Сердце дракона, стр. 71

— Лавина не раздавит Хьердис, — сказал Бран. — Меч не тронет ее. Огонь не сожжет. Кольссинир, неужели у тебя нет заклятья против горных троллей?

— Тысячный раз отвечаю — нет. Разве я не объяснял тебе, что мы, маги несовершенны?

— А горные тролли? — осведомился Пер.

Кольссинир с отвращением покосился на свой посох и суму.

— Трудно найти что-то более совершенное, нежели камень, так-то, дружок. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким бесполезным.

Скальг сочувственно толкнул Брана локтем в бок.

— Не падай духом, просто наберись терпения. Нам нужен только шлем Дирстигга, и тогда Рибху не обратят на нас внимания.

Бран почти не слушал его.

— Пора спускаться вниз, чтобы повидать Хьердис, скажите кто-нибудь, этой скотине Тюркеллю, чтобы охранял залу во время нашего отсутствия.

Извивы спуска на дно шахты неизменно вызывали у них трепет. Бран шел, размышляя о Дирстигге и гадая, сколько на самом деле знает о нем старый Скальг и придет ли когда-нибудь помощь от этого непредсказуемого мага. Скальг ничем не мог здесь помочь — он только повторял, что Дирстигг все еще далеко отсюда. Бран коснулся медальона. в котором хранилось драконье сердце. В последнее время он оставил попытки воззвать к Рибху, поскольку уже дважды горько разочаровался. когда никто не смотрел в его сторону, он оторвал ломтик мяса и начал его жевать. Когда они дошли до логовища Хьердис, у Брана уже ослабли колени, и во рту горело. Он молча подошел к Хьердис и заглянул в ее багрово горящие глазки, точно это была пар зрячих шаров. Хьердис посмотрела на него с подозрением и явной опаской.

— Снова понадобился шар, я полагаю, — сказала она вместо приветствия. При каждой встрече Бран просил показать ему Ингвольд, мирно спящую в своей усыпальнице. Огромные лапы горной троллихи протягивали ему стеклянный шар, и всякий раз Бран глядел в него, покуда Хьердис не отнимала его, потеряв терпение. Всякий раз он боялся, что хрупкий шар вот-вот хрустнет в ее гранитной лапе, но она неизменно возвращала шар на высокий выступ в камне — целым и невредимым. Бран глядел в шар, усилием воли сдерживая дрожь в коленях и помутнение в глазах. Если он сумеет увидеть Ингвольд и одновременно воззвать к Рибху, может быть, они отзовутся на его мольбу и помогут ему.

Туман в шаре рассеялся, и перед Браном предстала тесная каменная келья с каменным же ложем для отдыха — но на нем не было спящей Ингвольд. В углу кельи угрюмо скорчился кто-то, Глядя на Брана с безумной яростью и ненавистью лисы, попавшей одной лапой в силок. Оборванный узник с бешенством прянул вперед, крича неслышные проклятья и сверкая глазами, но рухнул навзничь. потеряв равновесие от рывка натянутой цепи. Он вскочил снова, мечась и рыча, но тут его скрыл туман, и огромные черные когти Хьердис вырвали шар у Брана.

— Вот видишь, с ней все в порядке, — проворчала Хьердис.

— Когда она проснется — зависит лишь от тебя. Надеюсь, это произойдет достаточно скоро?

Бран моргнул — перед глазами у него все еще стояло видение из шара.

— Да, скоро, — услышал он свой ответ, долетевший из немыслимого далека. Он был уверен, что старик в лохмотьях, рвавшийся с цепи, был либо он сам в грядущем, либо Миркъяртан — живой и в заточении у Хьердис.

Глава 22

— Миркъяртан еще жив? — недоверчивым шепотом переспросил Кольссинир, когда они вернулись в залу. — Но это же невозможно — после всего, чему мы были свидетелями. С какой целью Хьердис оставила его в живых?

— Живой, он пригодится ей куда больше, — заметил Скальг.

— Или же ей доставляет наслаждение держать его на цепи точно пленного волка.

— Если только это в самом деле Миркъяртан, — обеспокоенно добавил Пер. — А если Бран увидел, как он сам будет выглядеть через много лет… вряд ли подобная перемена пойдет на пользу и мне — будущему хозяину Торстенова Подворья. Мой отец никогда не узнает о горестной участи своего наследника.

