Пирамида, стр. 76

— Наконец-то хоть ты приехал.

— А ты принца Савойского ждала? — буркнул Ольф.

— Ох, Ольф, давай без шуточек… Идем.

Ольф прошел в ее комнату и сразу спросил:

— Ты знаешь, что Ася уехала?

— Да.

— А почему мне не написала?

— Не злись, я сама недавно узнала.

— Когда она уехала?

— Недели три назад.

— И он ничего не говорил тебе?

— Нет.

— Как же это случилось?

— Она даже не попрощалась с ним. Приехала, когда он был на работе, взяла кое-какие вещи, оставила ему письмо — и все. Он сразу же поехал в Москву, но она уже улетела. Оказывается, документы на оформление она еще в феврале подала. Вот и все, что я знаю.

— Да, дела. — Ольф покрутил головой. — Как в плохом детективе. И как он?

— Плохо, Ольф. Совсем плохо.

Жанна даже руками за голову схватилась, и Ольф с досадой посмотрел на нее:

— Ну вот… Да что плохо, говори толком.

— Понимаешь, он почти не разговаривает. Ни с кем. Запирается у себя в кабинете и иногда даже на телефонные звонки не отвечает. И взгляд у него бывает… Ох, Ольф, — простонала Жанна, — если бы ты видел, как он иногда смотрит. Мне плакать хочется… — Жанна и в самом деле заплакала. — Боюсь я за него. Алексей Станиславович говорит, что ему в больницу надо ложиться, а он не хочет. И как ему помочь, просто не знаю. Я каждый день захожу к нему, но и со мной он не разговаривает. Молчит и ждет, когда я уйду.

— А Дубровин что предлагает?

— Со мной он об этом не говорил.

— Ладно, не реви, придумаем что-нибудь.

— А я и не реву… Дай сигарету.

Они закурили, помолчали, и Жанна спросила:

— Ты-то как съездил?

— Я-то нормально, — угрюмо сказал Ольф. — А ты все сделала?

— Да. Статью отдала Алексею Станиславовичу, он сам отвез ее в Москву. Говорит, сразу в набор пойдет.

— Доклад на Ученом совете был?

— Да.

— Дима делал?

— Нет, я. Он наотрез отказался, даже не пришел на заседание.

— Н-да… А ребята как?

— Нет никого, все в отпуске.

— А ты когда пойдешь?

— До отпуска ли сейчас, — махнула рукой Жанна. — Знаешь, Ольф, по-моему, он хочет уехать куда-то.

— Говорил, что ли?

— Нет. Но купил рюкзак, туристические ботинки. Я случайно увидела.

— Ася писала ему из Каира, не знаешь?

— Не знаю.

— Ну ладно, пойду.

На следующий день они вместе поехали в институт, и при ярком свете солнечного дня Ольф заметил, что Дмитрий сильно изменился за этот месяц — похудел так, что выпирали скулы, под глазами густо залегли синие тени и взгляд действительно был такой, что Ольфу стало не по себе. Всю дорогу он промолчал, отвернувшись к окну. Ольф сразу направился к Дубровину, но Дмитрий остановил его:

— Ты куда?

— Скоро приду.

— Подожди, поговорить надо. Что с отпуском решил? — спросил Дмитрий.

— Еще ничего.

— Тогда не торопись пока.

— А что?

— В общем, — заговорил Дмитрий, глядя куда-то в сторону, — тебе придется занять мое место.

— Как прикажешь это понимать?

— А так, что я уезжаю.

— Куда?

— Еще не знаю.

— Ну и что? Ты же вернешься.

— Нет.

— Ты бредишь.

— Нет, Ольф. Если я и вернусь, то не скоро.

— А именно?

— Может быть, через год или два.

— Димка, выкинь это из головы. — Ольф старался говорить спокойно, как о деле само собой разумеющемся. — Некуда и незачем тебе ехать. То есть поезжай, пожалуйста, куда угодно, но совсем… нет, это невозможно.

— Ольф, я не собираюсь с тобой спорить, — тихо сказал Дмитрий. — И я не прошу тебя, а просто сообщаю. Все равно тебе придется стать руководителем сектора.

— А как на это Дубровин смотрит?

— Я еще не говорил с ним. Ждал твоего приезда. — Дмитрий встал и, избегая взгляда Ольфа, сказал: — Я сейчас пойду к нему, а ты пока здесь побудь — может, понадобишься.

— Пойдем вместе.

— Нет, я один. И пожалуйста, пока не говори никому, что я уезжаю. Даже Жанне.

Дмитрий ушел к Дубровину, а Ольф сел за стол и в бессильной ярости сжал кулаки. Только сейчас он понял, почему Жанна была так расстроена вчера.

