Свет дня, стр. 34

Листья на деревьях по сторонам кладбищенских дорожек желтые, как лимонная кожура. Замерли, не шелохнутся, как будто висят только чудом. Первый же ветерок, первое же движение воздуха даст им всем свободу.

Что даст здесь свободу мне – не знаю. Стою, смотрю. Ногам холодно. Сколько еще? Минуту? Пять? Я сказал себе: сделай это – и все, цветы положи – и пошел. Но не так это просто. Сколько будет правильно, сколько будет честно, если приходишь всего раз в год?

Положил цветы – и иди, пока не поднялась ненависть или еще что-нибудь. Кипение в горле. Но, как бы то ни было, я тут не решаю. Я здесь вместо нее, по ее поручению. Ее агент, представитель. Сколько бы она простояла, окажись она здесь? Вечность? Перед тем как повернуться спиной, закрыть глаза, уйти. Предположим, ее выпустили бы ради этого, на один этот день. Вкус свободы. Лимонный свет. Холодный воздух во рту. Свобода кладбища, откуда вообще не выпускают.

Но я должен сделать это за нее, почувствовать вкус вместо нее. Вкус жизни, за которую мы цепляемся. Точно она стоит рядом со мной, опирается на мою руку. Оба смотрим вниз. Своя наглость здесь, свое нахальство.

Я должен тут стоять вместо нее. Чтобы уловить знак, если он будет. А знака, вполне возможно, придется ждать долго – может быть, и века. Пока что-то поднимется из холодной жесткой земли.

Ни слова. Сегодня уж точно.

Я тут не решаю. И пока стою здесь, не зная, как уйти, не зная, когда уйти, у меня то же самое ощущение, что и в прошлый раз. Он решает. Я сейчас в его власти. Это его единственный шанс. Я попался в его капкан.

Радуешься ведь, да? Радуешься, что жив. Улыбается мне оттуда холодной улыбкой. Милые цветы. Красивый день.

Он не даст мне убежать, не даст легко отделаться. Вот чужак, которого он не знал, который повадился теперь ходить как фальшивый друг, как ложный доброжелатель. Чужак, который следовал за ним, сидел у него на хвосте без его ведома, когда он был жив. Шпионил за ним в его боли, в его несчастье. А теперь шпионит и в смерти.