Бран расхаживал вперед и назад, поглядывая то на плащ и меч, лежавшие на столе, то на медальон с драконьим сердцем, который он сжимал в ладони. Он знал, что туннели под Хьердисборгом битком набиты доккальвами, которые только и ждут начала штурма Микльборга. До первой ночи без дня осталось лишь около полудюжины последних робких появлений умирающего солнца; оно лишь ненадолго всходило на небо около полудня и поспешно заходило, погружаясь в забытье. Доккальвы разбивали лагеря и форпосты, готовясь к штурму и почти не обращая внимания на слабый свет ничтожного солнца. Оставалось сделать лишь одно — он должен был появиться в плаще и с мечом у пояса, тогда доккальвы хлынут в бой, одержимые жаждой мести и разрушения. Даже если бы Бран отказался вести их — они оставались могучим войском, вполне способным наголову разбить, защитников Микльборга, которые наверняка не так хорошо подготовились к сражению, хотя и не могли не знать о том, что в Хьердисборг стекаются отряды из окрестных доккальвийских поселений.

Бран проводил последние дни, без устали расхаживая по зале и терзая себя невеселыми размышлениями, или с отчаянием следил, как умирает солнце. Когда наконец настал день, когда оно так и не появилось над горизонтом, он понял, что время пришло. С восторженным шумом и гамом доккальвы седлали коней и выезжали на свои позиции. Бран и его друзья медлили, с ними неотлучно находился и вечно хмурый Тюркелль, который за минувшие шесть дней по меньшей мере десять раз точил все свое оружие. Тюркелль нетерпеливо ворчал, глядя, как Бран угрюмо размышляет о своих тяготах и смотрит на длинные черные ряды всадников, пехотинцев и волков-доккальвов, принявших фюльгью — они уходили прочь под льдистым сверканием ярких зимних звезд.

— Пора выходить, — сказал наконец Тюркелль. — Наши кони давно уже заседланы, а вожди, которые должны были выехать с тобой, потеряли терпение и уехали сами, так что когда ты наконец решишь трогаться с места, свита у тебя будет небольшая. Только мы пятеро, — фыркнув, добавил он. — Надеюсь только, никто не вздумает болтать, что ты трусишь.

Бран поднялся, нетерпеливо всплеснув полами плаща.

— Я спущусь вниз повидать Хьердис, — сказал он. — Вы все можете выезжать без меня, а я нагоню вас позднее, после того, как поговорю с Хьердис.

— Для чего тебе понадобилось видеть Хьердис? — нахмурился Кольссинир. — За последние шесть дней мы спускались в усыпальницы почти ежедневно. Мы уже сотню раз, не меньше обсудили ее замыслы, и все доккальвы в Хьердисборге, от военачальников до последних поварят, ощетинясь стрелами, мечами и копьями, ждут снаружи. Что еще ты можешь ей сказать?

Бран не ответил, лишь нахмурился еще сильнее. Скальг подхватил свой плащ и поспешно застегнул его, нагоняя Брана, который уже шагал к двери в усыпальницы.

— Ты же хочешь еще раз попросить у нее шлем, верно? Бран, я в восторге от твоей настойчивости, только вряд ли Хьердис передумала.

— Передумала? — воскликнул Пер. — Как бы не так! Когда в прошлый раз ты завел речь о шлеме, она просто взбесилась. Не будь дураком, Бран. Я бы и за целое состояние не согласился еще раз попросить у нее шлем. Ты ведь не собираешься тащить нас всех за собой вниз? Каждая встреча с Хьердис на два дня выбивает меня из колеи, а это неподходящее настроение для боя.

— Я пойду с тобой, — заявил Скальг. — Хьердис в ярости — зрелище весьма увлекательное.

— Я иду один, — сказал Бран. — И я хочу, чтобы вы все выехали вперед, не дожидаясь меня. Я нагоню вас на Бальдкнипе.

Солнце больше не взойдет, так что лишние несколько часов проволочки ничего не изменят в исполнении наших замыслов. Ты, Тюркелль, можешь проехать дальше Бальдкнипа и известить войска, что я уже в пути — со шлемом или без него. Кольссинир, я хочу, чтобы именно ты позаботился о том, чтобы Пер и Скальг

Оставались в стороне от битвы. Бальдкнип для вас самое безопасное место, и ведь надо же откуда-то наблюдать, как победоносные войска доккальвов штурмуют Микльборг.

— Я останусь с тобой, — не отставал Скальг, косясь на Тюркелля, который с угрюмым удовлетворением обвешивал свою дородную фигуру оружием, ножнами и колчанами. — Бран, нельзя тебе спускаться одному в это гиблое место! Вдруг ты сломаешь ногу или…