Под флагом ''Катрионы'', стр. 15
– Добраться можно по железной дороге, в собственном экипаже, пешком, верхом на доброй лошадке и вот в этом фургоне, – через час он повезет в Эдинбург двух молодоцов, на которых ты очень похож. Стой, тебе говорят! Подними руки!
Полисмен быстро и умело обыскал Луи, спросил о жене, детях и родителях, затем сунул руку в грудной карман своего мундира, а Луи в ту же секунду шагнул назад и побежал вправо от вокзала. Направление оказалось правильным: в ночной харчевне, куда за один шиллинг его впустили до семи утра, ему посоветовали держаться всё время берега озера, потом реки. Хозяин харчевни поклялся, что к вечеру Луи непременно доберется до Эдинбурга.
Утром дождя не было, светило солнце, и Луи, заложив руки за спину и насвистывая, неторопливо брел дорогой, которую запросто называли «Тихое Колесо»: по ней ходили омнибусы на резиновых шинах. Он делал привалы в придорожных лесах, заходил в дома и просил дать ему кружку воды. В кармане оставалось четыре шиллинга, и он решил приберечь их на тот случай, если сильно захочется есть. Он шел и думал об отце и матери, о Камми и Джоне Тодде, о приятелях своих, о будущем. Настроение его было прекрасное. До тех пор, пока существуют города, дороги и веселые чудаки в харчевнях, жить на этом свете хорошо и интересно. Будущее? Что это такое? Отец, говорит, что это карьера инженера или адвоката. Мать, соглашаясь с отцом, добавляет: «Надо, чтобы Луи был счастлив». Камми говорит, что будущее – это заботы и ревматизм во всех косточках. Джону Тодду кажется, что будущее необходимо завоевывать силой и неустанной борьбой. Большинство людей представляет себе будущее в образе кошелька, наполненного золотом. Если это так, то беспокоиться не о чем, – Луи деньги не нужны. Все это верно, но, помимо забот о благосостоянии, будущее означает также и «кем быть». Вот тут стоит подумать.
Но думать не хочется, – так хорошо шагать, раскланиваться со встречными, чувствовать, как солнце припекает затылок, как постепенно устаешь и хочется есть.
– Далеко ли до харчевни? – спросил Луи старика, сидевшего на придорожном камне.
Старик молча указал рукой куда-то влево и тотчас опустил голову и закрыл глаза.
– Что с вами? – обеспокоенно спросил Луи. – Вы нездоровы?
– Я нездоров, – ответил старик, не поднимая головы. – Мне восемьдесят шесть лет. У меня никого нет, и я никому не нужен…
– Глупости, приятель, – возразил Луи. – Вы нужны мне.
Старик поднял голову. Все лицо его было перерезано глубокими морщинами, глаза слезились, губы сводила судорога.
– Если я тебе нужен, – с трудом проговорил старик, – дай мне на хлеб, а я…
– Возьми, приятель, – сказал Луи и отдал старику свои четыре шиллинга. – Поди и поешь. До свидания, Джон Ячменное Зерно!
– А я укажу тебе клад, – закончил старик начатую фразу. – В роще Дувер, говорят, зарыто золото. Я знаю место. Хочешь, пойдем вместе?
Луи расхохотался, пренебрежительно махнул рукой и зашагал дальше. Пусть старику достанется зарытое золото. Луи оно не нужно. Всё хорошо и без него. Вот только опять больно в правой половине груди. Кажется, что на грудь надевают обручи. Трудно дышать. Кончается день. Очень хочется есть…
– Раз-два, раз-два, – командует Луи и по-солдатски размахивает руками. – Правое плечо вперед – раз, два! Ночлег, еда и веселые сны обеспечены! Всё хорошо. Дома у меня есть книги. Приду и буду читать.
Прошло еще два часа, и вот с пригорка показались железные и черепичные крыши Эдинбурга. Еще час – и Луи подошел к своему дому со стороны сада. Он прошел в кухню, опустился на скамью у окна, снял заплечный мешок, вытянул ноги, закрыл глаза. На него молча смотрят Камми, садовник Ральф, стряпуха Полли. Камми прислушивается к дыханию своего питомца. Нет, он не спит, он просто устал. Нужно ли сообщать сэру Томасу о возвращении сына? Нет, не надо этого делать, – у сэра Томаса гости, маленький совет, на котором обсуждается поведение Луи и наилучший способ воспитания единственного в семье сына. Камми на этот раз не допущена на совет, а она-то знает, что делать: поменьше слов, побольше ласки; Луи очень хороший мальчик, у него доброе сердце, большая душа, и он болен. Ему шестнадцать лет, а он как тринадцатилетний, – вот только любит бродяжить, читать, мечтать… Пусть бродит, читает, мечтает.
