Воители безмолвия, стр. 63

Он инстинктивно сконцентрировался на Кси и открыл рот, чтобы издать звук смерти. Невероятная боль пронзила его мозг.

«Жив ли еще махди Секорам?.. О боже, почему я не дошел до глубин своей души? До конца самого себя… » Он не успел вскинуть руки к вискам. И тяжело опустился на землю. Его череп ударился о металл и лопнул, как перезрелый фрукт.

Глава 12

Розовая заря застала даму Сибрит Анг в подвесном саду рядом с ее апартаментами в сеньорском дворце. Облокотившись о белые опталиевые перила балкона, она рассеянно наблюдала, как разгорается небесный свод.

Отвратительный кошмар прервал ее сон, когда Жонор, последний из пяти спутников второй ночи, еще рассыпал свои медные блестки по синему небу. Испытывая тоску, вся в поту, она отбросила шелковое покрывало и встала. Она даже не успела надеть облеган. Поспешно набросила на плечи ночную накидку, убрала волосы под просторный капюшон и решила прогуляться по саду, наполненному сладким ароматом карликовых цветущих кустов, пытаясь изгнать из памяти неприятное сновидение.

Но ночная прогулка только усилила черные мысли. Ни вид альфал, ее любимых цветов, чьи белые чашечки постепенно раскрывались, высвобождая ажурные лепестки, ни привычное завораживающее журчание фонтана из розового опталия в виде стилизованного снежного медвигра, ни спокойствие ночи, убаюканной звездами, не могли разогнать подспудную тоску, снедавшую ее.

У дамы Сибрит вот уже десять лет были причины для беспокойства. Большинство ее снов оказывались вещими и реализовались почти с математической точностью. Но, будучи официальной супругой сеньора Ранти Анга, она не хотела наносить ущерб правящей семье и не открывала своей тайны никому. Она опасалась, что Церковь Крейца обвинит ее в колдовстве, в союзе с дьявольскими силами и приговорит к ужасной пытке на медленном огненном кресте. После громкого процесса, учиненного над смелла Шри Митсу, и его публичного осуждения на вечную ссылку ни одно высокопоставленное лицо не могло избежать тайного трибунала и чувствовать себя в безопасности перед лицом скаитов-чтецов святой Инквизиции. Церковь Крейца использовала малейший предлог, чтобы учинить показательную казнь. Дама Сибрит из осторожности хранила тайну своих провидческих снов. Она видела во сне смерть Тиста д'Арголона, казнь сеньоров Конфедерации, падение системы Нафлина… Один сон возвращался очень часто: молодой неизвестный человек бросался в погоню за сиракузянкой, и будущее всех рас вселенной зависело от союза этих двух человек. Пока эта история не имела завершения…

К счастью, дама Сибрит, супруга сеньора, располагала четырьмя мыслехранителями. Она знала – и эта уверенность успокаивала, – что они постоянно находятся в соседней комнате, бесстрастные, бдительные стражи, закутанные в бесконечные складки своих белых бурнусов с красной оторочкой. Это были цвета сеньорской охраны.

Небо уже заливал пурпурный свет. День посылал огненных ангелов на приступ тридцати конических сверкающих башен огромного дворца с плоскими бирюзовыми крышами, белыми резными парапетами и скульптурами из бестиария сиракузских легенд – химер, гриффардов, драконов, трирогов, гигантских гиен. Утренние лучи уже коснулись вершин пальмин, растущих во внутренних двориках, промежуточных террас, дорожек для стражи, декоративных башенок. Внизу по кварталу Романтигуа лениво извивался Тибер Августус, гигантский кровеносный сосуд в спящем теле. Пунцовый свет предвещал скорое появление Розового Рубина, солнца первого дня.

Предчувствие, что она в последний раз созерцала просыпающуюся Венисию, поглотило даму Сибрит. Эта мысль наполняла ее неизмеримой печалью и несла невероятное облегчение.

Она снова увидела во сне смерть. Смерть в образе юной нимфы, нежной и бесстыжей. Она облачена в прозрачные одежды и весело смеется… Она приглашена на праздничный обед, открывает свое тело, очаровывает, соблазняет сеньора Ранти. Потом начинает танцевать, кружится как волчок, и ее прозрачные покровы превращаются в синюю грубую ткань, становятся бурнусом, капюшон которого откидывается назад, открывая зеленое угловатое лицо и желтые глаза коннетабля Паминкса. Эта метаморфоза вызывает ужас гостей, но их воля подавлена, парализована. Никому не хватает мужества убежать. Коннетабль оглядывает их одного за другим и требует, чтобы к нему привели детей сеньора Ранти и дамы Сибрит Убийцы-притивы выполняют приказ. Трое детей, двое мальчиков и одна девочка, поставлены перед столом. Два мальчика внезапно падают, их головы ударяются о край стола, вышитые белые скатерти испачканы брызгами крови. Сеньор Ранти вскакивает и яростно протестует против казни своих сыновей, продолжателей имени и традиции. Потом бледнеет, корчится от боли и, в свою очередь, падает на мраморные плиты пола. Коннетабль долго наблюдает за ползущим сеньором Ранти, а потом бросает на произвол судьбы, как бросает сломанную игрушку ребенок. Остальные гости не могут избежать своей судьбы, их трупы усеивают пол. Из всех углов появляются скаиты-мыслехранители, скидывают свои бурнусы. Они обнажены и гротескны – зеленые, коричневые, желтые, черные… Ужасающие бесполые тела… Карикатуры на человека. Они склоняются над трупами, раздирают их зубами, пожирают внутренности… Перед коннетаблем остаются только дама Сибрит и ее дочь. Невероятная боль возникает в ее голове, она знает, что сейчас умрет… Черты коннетабля деформируются, исчезают… Из-под синего капюшона показывается квадратное лицо Менати, ее шурина, чьи грубые манеры солдафона и пьяницы вызывают в ней ненависть. Губы Менати открываются, обнажая два ряда острых окровавленных зубов, которые внезапно впиваются в нежную плоть ее шеи… Она кричит от боли и ужаса, но он не разжимает могучих челюстей. И вдруг она осознает, что ей нравится эта животная сила, что она покидает мир, так и не превратившись в женщину…

Она яростно сражалась с простынями, потом в панике проснулась, перепуганная, залитая потом, пальцы ее сжимали шею.

Она не боится смерти. Напротив, не раз призывала ее с тех пор, как имела несчастье стать супругой сеньора Ранти Анга! Ее постоянно окружали напудренные, загримированные, льстивые, завистливые, лживые лица придворных, советников, послов, дам-компаньонок, казначеев, банкиров, промышленников, представителей гильдий, официальных артистов… Сколько раз ее подвергали публичному унижению! Сколько ранящих, оскорбительных, злых взглядов под сладкой маской двуличия, которое многие называют контролем эмоций, ей пришлось поймать на себе во время официальных приемов во дворце! Реальность оказалась совершенно иной, чем жизнь, которая виделась ей, когда она была только невестой сеньора Ранти, наивной девушкой из далекой южной провинции!

Она уже давно потеряла вкус к ежедневным спектаклям, дававшимся во дворце. К миму, которым раньше восхищалась. К амплифонической музыке, к эмоциональным песнопениям, к головизуальному театру, к балетам Средних веков. Все это теперь вызывало у нее необоримую зевоту.