Мать-Земля, стр. 36
Глава 8
Первые скаиты-стиратели появились во время властвования сенешаля Гаркота в 16 году великой империи Ангов. Работая в тесном сотрудничестве с инквизиторами, они получили задание стирать некоторые данные в мозгу человека и заменять исходную информацию на отобранные церебральные импланты. Вначале они преследовали чисто религиозные цели: множество еретиков, отступников, схизматиков, язычников и преступников избежали муки огненного креста, приняв импланты крейцианства. Однако вскоре стирателей начали использовать в целях, не имевших никакой связи с религией. Им поручалось устанавливать зачатки любви в мозг женщин и мужчин, которых хотели подчинить, специальные шпионские программы или программы устранения соперников… Стиралось воспоминание о любимом человеке в голове женщины или мужчины, которых заставали на месте преступления в момент измены, в голове заимодателя стиралось воспоминание о долге, стирались профессиональные знания у ответственного лица, которое надо было устранить… Женщина, ненавидевшая и презиравшая какого-то мужчину, вдруг влюблялась в него до обожания, а мужчина убивал ближайшего друга, не понимая причин своего поступка, священнослужитель раздевался и голым прогуливался по улицам… Стиратели помогали утолить желание мести, скомпрометировать конкурента, устранить человека, ставшего помехой. Достаточно было, чтобы стиратель, облаченный в форму мыслехранителя, встал на несколько секунд лицом к лицу с жертвой. В результате человечество стало постепенно терять суть своего существования: память.
– Следуйте за мной, ваше преосвященство.
Фрасист Богх и его мыслехранители устремились вслед за сопровождающим в темный лабиринт коридоров епископского дворца в Венисии. Кардинал дрожал от ледяной влажности, царившей в воздухе. Он сожалел, что прислушался к аргументам своего личного секретаря, брата Жавео Мутева, который убедил его согласиться на тайную встречу с высшими чиновниками викариата. Он опасался, что сунул палец в механизм, который затянет его внутрь машины и перемелет. Многочисленные заговоры, ткущиеся в закоулках дворца, постоянно наполняли его неприятными ощущениями. В отличие от многих себе подобных, он не был заговорщиком. Кроме того, эта ночная прогулка в чреве гигантского здания лишала его удовольствия побродить по улицам Романтигуа, исторического квартала столицы империи Ангов, пропитаться невероятной нежностью второй ночи и ощутить сладкие поцелуи ветра.
Бесконечные сессии чрезвычайного конклава, на который были приглашены пять тысяч кардиналов Церкви Крейца, в том числе и правители малых планет, оставляли мало времени на удовольствия. Их всех заперли в гигантском амфитеатре конклавов на заре первого дня до заката второго. Им приносили легкие закуски прямо на место, а отлучаться разрешали лишь по естественным надобностям. Получив кодированное приглашение, Фрасист Богх невероятно обрадовался, что вновь увидит Сиракузу, и поклялся себе, что использует пребывание в имперском городе на изучение всех его уголков. Он так и не смог удовлетворить это свое желание во время учебы в Высшей школе священной пропаганды.
– Еще долго? – недовольным тоном спросил он у викария, шедшего впереди.
Его гид, черный и мрачный паук, не счел нужным обернуться и ответить. Коридоры с неровными стенами и сводами становились все уже, грязнее и влажнее. Они напоминали Фрасисту отвратительный климат Ут-Гена, а именно это он не хотел вспоминать с момента, когда материализовался на Сиракузе. Он без особых надежд ждал, что, учитывая его молодость, администраторы дворца вскоре снимут с него обязанности правителя Ут-Гена и поручат новую работу на других мирах. Почему бы не на Маркинате, его родной планете? Маркинат, где он видел муки дамы Армины Вортлинг, Маркинат, где была изранена его душа, Маркинат, где он наконец сможет бросить вызов терзавшим его призракам и победить их.
