, так где же она?

— Я провел ее черным ходом наверх.

— Во флигель ее величества?

— Так точно, она возле комнаты с серебром.

— Проводи меня! — приказал кардинал. Ему не нравилось место, где предстояло говорить с Габриэль, но он решился все-таки принять ее, думая, что если Габриэль так тщательно скрыла свое лицо и согласилась ждать его в каких-то отдаленных переходах дворца, значит, она имеет сообщить ему нечто крайне важное.

Прежде чем рассказать о встрече этих двух таинственных союзников, необходимо ввести читателя в комнату с серебром и объяснить, как сложились отношения Белой голубки с господином Шарлем Пипо.

После разговора с Милоном, Жозефина, как ни в чем не бывало, возвратилась в комнату с серебром и принялась за свое дело. С этого дня она говорила с господином Пипо только о самых необходимых вещах, сохраняя при этом тон безукоризненной вежливости.

Управляющий действительно словно преобразился. Если он и притворялся, что ничуть не сердится на новую придворную судомойку, то делал это так искусно, что невозможно было отличить игру от истины. Но если он действительно решил отказаться от своего влечения к Жозефине и мести за свое фиаско, то это могло быть лишь результатом того почтения и страха, какой внушал ему мушкетер.

Жозефина была чрезвычайно довольна наступившей переменой. Она усердно работала, оказывала господину Пипо свое уважение, как начальству, и была вполне счастлива в своем новом положении, тем более, что хоть изредка, случайно, но все-таки виделась с Милоном и чувствовала в нем надежного защитника и покровителя.

В то время как кардинал взбирался по лестнице и шел по коридорам туда, где ожидала его Габриэль де Марвилье, господин Пипо, закрыв шкафы с серебром, надел свой старомодный серо-желтый камзол и взял палку и шляпу, чтобы идти домой. Он совершенно равнодушным тоном» пожелал Жозефине доброй ночи и остановился лишь на минуту, чтобы почистить свою допотопную шляпу. Жозефина, ответив ему поклоном, пошла в свою комнату и закрыла за собой дверь на ключ.

Управляющий кладовыми с серебром собирался уже открыть дверь в коридор, как вдруг она распахнулась сама, и к великому его удивлению на пороге появилась дама, вся в черном, с густой вуалью на лице, а за нею сам кардинал.

— Прошу пожаловать сюда, — произнес Ришелье, — здесь вы можете говорить свободно.