Под флагом ''Катрионы'', стр. 42

– Знаю, помню, сэр, но вы по-прежнему подданный своего отечества, ради которого никуда уже не сбежите, хотя… хотя Шерлок Холмс – это тоже своего рода бегство. Итак, Кэт. Это такая страсть, это такой призыв к совершенству, к чуду, к родине, на земле которой совсем не то и всё не так; это такое желание чуда, что…

– Вы необыкновенный человек, сэр, – произнес сэр Артур и, приподнявшись, склонился в поклоне. – Я был свидетелем самогипноза, творящего чудеса. Теперь я всё понимаю, сэр!

Стивенсон и его собеседник замолчали. И надолго. Наконец Стивенсон встал, коснулся пальцем плеча сэра Артура и проговорил:

– Только напрасно, кажется, я искал чуда в игре с вами… Я очень плохой игрок, – я сумел бы выиграть и без помощи Кэт…

Часть шестая

На пути к Самоа

Глава первая

Капитан Отис – начальник, судья и отец

Паровая и парусная яхта «Каско» 18 июня 1888 года вышла из «Золотых ворот». Дул попутный ветер. Капитан Отис поставил все паруса. Ветер навалился на них, и они загудели, как орган. Спустя час после отплытия капитан пригласил в кают-компанию пассажиров яхты и обратился к ним с речью.

– Я буду краток, леди и джентльмены, – начал он грубым, резким голосом, недовольно обводя взглядом Фенни и ее дочь – миссис Стронг, обе женщины курили папиросы и с вызывающим кокетством улыбались помощнику капитана, имевшему редчайшее счастье носить ту же фамилию, что и автор «Оливера Твиста».

– Хозяин яхты, – продолжал мистер Отис, – известный вам доктор Мерид вручил мне ваши жизни и тем самым уполномочил меня на установление между нами правил, прав и обязанностей. От «Золотых ворот» до Самоа пять тысяч миль. Путь тяжел и опасен. Океан – это не рельсы и шпалы, это вода, ветер, бури. В пути нам грозят болезни, непредвиденные случайности, смерть. Мой первый и главный пассажир мистер Стивенсон – человек опасно больной, и я за него отвечаю. Поэтому не прошу, а требую от всех присутствующих, чтобы они разделили со мною возложенную на меня тяжелую ответственность.

– Каким образом? – спросил Стивенсон. На капитана Отиса он смотрел как на создание собственной своей фантазии, а ей всегда удавались чудаки и оригиналы. Стивенсон повторил вопрос, добавив, что состояние здоровья пассажиров «Каско» мистера Отиса интересовать не должно.

Капитан по-медвежьи переступил с ноги на ногу, пальцами левой руки расчесал свою густую седеющую бороду и сказал:

– Правила на борту суровы и жестоки, сэр! Человек, скончавшийся в море, предается земле в тот же день. А для того чтобы он достиг земли, к ноге его привязывается гиря весом в пятьдесят килограммов.

– И такая гиря у вас, сэр, имеется? – совершенно серьезно спросил Стивенсон.

– По одной на каждого пассажира, сэр, – ответил капитан. – И соответствующие погребальные принадлежности, – добавил он без тени юмора или хотя бы иронии.

Фенни и ее дочь прекратили курение. Стивенсон не мигая обозревал массивную фигуру капитана.

– Мы все обязаны следить за мистером Стивенсоном, – в том же невозмутимо эпическом тоне продолжал капитан. – Не пускать его на палубу после заката солнца. Следить за тем, чтобы он съедал положенное ему кушанье. При сильной качке иллюминаторы в каютах должны быть герметически закрыты. От всех вас, леди и джентльмены, – он поочередно сурово оглядел каждого из присутствующих, – требую соблюдения официальных форм в отношениях с командой «Каско». Слуга есть слуга, он работает, получает положенное ему жалованье. Должен добавить, что команда моя прекрасно вышколена неоднократными кругосветными путешествиями и на нее можно положиться. Что касается меня, то я обязан доставить вас всех на Самоа, и я вас доставлю, если не помешают какие-либо непредвиденные обстоятельства. Прошу помнить, что хозяином на борту корабля является капитан. Он начальник, судья и отец. Я всё сказал, леди и джентльмены. Прошу задавать вопросы, если только кто-либо из вас решится признаться в том, что он не понимает английского языка.

Минут пять все молчали. Океан, тяжело ворочаясь, хвастливо покачивал яхту. Стивенсон, посмеиваясь, переглядывался с Фенни. Его мать что-то шептала сидевшему рядом с нею Ллойду. Мистер Стронг не отводил презрительного взгляда от капитана Отиса.