Он слышал шуршание бурнусов мыслехранителей, задевавших вытоптанные плиты. Резкий свет ламп, отстоящих друг от друга на тридцать метров, выхватывал многочисленные ниши и округлые отверстия в стенах, ведущие в поперечные галереи. Как все здания, возведенные четыре тысячи пятьсот лет назад по старому стандартному календарю, епископский дворец был наполнен параллельными проходами, и немногие знали все ответвления лабиринта.
Викарий остановился перед боковой металлической дверью с кодовым замком. Он извлек из кармана черной накидки ключ, набрал серию из десяти цифр на клавишах стержня, а потом замка. Дверь распахнулась с ужасающим скрипом петель.
– Ваше преосвященство, ваши мыслехранители будут ждать здесь. – Блеющий голос викария звучал твердо.
– У меня нет привычки расставаться с ними, – живо возразил Фрасист.
– Не беспокойтесь, ваше преосвященство. Здесь ментальная защита бесполезна. В этот подвал не разрешено проникать ни одному скаиту. Это правило касается и инквизиторов, и стирателей…
Кардиналу оставалось лишь вернуться или подчиниться. Он никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что им манипулировали, но все же решил подчиниться. Отступать было слишком поздно, он должен был любой ценой удовлетворить свое любопытство, подогретое таинственной атмосферой, окружавшей эту встречу.
– Питаю надежду, брат, что вы не пытаетесь меня обмануть! Восковое лицо тронула мрачная улыбка.
– Не забывайте, что мы в святом месте, ваше преосвященство… Быть может, самом святом среди крейцианских святынь. Я буду ждать вас здесь вместе с вашими мыслехранителями. Входите, ваше преосвященство.
Стены сводчатой комнаты, куда попал Фрасист Богх, были изрыты оспинами округлых ниш. В них стояли прозрачные шары, внутри которых плавали странные коричневатые предметы. Невыносимый запах напомнил правителю Ут-Гена вонь бальзамирующих жидкостей и дезинфектантов древнего общественного лечебного дома в Анжоре.
Он окинул взглядом подвал, обширное помещение с пузатыми столбами, и остановился у одного из шаров, чтобы разглядеть его содержимое. Ему понадобилось тридцать секунд, чтобы понять: в сосудах хранились детородные органы. Остальные шары содержали такие же реликвии, отличавшиеся только размером, цветом и уровнем разложения. Он понял, что находился в Склепе Оскопленных, где викарии хранили свои личные реликвии. У него закружилась голова, и он ощутил тошноту. И отвернулся, чтобы справиться с потоком желчи, хлынувшей ему в горло.
– Увидите сами, ваше преосвященство, к этому привыкают!
Фрасист извлек носовой платок из нагрудного кармана рясы, быстро вытер губы и поднял голову. Перед ним стояли пятнадцать неизвестно откуда вынырнувших викариев, одетых в традиционные черные облеганы и накидки. На них были белые маски, похожие на маски притивов, сквозь узкие глазные отверстия которых сверкали глаза.
– Ваше преосвященство, соблаговолите простить нас за то, что мы появились перед вами в этих масках, но вы легко поймете причины этого, когда мы изложим вам суть встречи.
– Простите также, что назначили вам свидание в Склепе Оскопленных, – добавил второй голос. – Мы сознаем, как вам неприятно соседство с нашими личными пожертвованиями, но это единственное место во дворце, в котором мы абсолютно уверены…
Ощущая во рту горечь желчи, Фрасист Богх выпрямился и постарался преодолеть недомогание.
– Цельных людей, которые имели привилегию посетить этот склеп, можно пересчитать по пальцам…
Кардинал попытался машинально идентифицировать голос собеседника, но толщина и жесткость масок искажали его так, что он быстро понял бессмысленность своей попытки.
– Почему мне выпала такая честь?
– Что вы думаете о нашей святой Церкви?
Вопрос застал Фрасиста врасплох.
– Мы не требуем готовых формулировок, ваше преосвященство, а хотим услышать ваши глубочайшие мысли. Ни одно из ваших заявлений не выйдет за пределы этой комнаты.