Пирамида, стр. 31
— Прошу, прошу, — широким жестом указал он на кресла, а когда Ольф стал развязывать тесемки папки, спросил: — Не получается что-нибудь?
— Да нет, все получилось… Мы так думаем, — сказал Ольф.
— Да… Ну и что же?
Шумилов явно не понял его.
— Я хочу сказать, что мы закончили, — пояснил Ольф.
— Вот как, — не сразу сказал Шумилов. — Ну что ж, давайте посмотрим.
И он стал внимательно смотреть их выкладки. Он вчитывался в каждую строчку, «искал блох», как выразился потом Ольф, и только однажды спросил:
— А это откуда следует?
— Там внизу сноска, — сказал Ольф.
— Да-да, вижу…
Закончив читать, он откинулся на спинку стула и улыбнулся:
— Поздравляю. Отличная работа.
И тон его был по-прежнему сердечным.
— Откровенно говоря, — продолжал Шумилов, — я не предполагал, что вы сможете так быстро сделать эту работу. Я ведь ориентировался на обычный уровень выпускников. Ну что ж, тем приятнее, что я ошибся. Вы уже занимались когда-нибудь самостоятельной работой?
— Да так, делали кое-что, — неопределенно ответил Ольф.
— Это чувствуется, — кивнул Шумилов. — Я думаю, мы хорошо сработаемся с вами.
— Мы тоже так думаем, — с ясной улыбкой ответил Ольф. — И если уж зашел разговор об этом… Видите ли, Николай Владимирович, мы действительно уже около полутора лет занимаемся одной проблемой… некоторыми вопросами К-мезонных распадов. Нам кажется, мы кое-чего уже достигли. Может быть, и не очень многого, не знаем… Мы еще никому не показывали своей работы…
Ольф замолчал и испытывающе посмотрел на Шумилова.
— Продолжайте, я вас слушаю, — бесстрастно сказал Шумилов.
— Видите ли, нам бы хотелось продолжить эту работу… если, конечно, она действительно чего-то стоит, — поспешно добавил Ольф. — Мы понимаем, что это идет вразрез с вашими планами, но… может быть, удастся как-то совместить наши интересы. Я думаю, работать мы действительно немного умеем, и можно будет сделать так, что и ваша работа не пострадает, и мы смогли бы продолжить свою.
— То есть вы хотите одновременно делать и свою работу, и то, что я вам буду поручать? — уточнил Шумилов.
— Да, — сказал Ольф и впился взглядом в лицо Шумилова.
— Ну что ж, — задумчиво сказал Шумилов. — В принципе это вполне возможно. Надо подумать.
— Тогда, может быть, — сразу вступил Ольф, — вы взглянете на нашу работу?
— Конечно, — благосклонно кивнул Шумилов.
Ольф выложил перед ним еще одну папку. Шумилов наугад просмотрел несколько страниц и закрыл ее.
— Хорошо, я постараюсь поскорее посмотреть это.
— А чем нам пока заниматься?
Шумилов помедлил.
— Чем угодно. Я пока не хочу давать вам никакого задания. А потом видно будет.
И он вновь проводил их до двери кабинета и напутствовал обворожительной улыбкой.
— Уф! — с облегчением вздохнул Ольф в коридоре. — Прямо как в инквизиции. Одного я только понять не могу — неужели он действительно доволен, что мы так быстро сделали эту ерунду?
— Похоже, — сказал Дмитрий.
— Тогда он лучше, чем я думал. Не всякий может так невозмутимо сносить подобные уколы собственному самолюбию. Прошу прощения, доктор Шумилов! — И Ольф отвесил почтительный полупоклон в сторону его кабинета.
— Перестань, тут же люди, — одернул его Дмитрий. — И не радуйся прежде времени. Еще неизвестно, что получится из нашей затеи.
— Хорошо получится, — уверенно сказал Ольф.
— Ну-ну…
— Сейчас меня только одно интересует, — сказал Ольф. — Долго он нас будет мурыжить?
28
Шумилов «мурыжил» их целую неделю. Встречались они ежедневно, но ни разу и словом не обмолвились о работе, хотя Дмитрия так и подмывало подойти к нему и спросить, как обстоят дела. Шумилов, как обычно, был лучезарно вежлив и прямо-таки светился доброжелательностью, но вел себя так, словно они и не давали ему никакой работы.
