Пирамида, стр. 66

— …но и просто требует, чтобы мы довели его до конца. Но этот вариант маловероятен. Почти невероятен…

И снова раздалось нетерпеливое «почему». Дмитрий видел, что они уже не боятся, а пытаются вместе с ним разобраться в причинах неудачи. Этого он и добивался, рассказывая о таких, в общем-то, очевидных вещах.

— По двум причинам. Режим работы ускорителя в нашем эксперименте пока что не слишком отличается от обычных. И маловероятно, чтобы до нас кто-то… не споткнулся об это бревно. Вторая, более существенная причина — такой аномальный пик может, в принципе, соответствовать только резонансным состояниям с чрезвычайно коротким временем существования. Но в этой области, посмотрите хорошенько на график и прикиньте, такие состояния, если они, конечно, вообще возможны, могут быть разве что при мощности ускорителя по меньшей мере в двадцать раз большей, чем мы имеем.

Мальцев схватился за ручку и стал что-то писать, наверно и в самом деле решил прикинуть, но через несколько секунд отодвинул листок в сторону и стал слушать.

Дмитрий помолчал, внимательно оглядывая их.

— Что ж, вернемся к первой причине — нашим ошибкам. Еще раз повторяю — принципиальная правильность наших расчетов сомнений у меня не вызывает. Никаких, — решительно подчеркнул он. — Техническую аранжировку мы тоже решили исключить.

Снова застучал «Консул». Дмитрий небрежно оторвал листок и поставил на графике седьмую точку. И, не глядя на притихших ребят, — они, видимо, никакие могли понять, какая еще может быть причина, — спокойно закончил:

— Остается одно — ошибки математического аппарата.

Дмитрий сел в кресло, неторопливо закурил, внимательно посмотрел на Таню, перевел взгляд на Ольфа, потом на Мелентьева. Теперь все зависело от них. Только они могли до конца разобраться в сложнейшем математическом хозяйстве эксперимента. А они молчали.

— Надеюсь, — с улыбкой сказал Дмитрий, — мне не надо уверять вас, что такое предположение вызвано отнюдь не недоверием к вам?

— Надо полагать, — буркнул Ольф.

— Ты считаешь, — медленно начал Мелентьев, — что таких вот рассуждении, ничем конкретно не обоснованных, достаточно, чтобы продолжать эксперимент?

— Да.

— Завидная самоуверенность.

— Пусть будет так.

— Значит, останавливать не будем?

Дмитрий секунду помедлил и сказал:

— Нет.

— Ответственное решение, Кайданов.

— Да, конечно, — согласился Дмитрий. — Но должен заметить, что эта ответственность целиком ложится на меня. Ко всем остальным в любом случае претензий быть не может.

— Ну, разумеется, — усмехнулся Мелентьев. — Но ради чего такой риск? Что страшного в том, если мы остановим эксперимент? Если ошибка действительно в математическом аппарате, в чем я изрядно сомневаюсь, хотя, конечно, и допускаю такую возможность, то мы в спокойной обстановке обнаружим ее и через три-четыре месяца проведем эксперимент.

— Во-первых, — возразил Дмитрий, — нельзя гарантировать, что по одному этому пику мы сможем найти ошибку. Я думаю, что появится еще хотя бы один, это наверняка облегчит нам поиски.

— Резонно, — нехотя согласился Мелентьев.

— Ну, а главное — я верю в нашу работу.

— Может быть, — предложил Ольф, — посоветоваться с Дубровиным?

— Нет, — твердо сказал Дмитрий. — Это не тот случай, когда можно прибегать к чьим-то советам.

— Значит, продолжаем? — спросил Мелентьев.

— Да.

— Ну что ж. — Мелентьев пристально посмотрел на него и встал. — Тогда за работу.

— Возражений нет? — обратился Дмитрий ко всем.

Он спросил это с легкой улыбкой, давая понять, что не ждет от них ответа. И они поняли почему — он не считал возможным возлагать на них какую бы то ни было ответственность, даже если это всего лишь ни к чему не обязывающее личное мнение.

Разумеется, они ответили «нет».

54

Составили вместе два стола и разложили на них листки с уравнениями и выкладками.

— С чего начнем? — спросил Дмитрий.

