Записки Виквикского клуба, стр. 1
Виссарион СИСНЕВ
Записки Виквикского клуба,
повествующие о том,
как московский школьник Виктор Лалетин
собственноручно пощупал Гринвичский меридиан;
что за люди живут на острове,
где этот меридиан получил свое название;
каждый ли день на том острове бывают туманы;
где находится квартира
самого знаменитого на свете сыщика;
почему некоторые мужчины носят юбки;
кто такой сэр Вовка, а также о многих других
любопытных и занимательных вещах.
Книга о сегодняшней Англии, написанная журналистом, несколько лет работавшим в этой стране. В живой форме автор знакомит читателя с особенностями жизни англичан, показывает капиталистический мир, полный противоречий.
ОГЛАВЛЕНИЕ
1. Гениальные люди и простые смертные
2. ...И назовем "Записки Виквикского клуба"
3. До свиданья, Москва!
4. Мой адрес: Лондон, улица Холланд-парк
5. Еще одна тайна Шерлока Холмса
6. Про окрошку, принцессу и ту самую Пиккадилли
7. Странные личности в Гайд-парке
8. "И ведь прямо по соседству..."
9. Велосипед Клиффорда Дэя
10. Обезьяньи хвосты и однорукие бандиты
11. Красные пиджаки с вензелем
12. Королевская карета у посольства
13. В Англии есть фашисты!
14. Резиновые пули
15. Шахтеры поворачивают выключатель
16. День рождения при свечах
17. Глагол, которого лучше бы не было
18. Лондон помнит Ленина
19. При всем при том, при всем при том
20. Нынче здесь, завтра там ______________________________________________________________________
1. ГЕНИАЛЬНЫЕ ЛЮДИ И ПРОСТЫЕ СМЕРТНЫЕ
Обычно родители отправляли меня на несколько дней к бабушке, маминой маме, в двух случаях: когда нужно было срочно "подтянуть" мою успеваемость и когда нашей семье, состоящей из папы, мамы и меня, предстояло что-то чрезвычайное. Например, меня "подкинули бабушке", когда мы собрались переезжать из нашего старого-престарого дома в новый - розовую пятнадцатиэтажную башню у Водного стадиона на Ленинградском шоссе.
Из этого вовсе не следует, что я не люблю свою бабушку Прасковью, оставшуюся жить на улице 1905 года. Папа с мамой предлагали ей поселиться вместе с нами в башне, но она ответила, что хочет умереть там, где родилась, то есть на Красной Пресне. Она там всю жизнь проработала на фабрике, которую она называет "Трехгорка". А полное название - Трехгорная прядильная мануфактура, очень знаменитая фабрика.
Там же работал ее отец, мой прадедушка Василий. Памятник рабочим, погибшим на Пресне в 1905 году, относится и к моему прадедушке: его зарубили шашками царские казаки.
Как раз перед пятым классом мы перебрались к Водному стадиону, вернее, к только-только начинавшему разрастаться парку Дружбы, и у меня сразу же появилось много товарищей и простор для игр, которого не могло быть на старом местожительстве. Отсюда ездить к бабушке и жить у нее по неделе мне уже не хотелось. И я еще настойчивее папы с мамой уговаривал ее переехать к нам - тогда мне никуда не нужно было бы ездить. Но и я не смог ее убедить.
Единственное преимущество временного житья на Пресне заключалось в том, что я мог ходить в школу пешком, а не ездить с двумя пересадками - с автобуса в метро, а с него на троллейбус. Дело в том, что, очутившись за тридевять земель, в районе новостроек, я продолжал учиться в своей прежней школе около Планетария. На новом месте мы нигде в округе не нашли английской языковой школы, а отказываться от изучения иностранного языка только из-за того, что для этого нужно тратить на дорогу лишних полчаса, папа счел "несусветной глупостью".
Для папы дальние концы, которые я совершал ежедневно по два раза, были пустяком. И вообще все мои трудности для него были не трудности, а так, пустой звук.
Еще бы ему всерьез принимать мои трудности, когда он остался сиротой четырех лет от роду, а может быть, трех или пяти. Когда фашисты разбомбили поезд, в котором он ехал со своей мамой, и она погибла, никаких документов при ней не нашли. В детском доме его спросили, сколько ему лет. Он сказал: четыре года. Так и записали. И еще сказал, что самого его зовут Витя, маму - Катя, а папу - Ваня. Фамилия их - Лалетины. Папа тогда неправильно произносил многие буквы, и вполне возможно, что на самом деле его фамилия - Раретин или Ларетин. В то время было не до гаданий, и всё записали так, как он сообщил: Лалетин Виктор Иванович, место рождения и точная дата рождения неизвестны. Поэтому у нас в семье празднуются только мамин и мой дни рождения.
После войны папа даже не знал, где ему искать родных. А ведь могло быть, что его отец остался жив и тоже его разыскивал. И вырос он круглым сиротой в детдоме. Сирота сиротой, но оказался он таким способным и настойчивым, что школу окончил с золотой медалью и поступил в институт, про который мама говорит, что он самый трудный на свете. Может, так оно и есть, но не для моего папы. Потому что он и его закончил отлично, и его взяли работать в другой институт научно-исследовательский, сокращенно НИИ.
В этом самом НИИ они и встретились потом с моей мамой, которую тогда звали просто Тоней, хотя она и в то время уже носила очки в тоненькой золотистой оправе. Я специально об этом упоминаю, потому, что папа любит шутить на этот счет: "Твоя мама, Виктор-помидор, даже в глубокой молодости была настолько строгой особой, что ее звали не иначе, как Антонина Петровна или товарищ Лозанцева". Не знаю, как уж оно обстояло "в глубокой молодости", но, когда дело касалось меня, строгости у моей мамы было с избытком.
Поскольку папа с мамой работали вместе, то и знакомые и всякие там взрослые проблемы у них были общими. И вот, когда они их обсуждали, папа начинал горячиться, говорить все громче, взмахивая руками, а мама, наоборот, отвечала ему, не повышая голоса, чуть-чуть улыбаясь. Кончалось, как правило, тем, что папа с возгласом: "Нет, с тобой абсолютно невозможно говорить!" - удалялся в другую комнату, громко захлопывая дверь. Через две минуты он возвращался, они с мамой смотрели друг на друга и принимались хохотать.
По-настоящему они, по моим наблюдениям, не поссорились ни разу, хотя я знаю, что у других родителей так случается. Например, родители моего друга Леньки Кузовлева ссорятся чуть ли не каждый день. Как-то я спросил маму, почему они с папой, едва поссорившись, тут же мирятся. Она ответила: "Зачем же нам себе жизнь укорачивать, если в главном мы сходимся". Я не понял: "В чем - в главном?" - "Во всем", - засмеялась она.