Действо, стр. 108

Но было уже видно, что он не успеет. В километре впереди их дорожку пересекали железнодорожные пути, а чуть дальше виднелись огромные врата, криво, но надежно сваренные из различного мусора, и красный транспорант-растяжка перед ними с надписью:

«финиш».

Плотный тоже увидел надпись и наддал так, что сразу заметно отдалился от Полякова.

Тот мог лишь скрипеть зубами от собственного бессилия. В памяти мигом всплыло все то, что Юрик обещал сделать с проигравшим, безвременно сгинувшая в недрах мусорного контейнера овца, и курьера пробил холодный пот. Он заработал ногами в два раза быстрее и с резким щелчком сорвал у велосипеда цепь.

Летевший на своем велосипеде к финишу Плотный, из-за длинного провода чрезвычайно похожий на радиоуправляемую машинку, обернулся и дико захохотал, тыкая телефоном в неудачливого соперника, который чуть было не распростерся на асфальте. Велосипед рвался к финишу, но тут Плотного ждала неожиданность – не успел он доехать до путей, как почти перед самым носом Константинова соперника резко опустился полосатый шлагбаум. Плотный едва успел оттормозиться и тут же начал пугливо оглядываться назад.

Увиденное придало курьеру сил, он опрокинул обезноженную конягу и принялся поспешно вправлять цепь. Плотный торчал перед шлагбаумом и нервно сжимал руль. Над его головой сонно мигали две красные лампы, возвещая о приближении поезда.

Поляков вставил цепь и в пятнадцать секунд настиг соперника. Тот поглядел на него дикими глазами.

– Погоняемся?! – спросил Константин.

Лампы мигали. Перед вратами неторопливо выстроился духовой оркестрик, и, приведя свои потускневшие инструменты в боевую готовность, грянул: «Взвейтесь кострами, синие ночи!» Время шло, а поезд не показывался.

Плотный вдруг кинул на Константина быстрый взгляд и, подняв велосипед на дыбы, проскочил на нем мимо шлагбаума, отчаянно забуксовав на рельсах, и оказался по ту сторону.

Как громом пораженный, курьер смотрел как он приближается к финишу. Оркестр приободрился. Плотный бросил велосипед и поднял свой телефон в дикарском жесте триумфа. Оркестр заиграл туш.

– Нет… – прошептал Константин Поляков, – это же нечестно! Не по правилам.

– Сделал тебя!!! – еле слышно из-за рева труб проорал Плотный и оркестр заиграл «Прощание славянки».

Поезд, наконец, подошел – еле слышно завывая трескучим двигателем, по рельсам ползла древняя ржавая дрезина, на которой восседал сам хан Юрик в старой милицейской фуражке с гербом. Достигнув переезда рассыпающаяся машинерия со скрипом затормозила и остановилась чуть дальше, начисто перерезав чугунными колесами провод телефона Плотного. Музыка стихла.

В абсолютной тишине Юрик слез с дрезины и важно прошествовал к финишу. Откуда не возьмись, у врат оказалось пятеро солдат в шинелях и один в бушлате и тельняшке.

Плотный забеспокоился.

– Я победил, – сказал он и не очень уверенно ткнул пальцем в Юрика, – я достиг финиша.

Победитель получает все!

– Восславим Сора, – величаво сказал Юрик и солдаты подступили поближе, – ибо без него не было бы такого захватывающего состязания.

– Да-да! – воскликнул Плотный, – а победил в нем я! А этот неудачник – проиграл!

– Ну что ж, – произнес Юрик, – слава победителю! Все богатства этого мира будут принадлежать тебе! Ты избранный!

– Да!

– Но есть одно но, – сказал Юрик и Плотный нервно уставился на него, – в уставе нашего спорта говорится о том, что спортсмены никогда не нарушают правила и всегда вовремя проходят допинг – контроль.

– Какие правила! Я выиграл честно! – завопил Плотный, но тут обнаружил что солдаты обступили его со всех сторон и смолк.

– ПДД Сарайска, часть 1, пункт 3.1 – процитировал Юрик, – запрещено пересекать железнодорожные или трамвайный пути при опущенном шлагбауме и включенными предупредительными лампами. В случае невыполнение оных правил виновный присуждается к выплате штрафа или снимается с дистанции.

