Человек без души, стр. 10

– Жезл Огня, – пояснил Врелгин. – Направь конец с огненным языком на цель, проведи пальцем по любому из узоров на боку – и цель вспыхнет! У разных узоров разная сила, но я не помню, как они различаются.

Без лишних разговоров жезл тоже отправился в сумку, после чего старик и юноша отправились в обратный путь. У самого выхода из пещеры с сокровищами Врелгин притормозил и указал мертвой рукой, которую он так и таскал с собой, на большие песочные часы, приделанные над косяком. Верхняя половина сейчас была доверху наполнена светящимся красным песком, который едва заметной струйкой перетекал вниз.

– Сейчас ты новичок. Можешь звать на помощь и всерьез рассчитывать ее получить, тебя же звать никто не имеет права. Пользуйся каждым мгновением и учись, практикуйся, совершенствуйся. Когда упадет последняя песчинка, ты станешь таким же, как все. Если не успеешь, то вскоре погибнешь по одной из множества причин. И с того времени ты уже сам должен будешь являться на призыв о помощи…

В палатке Дальвиг спрятал в мешок свой короткий охотничий нож, ставший теперь ненужным – ведь у него был настоящий волшебный меч! Глядя на это, Врелгин осуждающе покачал головой.

– Не очень-то это мудро – вешать на пояс Вальдевул здесь. Кто знает, вдруг стражники остановят тебя на выезде, и среди них окажется смышленый Белый? Если они к тому же начнут обыск, ты пропал.

– Почему же? – искренне удивился Дальвиг. Он не догадывался, что проблемы могут возникнуть так скоро. – Тебя же они не трогают?

– Я здесь – жупел, пугающий добропорядочных людей. Если Белые увидят, что в твоем случае это не сработало, поплатиться можешь не только ты, но и я. Вполне возможно, нас ждет участь Калестара, хотя я не собираюсь сдаваться им живым.

Нахмурившись, Дальвиг отцепил Вальдевул от пояса и завернул его в грязную, промасленную тряпку, протянутую стариком.

– Теперь ступай и будь осторожен. Лучше тебе покинуть Энгоард. – Последнее напутствие в устах Врелгина прозвучало серо и уныло, будто они были случайными знакомыми, встретившимися и тут же разошедшимися без всякого общения. – Прощай.

Колдун повернулся к Дальвигу спиной, всем своим видом показывая, что не намерен разговаривать с ним дольше положенного. Да, так оно и должно быть. Юноша кивнул собственным мыслям. Великая Черная Необходимость, не более того. На самом деле они и есть случайные знакомые, которым пора расстаться навсегда.

– Прощай, – сказал Дальвиг и покинул палатку.

ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧИНАЕТСЯ

Снаружи ему пришлось сощуриться, чтобы привыкнуть к яркому свету, сочащемуся сквозь бело-серые облака, укрывшие небо. Сколько же, он отсутствовал? Кажется, базар ни капли не изменился за это время. Пегий конь, равнодушно опустив голову, спокойно ждал у своей палки, мимо спешили редкие прохожие, которым, казалось, нет дела до того, что кто-то вышел из палатки Черного колдуна. Взяв коня под уздцы, Дальвиг некоторое время вел его за собой, а потом вдруг передумал. Вскочив в седло, он смело двинулся через толпу к противоположному концу площади. Грудь его распирало от неожиданно возникшего чувства собственного могущества. Ему казалось, что он повелитель мира, и все эти людишки, мельтешащие внизу, – безликие рабы, которых он может повергнуть в прах одним мановением руки. И они, словно чувствуя это, не поднимали лиц, без слов уступали дорогу и спешили прочь.

Таким образом Дальвиг очень скоро добрался до южного выхода, и там его словно окатили ушатом холодной воды. Он снова сжался, утратил вселенские размеры, стал маленьким скромным юношей, обладающим кучей волшебных подарков, которыми он пока едва ли сможет толком воспользоваться. На выезде с площади, там, где начиналась улица, его ждали трое стражников и человек в длинном желтом фартуке. У последнего были грязные длинные волосы до плеч и мелкое, совершенно незапоминающееся лицо. Едва завидев Дальвига, человек в фартуке махнул в его сторону рукой, а потом метнулся прочь и растворился в толпе людей, покидающих рынок. Конь медленно приближал Дальвига к солдатам, хмуро и явно недоброжелательно рассматривавших его из-под краев кожаных беретов с петушиными перьями на макушке. Двое с пиками были одеты в грубые кожаные куртки до колен, а третий, видно, их командир, щеголял легкой кирасой, из-под которой выпирало брюхо.