— Вот барбос! — ругался Дмитрий. — Хоть бы намекнул как-нибудь…
Он нервничал, а Ольф посмеивался и успокаивал его:
— Спокойствие, Матильда, спокойствие. Наша прима-балерина набивает себе цену.
Наконец Шумилов мимоходом бросил им:
— Прошу после обеда ко мне.
И величественно удалился.
— Вот прохиндей! — разозлился Дмитрий. — Обязательно ему надо поиграть на нервах! Как будто сейчас два слова сказать нельзя было!
— Спокойно, Матильда, спокойно, — повторил Ольф.
Шумилов встретил их как обычно — радушной улыбкой. И когда они уселись, он положил перед собой папку с их выкладками и немного торжественно сказал:
— Ну что ж, приступим. Я с большим удовольствием посмотрел вашу работу. Разумеется, сейчас еще трудно говорить, чем она закончится, но одно бесспорно… — Шумилов помолчал и веско закончил: — Да, бесспорно. Это весьма и весьма серьезная заявка на значительную работу, и я от души рад за вас. Еще раз поздравляю.
— Спасибо, — пробормотал Ольф, чуть-чуть растерявшись.
— Разумеется, — продолжал Шумилов, — вы получите возможность продолжить свою работу, и я постараюсь оказать вам посильную помощь. Но, как вы, вероятно, знаете, К-мезоны — не совсем моя специальность, и я взял на себя приятную обязанность представить вашу работу моему другу члену-корреспонденту Академии наук Дубровину…
Ольф уставился на него и переспросил:
— Дубровину?
— Да, — кивнул Шумилов, явно довольный произведенным эффектом. — Вам, конечно, известно это имя…
— Ну, еще бы, — пробормотал Ольф.
— Дубровин просмотрел ваши выводы и высказал свое мнение… — Шумилов опять помолчал и эффектно закончил: — Весьма лестное для вас мнение. Он заинтересовался вашей работой и хочет встретиться с вами. Вы, надо полагать, также не будете возражать против этого? — с улыбкой спросил Шумилов. — Завтра утром он ждет вас.
— Где? — хриплым голосом спросил Ольф.
— У себя в кабинете, разумеется. Вы знаете, где он находится?
— Да разве… — начал Ольф и осекся.
— Что? — поднял брови Шумилов.
— Мы не знали, что Дубровин работает здесь.
— Вот тебе и на! — развеселился Шумилов. — Да он с самого основания института заведует лабораторией. Кабинет его в этом же здании, на третьем этаже, комната триста шестнадцать. Завтра в девять он ждет вас. Он просил передать, чтобы вы приготовили более подробные обоснования своей работы.
— Ну конечно, — сказал Ольф. — Ведь эти выкладки, так сказать, для общего ознакомления.
— Понятно, — кивнул Шумилов. — А потом уж поговорим детально, как вы будете работать.
В коридоре Ольф растерянно похлопал по карманам, отыскивая сигареты.
— Идем, Димыч, в какой-нибудь темный уголок, помыслим.
И они стали мыслить.
— Ну, как тебе все это нравится? — спросил Ольф.
— Хорошо нравится, — засмеялся Дмитрий.
— Нет, ты только подумай… Он, кажется, и в самом деле доволен, что у нас есть что-то этакое… свое. А с другой стороны, чего бы ему быть довольным? По идее, он должен заботиться о том, чтобы мы работали на него, именно потому, что у нас шарики крутятся. А он как будто и в самом деле рад, что мы будем заниматься своей работой. Чем все сие объясняется?
— Ну, знаешь ли, — возмутился Дмитрий. — И охота тебе подозревать его во всяких гадостях? Почему бы ему и не радоваться, что у нас есть своя идея? Тем более что мы не отказываемся работать и для него.
— Так-то оно так, — задумчиво сказал Ольф. — Да мне что-то плохо верится во врожденное благородство его натуры.
— А, да иди ты… А потом, не все ли равно, почему он так делает? Главное, что мы можем заняться своей работой.
— Это верно, — согласился Ольф. — Нам просто грешно жаловаться. Но представляешь, какого дурака сваляли мы?
— А именно?
— Да с Дубровиным. Если бы мы знали, что он работает здесь…
— И что тогда?
— А, недотепа! — рассердился Ольф и передразнил его: — «Что тогда»! Да то, что с самого начала явились бы к нему, выложили наши карты и поклонились бы в ножки: возьмите, ради Христа, под свое крылышко!