— Первым делом надо принести решения с машины, — сказал Ольф. — Может быть, что-нибудь и сразу увидим.

— Разумно. Таня, сходи, пожалуйста.

Ничего нового увидеть не удалось. Колонки цифр говорили о каком-то хаотическом взрыве на пятой итерации, и только. Но это и на графике было видно.

— Много отсюда не выудишь, — недовольно сказал Мелентьев. — Надо бы перенести все на графики.

— Ну, это не сложно… Попрошу всех сюда! — громко сказал Дмитрий. — Валерий, объясни, что нужно делать.

Мелентьев объяснил, и все тут же взялись за работу.

— А мы, — сказал Дмитрий, удобно усаживаясь в кресле, — давайте помыслим. Начнем с главного — теоретической части. Тут ты больше всех смыслишь, Валера. У тебя нет никаких подозрений?

— Нет, — покачал головой Мелентьев. — Пока, по крайней мере.

— Ольф?

— Нет.

— И у меня нет, — медленно сказал Дмитрий. — Что ж, в первом приближении примем, что тут все верно. Что дальше?

— Программа, — сказал Ольф.

— Это уже по вашей части. Что тут может быть?

Ольф и Таня переглянулись.

— Программа предварительно прогонялась на четырнадцати вариантах, — неуверенно начала Таня. — Параметры для проверки подбирал Ольф.

— Сейчас я поищу свои графики, — сказал Ольф и порылся в папке. — Могу с уверенностью сказать, что проверил все подозрительные места. Вот смотрите, — выложил он листок. — Области проверки везде перекрывают поля предполагаемых решений…

Зазвонил телефон, и Ольф поспешно схватил трубку.

— Да… Да, сейчас…

Он прикрыл ладонью микрофон и тихо сказал:

— Дубровин… Что будем говорить?

— Дай сюда, — сказал Дмитрий и взял трубку. — Добрый вечер, Алексей Станиславович.

— Как дела? — спросил Дубровин.

— Дела? — Дмитрий помедлил с ответом. — Дела, откровенно говоря, неважные.

И он подробно рассказал о том, что у них произошло, и о своем решении. Дубровин долго молчал.

— Вы считаете, что я не прав? — спросил Дмитрий.

— Что тебе сказать, милый мой… Ты многим рискуешь.

— Я знаю.

— Если все закончится неудачей, у тебя будут большие неприятности… Очень большие.

— Вы считаете, что надо прекратить?

— Ничего не хочу советовать, — не сразу сказал Дубровин. — Решай сам.

— Будем продолжать.

— Ну что ж, с богом… Моя помощь нужна?

— Пока нет.

— Если что понадобится, звони в любое время. Ночью, разумеется, тоже. И когда найдете, в чем дело, сразу сообщи мне.

— Хорошо.

Он не клал трубку, и Дубровин положил сам.

— Ну, на чем мы остановились? — повернулся Дмитрий.

— Вот посмотри график, — сказал Ольф.

Дмитрий несколько минут рассматривал график и отложил в сторону.

— Тут если и искать, то в последнюю очередь… Так? — посмотрел он на Мелентьева.

— Да.

— А что представляет сама программа?

— Процентов на восемьдесят — набор стандартных программ, неоднократно использовавшихся в других задачах, — сказала Таня. — А в связках я проверила каждую запятую.

— Ну, а чего-нибудь такого, за что можно уцепиться, нет?

— Нет. Если уж подозревать, то надо все с начала до конца.

— А какие-нибудь основания для таких подозрений есть?

— Вообще-то есть. Мы пользуемся программами АЛГОЛа, а там ошибки случаются, особенно на границах рабочих областей. Но все же не настолько грубые, чтобы могло получиться такое могучее бревно, — улыбнулась Таня.

— Ясно, — сказал Дмитрий. — Можно считать, что первый заход закончился блистательной неудачей. И надо же нам было так хорошо работать, что даже уцепиться не за что. Ну что ж, подождем, пока будет готова наша картинная галерея. Первые шедевры уже есть, — он придвинул к себе два готовых графика, но они ровным счетом ничего не говорили ему.

Через десять минут все графики были готовы. Они разложили их на столе и долго всматривались, пытаясь уловить хоть какую-нибудь закономерность.

— Пикантное зрелище, — пробормотал Ольф.