Как только Дальвиг приблизился к стражникам вплотную, пики скрестились перед мордой пегого, заставив его меланхолично застыть на месте.

– Эй ты! – грубо крикнул толстяк в кирасе, повелительно взмахнув рукой. – А ну слезай!

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать? – срывающимся голосом ответил Дальвиг. Холод страха все еще владел всеми его членами, но глубоко внутри уже начала зарождаться волна кипящей ярости, той самой ярости, что копилась в нем долгие годы и никак не могла выплеснуться наружу. Сколько можно унижаться и сносить оскорбления?

– Посмотри, щенок! – заревел стражник. – Своей толстопалой рукой он вытянул перед грудью, на цепи, медную бляху. На красном, сплошь покрытом оспинами лице тряслись от негодования дряблые щеки. – Я десятник городской стражи, а ты – преступник!

С неожиданным проворством толстяк рванулся вперед и схватил Дальвига за руку, которую больно вывернул ладонью вверх.

– Свежая рана! – завопил стражник торжествующе, переглянувшись с солдатами. – И ноготь срезан. Черная свинья!!!

К тому моменту Дальвиг уже почти не помнил себя от ярости, смешавшейся со страхом в нечто взрывоопасное. Одним плавным и быстрым движением он вынул ногу из стремени и ударил стоптанной подошвой сапога в лицо толстяка.

Жалобно хрюкнув, тот выпустил руку Дальвига и уселся в пыль. Один из солдат, немолодой и низенький, неуклюже попытался проткнуть юношу пикой. Дальвиг легко перехватил ее за древко у самого наконечника. Пораженный таким поступком, стражник широко раскрыл глаза и рот и тут же стал тянуть пику назад, чтобы вырвать ее. Однако соперник дернул тоже, и намного сильнее. Солдат, все такой же неимоверно удивленный, во весь рост рухнул рядом с командиром.

Прохожие с криками убегали или же глазели на схватку, прижавшись к стенам домов. От суеты и воплей конь Дальвига заволновался и медленно двинулся вперед. Последний стражник, прижав пику к груди, пытался сказать что-то, но язык его не слушался. Мелко тряся подбородком, солдат попятился назад, но Дальвиг, привстав на стременах, огрел его тупым концом пики по голове. Берет с петушиными перьями улетел прочь, а его хозяин свалился наземь, как и остальные его сослуживцы. Победа! Дальвигу хотелось кричать от восторга и воодушевления, но он только с силой отбросил в сторону ставшую ненужной пику и сжал коленями бока коня… Сколько раз он ждал этого момента! Сколько раз он бывал бит врагами, постоянно превосходившими его числом в два, в три, в пять раз! Сегодня силы тоже не назовешь равными, и тем не менее он торжествует! Воистину это великий день и хороший знак.

Потом, успокоившись, он нахлестал коня плеткой, заставляя его скакать так быстро, как он никогда еще не скакал. Благодаря судьбу за то, что город не обнесен стеной, Дальвиг без происшествий выбрался на окраину и припустил к близкому лесу по едва заметной дорожке. По тракту, конечно, гораздо быстрее, но тот ли это случай, когда поспешность важнее всего? Как бы там ни было, ни одна живая душа не пыталась остановить его или преследовать.

Серые тучи разорвались у горизонта, когда Дальвиг добрался домой поздним вечером. Остатки небесных полчищ в беспорядке отступали на северо-восток, заливаемые красным светом садящегося солнца. И снова это казалось предзнаменованием: облака, символ врага, покрыты кровью. Кровавые оттенки окутывали аурами все вокруг: верхушки холмов, ломаные линии рощ на горизонте, приближающиеся руины замка Беорн. Между холмами, где вилась дорога, в глубоких оврагах, поросших густым кустарником, уже теснились угрюмые черные тени. При приближении всадника они сжимались, прятались под валунами и кочками. Они расступались, пропуская Дальвига.