Луи отдышался, пришел в себя и попросил поесть:
– Побольше… Всего, что наготовлено…
Полли незамедлительно поставила на стол десять тарелок со всевозможной едой. Луи обратился к садовнику с вопросом: как чувствует себя Пират, здоров ли Боб, дома ли папа, что делает мама – плачет или сидит за книгой?
– Приходили из школы, Луи, – с незлобивой серьезностью говорит Полли, – напомнили сэру Томасу, что занятия у них каждый день. А ты опять пропустил уроки!
– Камми, принеси мне книгу с золотым обрезом, с портретом на обложке, – не слушая Полли, обращается Луи к своей няньке. – На книге написано: Роберт Бёрнс. Принеси, Камми! Я буду читать вслух, вам будет очень весело.
Камми не двигается с места. Никаких книг она не принесет сюда, книги должны стоять на полках, а если кто-нибудь захочет почитать, то человек должен прийти к книге, а не книга к человеку. Кроме того, сейчас нельзя вообще входить в комнаты: сэр Томас сразу догадается, что сын вернулся. А у них там семейный совет. О чем же в таком случае они будут рассуждать?..
О том, что Луи вернулся, сэру Томасу уже известно: Пират прибежал из сада и бегает по кабинету, помахивает хвостом, смотрит в глаза Большому Хозяину и взглядом дает понять, что на дорожке сада от ворот до двери в кухню пахнет Маленьким Хозяином – самым главным человеком в доме.
Глава третья
Голова на блюде
В книжном магазине Берроуза на Лейт-стрит Луи купил повести и рассказы Достоевского и роман Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре». Имена этих писателей Луи слышал впервые.
Русский писатель (перевод его рассказов на английский язык очень хвалила одна большая лондонская газета) с такой громоздкой, трудно произносимой фамилией с первых же страниц очаровал и увлек Луи. Бедные, несчастные люди; их радуют ничтожные вещи, пустяки, у них так мало тепла и света, они больны и одиноки!.. Русский писатель назвал свою повесть в письмах так: «Бедные люди», но следовало бы назвать ее иначе, а именно – «Хорошие люди». Варенька и Макар Девушкин потому и бедные, что они хорошие, лучше всех, а этот мистер Быков не сделает Вареньку счастливой – потому что он недобрый, сухой человек, он любит себя, а не Вареньку. Он похож на мистера Блэндли.
– Что же будет теперь с Макаром Девушкиным? – опечаленно спросила Камми, когда было дочитано последнее его письмо к Вареньке.
Луи ответил, что Макар Девушкин, наверное, покончит с собою, иного выхода у него нет. Камми согласно кивнула головой и добавила, что судьба Вареньки тяжелее, – она выходит замуж за нелюбимого, а это самое страшное для девушки, независимо от того, русская она или англичанка, француженка или немка.
– Макар тоже женится. С горя, – сказал Луи.
На следующий день, наскоро и кое-как приготовив уроки, Луи отправился в кухню и до полуночи вслух читал «Неточку Незванову». Стряпуха Полли и Камми были растроганы необычайно; они просили Луи читать медленнее и не так громко, а садовник Ральф заявил, что все вообще сочинители должны писать так, чтобы люди радовались, чтобы они улыбались, а не плакали. Однако, когда Луи сказал: «Конец», Ральф попросил прочесть еще две-три страницы. Луи ответил на это, что дальше идет новая повесть – «Белые ночи», а «Неточка Незванова» уже окончилась, хотя, конечно, она совсем не окончилась, русский писатель почему-то не пожелал писать дальше.
– Он писал перед смертью, – предположила Камми. – Я все понимаю, – ему помешала смерть.
– Запутался и не сумел выбраться, – сказал Ральф.
Луи рассердился на садовника и посоветовал ему читать воскресные приложения к газете «Эхо», – там печатают повести и рассказы с благополучным концом, в этих газетных сочинениях целуются на каждой странице, пьют вино и едят жареных куропаток в каждой главе, говорят глупые вещи, и вообще чепуха. Камми заметила: «На то и воскресенье».