62

Дмитрий пришел к Дубровину и, щурясь от яркого света, бившего в окно, сказал:

— Алексей Станиславович, я решил просить Торопова освободить меня от обязанностей руководителя сектора. И хочу, чтобы вы поддержали меня.

Дубровин как будто не удивился его словам, помолчал немного и спросил:

— Так все скверно?

— Да.

Дубровин встал, прошел к двери и спустил защелку, замка. Мельком взглянув на Дмитрия, задернул штору на окне.

— Садись поближе, будем думать.

— Что тут думать… — сказал Дмитрий, но стул все-таки пододвинул.

— Что собираешься делать?

— Поеду куда-нибудь.

— Куда?

— Не знаю. Куда-нибудь, где потише, людей поменьше.

Дубровин помолчал и негромко заговорил:

— Дима, я был в этой больнице… Подожди, я ведь не настаиваю, а только рассказываю. Очень тихое и спокойное место на окраине Москвы. И никаких общих палат. Тебе дадут отдельную комнату в маленьком деревянном флигеле. Тебе ни с кем не нужно будет говорить, если не захочешь сам. Там превосходные врачи. И ты сможешь там работать.

— В общем, филиал рая на земле, — усмехнулся Дмитрий.

— Нет. Но это то, что тебе нужно сейчас.

— Мне лучше знать, что сейчас нужно.

— Дима, друг мой, я прошу тебя сделать это.

— Нет, Алексей Станиславович…

— Тебе опасно ехать в таком состоянии. Немного побудешь там и, если не захочешь остаться, поедешь.

— Нет, — покачал головой Дмитрий. — Я сейчас поеду.

— Ну хорошо, давай сейчас не будем решать этот вопрос.

— А когда?

— Завтра.

— А что изменится до завтра?

— Я сегодня же увижу Грибова и поговорю с ним.

— О чем вы будете с ним говорить? Все равно я уеду.

— Но день-то ты можешь подождать?

— День могу.

— А теперь вот что. О том, чтобы совсем освободить тебя от руководства сектором, не может быть и речи.

— Придется.

— Нет. Если уж все-таки решишь уехать — поезжай, но когда вернешься…

— Вы не поняли меня, Алексей Станиславович, — перебил его Дмитрий. — Я ведь не говорил, что собираюсь возвращаться. По крайней мере, скоро.

Дубровин с тревогой посмотрел на него:

— Вот как… А что же ты намерен делать?

— Еще не знаю. Но даже если я и вернусь — а вряд ли это произойдет раньше чем через год или два… я не собираюсь снова становиться руководителем.

— Почему?

— Не хочу. И не смогу.

— Это тебе сейчас так кажется.

— Нет, Алексей Станиславович, — твердо сказал Дмитрий. — Сейчас я не могу вам этого объяснить. Разве что самыми общими словами…

— Слушаю.

— Чтобы руководить другими, надо самому быть уверенным в том, что идешь по верному пути и что есть какие-то хотя бы минимальные шансы на успех. А то, чем я занимался в последнее время… и над чем собираюсь работать дальше… — Дмитрий встретил настороженный взгляд Дубровина и торопливо закончил: — В общем, тут ни уверенности, ни шансов. На ближайшие годы, по крайней мере.

— Что же это за работа?

— Сейчас я не могу вам объяснить. Поверьте на слово, что так оно и есть, и это вовсе не следствие моего болезненного состояния. Скорее наоборот. Возможно, я просто замахнулся на проблему, которая не по силам ни мне, ни другим. И все-таки я не собираюсь отступаться от нее. Разумеется, до тех пор, пока не буду убежден, что использовал все возможности. Но на это понадобится много времени. Наверняка не один год.

— Ты не можешь поподробнее?

— Хорошо, попытаюсь, — не сразу сказал Дмитрий. — Если кто и сможет меня сейчас понять, то только вы… В один из дней — это было еще до нашего эксперимента — мне пришло в голову, что теория элементарных частиц зашла в тупик, из которого выхода нет и не может быть, пока мы идем по этому пути, который представляется мне безнадежно порочным. Мы ищем просто не там, где нужно. Я уверен, что когда-то — и наверняка довольно давно — поиски пошли в принципиально неверном направлении. И что продолжать их просто бессмысленно — это ни к чему не приведет. И мы напрасно возлагаем надежды на новые сверхмощные ускорители. В лучшем случае мы обнаружим еще несколько десятков новых частиц — а что толку? Еще больше запутаемся — и все. Наверняка должно быть какое-то другое, совершенно иное решение… Вот я и пытаюсь его найти. Вы-то, надеюсь, понимаете меня?