Рекреация, стр. 77

Вдруг что-то ударило его по голове, мелькнуло мимо лица оранжевым боком и покатилось по асфальту.

– Это не яблоко, – задумчиво пробормотал он, почесав ушибленную макушку. – Да и я – не Ньютон…

Сверху на него посыпались бананы, персики и что-то еще.

– Эй, эй!! – закричал он. – Что ты делаешь, Анна! Их послал не я, а Рихард. Ешь, а не выкидывай!! Ты хоть попробуй их, ведь наверняка в жизни не ела такого!

Наверху хлопнуло закрывшееся окно. Обиделась… Да и кто бы не обиделся на ее месте. Вернув мысли к расставанию с Анной, Оскар опустил планку своего настроения на недосягаемо низкий уровень. Лучше бы камень треснул его по башке, а не апельсин! Чтобы вырубиться и лежать до самого самолета. Он вскочил на ноги и пошел прочь от гостиницы, обмахиваясь полами расстегнутой рубашки. Со стороны Аяччо доносились редкие выстрелы. Должно быть, распоясавшиеся преступники охотились за несчастными жандармами, которые не могли прийти в себя после исчезновения управляющих импульсов с Плутона. Из-за гор раздался громкий шелест, переходящий в плавные раскаты далекого грома. Угловатое пятно проползло по небу, юркнуло к воде и стало жирной чертой, быстро растущей в размерах и приобретающей новые формы. Рассыпая вокруг себя грохот, над заливом делал круг истребитель с двумя килями. Зайдя на второй круг, он бесстрашно опустился на заполненный аэродром, пробежав мимо Оскара в дыму трущихся о полосу колесных покрышек и с ревом тормозных двигателей. Энквист подбежал к нему как раз в тот момент, когда пилот снимал шлем. Затем летчик устало сел прямо на бетон и привалился спиной к шасси в тени своей птицы.

– Привет, Серега!! – радостно сказал ему Оскар. Русский звучал так, будто вылетал из чужого горла. Пилот непонимающе нахмурился, но быстро вспомнил загорело, немного седого мужчину.

– Ага, опять ты! Меня назначили твоим личным водителем, что ли? – Он с кряхтением поднялся и пожал протянутую руку.

– Ну, как ты тогда долетел до дома?

Серега задумчиво поскреб свою щетину, кажется, абсолютно не изменившуюся с того дня полуторамесячной давности. После мучительного вспоминания его лицо оживилось:

– А, тогда! Я все-таки сбил тот «Игл», который напал на нас по дороге сюда! Они, видно, плохонько его подремонтировали, эти чумные иранцы. Вышел в атаку, задымил и отвернул в сторону. Не удержался, влепил в брюхо ему ракету! – Он улыбнулся, вспоминая свою победу.

– Значит, сегодня уже летел без проблем? Улыбка стерлась с лица пилота:

– Черта с два! У казахов незнамо откуда появились новые самолеты. Японские. Меня сразу двое атаковали, и я ушел только потому, что пилоты оказались порядочными олухами. Не знаю, пройдет ли этот фокус во второй раз?

– Ничего, все будет хорошо. – Оскар легонько хлопнул его по плечу. – Послушай, ведь твой самолет осматривали перед полетом?

– Ха! Спрашиваешь! Конечно, осматривали, так перед каждым вылетом…

– Понятно, понятно. Вот что, Серега: ежели ты не хочешь превратиться в облачко пыли где-нибудь над пустыней, залезь-ка внутрь своей тачки и поищи там бомбу.

– Чего? – вскричал летчик. – Что за штучки?! А если я ее не найду?

– Тогда нам с тобой лететь не следует. – Оскар повернулся и пошел к гостинице, слыша за спиной самые ужасные ругательства, какие только могут вылетать из глотки рассерженного донельзя русского человека.

Сумка была собрана давным-давно. Он зашел к Акуле, пожелав ему здоровья и пригласив по-соседски заезжать в гости (не упомянув, однако, как ему преодолевать линию фронта). Рихард лежал в своей комнате и смотрел по телевизору шоу «Три пули и семь неприятностей».

– О нашем погроме на станции здесь ни полслова, – сказал он, вставая. Затем они крепко обняли друг друга и сказали последнее «прощай», ведь для «до свидания» не было причин.

– Передавай привет медведям в своей Сибири, Серж! – невесело пошутил немец.