– Как… как же так? – вымолвил, перепугано Плотный, – ведь я же хотел как лучше… я стремился к победе… моя цель оправдывала средства…

Юрик ласково улыбнулся и положил Плотному на плечо свою пухлую короткопалую руку:

– Ну-ну, не нервничай так. Не может быть так, что бы ничего нельзя было переиграть или отменить, – внимая речам Юрика, Плотный робко улыбнулся, – мы может спросить совета у самого Сора! И если он одобрит твои действия, я так и быть присужу тебе победу.

Плотный улыбался уже широко. У него явно отлегло от сердца, но улыбка увяла вновь, когда Юрик взял его телефон. Хан Юрик снял трубку и некоторое время вежливо вслушивался.

– Ах какая жалость, – вымолвил он, наконец, и лицо Плотного посерело, – Сор молчит.

Похоже, телефон не работает.

В этом Константин не видел ничего удивительного – провод-то был перерезан колесами дрезины.

– Ну, раз Сор не хочет почтить нас своим разговором, – все так же елейно продолжал Юрик, – придется тебе поговорить с ним лично, чемпион!!

Плотный заорал, отбиваясь, но дюжие солдаты уже заломили ему руки и, награждая пинками по почкам, повели прочь. Оркестр грянул «Интернационал».

– Ну, иди сюда спортсмен! – помахал Юрик Константину и шлагбаум поднялся.

Катя велосипед руками Поляков добрался до финиша. От пережитых волнений его пошатывало.

– Ну что ж, спортсмен, ты победил, – торжественно сказал Юрик, – ты гордость нашего спорта. Его честь и его слава. Что ж, ты честно боролся и победил. О, если бы все наши спортсмены были бы такими, мы бы перевернули мир. Ну… раз не все, что ж поделаешь.

Наша молодежь будет помнить тебя, а твоя фотография украсит доску почета. Как бы я хотел, чтобы ты остался и начал учить нашу молодежь! Но увы, я, кажется, знаю, чего ты попросишь…

– Ты все правильно понял, – прохрипел Константин, – я хочу пройти во врата.

– Что ж, желание чемпиона – закон. Чемпион получает все. Давай сюда телефон.

Поляков дал. Юрик набрал номер и напряженно вслушался в гудки:

– Але, Сор? – на том конце провода ответили, – Да, это я! Тут спортсмен просится в родные пенаты. Пропускаешь? Ну и ладушки!

Юрик расплылся в улыбке и передал телефон оркестру. Двери позади него начали медленно открываться.

– Ну что ж, – сказал Юрик, – в добрый путь тебе чемпион. Желаю новых спортивных побед!

– Спасибо… – выдавил Константин, – желаю и вам тоже… победить на олимпиаде!

– Ах если бы, – грустно улыбнулся Юрик, – если бы…

Уходя в раскрывающиеся врата, Поляков обернулся и помахал рукой. Оркестр дул в трубы, медь сверкала на ярком солнышке. В отдалении была видна дрезина и брошенный велосипед.

На налитых усталостью ногах курьер переступил порог и все звуки тут же стихли. Он стоял на пустой и холодной лестничной клетке. И пусть этот знакомый до боли пейзаж не вызывал особой симпатии, курьер готов был прыгать и вопить от радости – потому что это был подъезд номер один.

Почтальон повернулся и зашагал, было, вверх по лестнице, но тут его слуха достиг тонкий, захлебывающийся плачем голос:

– Дяденька, помогите! Помогите же! Ну, пожалуйста!!

Голос был детский, испуганный и что-то подсказывало Полякову – живой. Еще одна живая душа в этом свернувшимся в ленту Мебиуса строении. Идти наверх было бессмысленно и Константин повернул ручку двери номер 25 – ту, из-за которой шел крик.

Долина Фараонов.

Максим Крохин стоял на крошечном пятачке метр на метр, куда его забросила прихотливая судьба и полными слез глазами взирал на только что появившегося человека. Человек выглядел усталым и, без сомнения, живым. Ну, почему, почему он пришел так поздно?

– Помогите мне… – плакал Максим, – ну скорее же!

Вообще, в том неприятном положении, в котором он очутился, Максим Крохин был полностью виноват сам. Вернее его сохранившаяся в неприкосновенности среди чудовищных событий прошедших месяцев детская наивность и трогательная вера в чудеса. Казалось бы – едва выбравшись из провонявшего мертвечиной склепа, он должен был запереться в своей комнате и сидеть там, накрывшись с головой одеялом, но нет – его понесло на прогулку по залитым тусклым светом пустым этажам. Зайдя в несколько дверей и выйдя из тех, что напротив, он принял это как должное и заскучал.