– Простите, сэр, – начала наконец миссис Стивенсон-старшая, обращаясь к капитану. – Предположим, – я беру гипотетический случай…

– Возьмите что-нибудь другое, – прервал ее капитан. – Например, бурю, град, поломку винта…

– Я беру сильный ветер, – улыбнулась миссис Стивенсон, и Фенни заявила, что она тоже берет сильный, очень сильный, черт знаег какой страшный ветер,

– Восемь баллов, – буркнул капитан.

– Пусть будет двадцать, – щедро прибавила Фенни.

Капитан, вытаращив глаза, заявил, что такого не бывает. Миссис Стивенсон, охотно прибавив еще десять баллов, продолжала:

– Я выхожу на палубу. Сильная качка…

– Бортовая или килевая? – спросил капитан. (Стивенсон чувствовал острый позыв к дьявольскому хохоту. Ха-ха!С этим капитаном не соскучишься!)

– Качает со всех четырех сторон, – ответила мать Стивенсона. – Мой сын, дождавшись заката солнца, уходит к себе в каюту. Меня смывает за борт волна.

– Ага, качка бортовая, – заметил капитан.

– Меня нет, я утонула, мистер Отис. Хотела бы я знать – что делаете вы?

– Я? Немедленно заношу о происшествии в судовой журнал, – деловито произнес капитан. – Подобный случай ироизошел пять лет назад, когда я плавал в Атлантике. Несчастному мистеру Кларку за два дня до его гибели я проиграл в покер двадцать пять долларов. Он утонул вместе с ними. На что они мертвому человеку, спрошу я вас?

– Вы хорошо играете в карты? – спросил Стивенсон.

– И в шахматы также. – Капитан поклонился и горделиво выпятил грудь. – Итак, леди и джентльмены, вы осведомлены о самом главном. Да, чуть не забыл, – в пятьсот долларов месячной платы за пользование яхтой не входит вознаграждение лично мне, мистер Стивенсон. На эту тему мы поговорим завтра. А сейчас, – он посмотрел на часы, – ровно через сорок пять минут наступит закат. Имею честь предложить вам подняться на палубу. Ваш покорный слуга!

Приложил два пальца к козырьку своей фуражки и вышел.

«… Яхта „Каско“, на борту которой я и все, кто меня любит, – писал Стивенсон Кольвину, – имеет тридцать метров в длину, она роскошно обставлена; это плавучий дом богатого буржуа. Вот уже двое суток, как мы в океане; я чувствую себя неважно, на сердце тоска, в легких хрип и бульканье, в голове бродит новый сюжет, рожденный на суше. Фенни сильно укоротила себе волосы и стала похожа на озорного мальчишку. Она чинит платье матросов, бегает по палубе, дразнит нашего капитана, который на досуге читает мой „Остров сокровищ“. Вчера он сказал мне: „Вы молодец, сэр! Я вас люблю! Позвольте пожать вашу руку!“… Вы, наверное, спросите, что такое океан. Океан – это очень много воды и на нем точки – острова. Горошины на бильярде. Мой друг, мой единственный друг, то, что осталось от меня, едет на Самоа, чтобы там состариться и умереть. Только бы доехать, доплыть, достичь!.. Мне очень нехорошо. Уповаю на океан, – может быть, он спасет меня. Так хочется жить, Кольвин, мой дорогой! Что, кроме жизни, есть более драгоценного в нашей жизни!..»

Солнце жгло нестерпимо. Паруса монотонно гудели, напевая какую-то неразборчивую, таинственную песню. Супруги Стронг играли в карты в своей каюте. Фенни и старая миссис Стивенсон по примеру матросов сняли ботинки и разгуливали по палубе босиком. Стивенсон во всем белом лежал в шезлонге и дремал, прислушиваясь к пению парусов, смеху матросов, внутренним голосам, рассказывавшим о детстве, о далекой, родной Шотландии…

– Барометр сулит нам шторм, сэр, – сказал капитан Отис Стивенсону. – Прошу предупредить всех леди, чтобы они не открывали иллюминаторов. Паруса придется убрать. Нас покачает изрядно, сэр. Лед и лимоны я уже приготовил.

Шторм трепал «Каско» всю ночь. Фенни стонала и просила мужа обратиться к капитану, чтобы тот прекратил это безобразие. Ллойда укачало, и он погрузился в крепкий сон. Стивенсона слегка поташнивало, и только одна старая миссис Стивенсон оказалась нечувствительной к морской болезни. Супруги Стронг наутро заявили, что они ничего не знают о шторме, но лица их были бледнее обыкновенного. Капитан Отис с присущей ему откровенностью заявил, что лгать можно на суше, – ложь на борту корабля – вещь опасная: сегодня скажешь неправду, а завтра в своей каюте встанешь на голову.