– А ты – обезьянам в своей Америке, Ал… Давай, будь. Я пошел, пока не расплакался, и провожать меня не надо.

Оскар уже сделал шаг из комнаты, но Рихард быстро настиг его и развернул, взявши за плечо:

– Постой! А что же с Анной? Энквист опустил глаза:

– Я не меняю своих решений…

– Опомнись, дружище!! Неужто ты правда хочешь уехать без нее??

Оскар осторожно освободился и вышел в коридор. Нужно было только каким-то образом пройти мимо ее двери, спуститься вниз и достичь самолета. Нужно купить цистерну водорода и заправить «птичку»… Он, как вкопанный, остановился возле той самой двери, которую секунду назад решительно собирался миновать. Он не мог пройти мимо. Сейчас, в этот самый последний момент, он вдруг ясно понял, что улетать одному очень неправильно. Что потом, через час, день, неделю, он не простит себе этого глупого упорства и черт знает каких дел натворит в своих метаниях. К черту все решения!! Он резко раскрыл дверь и закричал:

– Анна!!! Летим со мной!! – и добавил, виновато улыбаясь. – Если ты сможешь простить мне мое баранье упрямство…

30. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Они летели в сплошной облачности, серой мгле толщиной р целый километр. Внизу она кончалась в сотне метров от земли, и это пустое пространство заполняла непроглядная октябрьская ночь, полная дождя. Вогнутая полусфера радара в кабине штурмана сияла мертвенным зеленым светом. Радар пилота уже был разбит, как и левый двигатель, изрыгающий дым пополам с пламенем. Самолет трясся мелкой дрожью больного горячкой. Оскару приходилось быть глазами пилота: в микрофон внутренней связи он описывал все, что видел внизу. Несмотря на сильные повреждения, они продолжали упрямо приближаться к линии фронта, благо альтиметр, горизонт и индикатор боевой обстановки у Сереги еще оставались целы. Справа исчезали угловатые точки, на берегах узкого Иртыша сливающиеся в сплошное черное пятно – Семипалатинск. От него по холмам вилась блестящая тоненькая проволока железной дороги. Впереди, среди низких холмов неясно виднелось еще одно пятно, еще один город. Это был Рубцовск, горевший во многих местах, потому что через его улицы проходила линия фронта. Свои были совсем рядом, но чужие оказались еще ближе: три синие точки вились на экране вокруг одной красной. Невидимые в облаках казахские самолеты до сих пор не раздолбали их на части по непонятным причинам – то ли у них кончились боеприпасы, то ли они уже посчитали дело сделанным.

– Зачем ты снижаешься!! – завопил Оскар, когда холмы стали слишком большими и замелькали под крыльями с неимоверной скоростью.

– Заткнись!! – крикнул в ответ пилот. – Пускай эти суки думают, будто мы падаем. Да мы и так падаем, мать их туда и обратно!! Это ведь тебе не дельтаплан! Если двигатель сдохнет окончательно, мы не сможем планировать, а рухнем, как утюг!!

– Смотри! – перебила летчика испуганная Анна. Она вжималась в уголок сидения штурмана, на котором им пришлось тесниться вдвоем. Ее дрожащий палец указывал на темную поверхность индикатора боевой обстановки. Из-за пластиковой рамки выползли еще две точки, черные со светлой каемкой.

– Все? Мы погибли? – всхлипнула Анна. Оскар не отвечал. Бортовой компьютер включил систему опознавания, та послала запрос и получила ответ. Точки на планшете налились ярко-красным, рубиновым цветом. Это летели свои. Синие точки медленно расползлись по сторонам.

– Ушли! Ушли! – завопили они все втроем, – Эти гады отстали!

Оскар обнял дрожащую от возбуждения девушку, сильно прижав ее к себе и неловко поцеловав в щеку. Она плакала, роняя слезы ему на лицо.

Холмы внизу пропали, разглаживаясь в равнину, всю запятнанную крошечными озерами. Самолет приблизился к нижнему краю облачного покрова, и дождь теперь щедро омывал стекло кабины.

– Что у нас за бортом? – деловито спросил Серега. – Давай, не спи там, а то улетим дальше положенного!

– Сейчас не страшно – мы ведь над своей территорией! Пилот вскипел:

– Ты что, придурок!! Шлепнешься в Обь, пойдешь на корм рыбе!

– Ладно, не ругайся… Вот, железная дорога приближается, перпендикулярно курсу.