Тайны Московской Патриархии, стр. 4

Следующий ход светских властей был достоин Годунова. Предложение об учреждении в Москве патриархии ясно и определенно свидетельствовало, что именно с саном патриарха связан высший авторитет в Православной Церкви. Неудивительно, что именно царица Ирина Федоровна принимает участие в замысле основать в Москве патриарший престол, что привязанный к ней царь Федор Иоаннович поддерживает «помысел», а Борис Годунов энергично проводит переговоры с Иоакимом.

В этом отношении историко-публицистическое сказание вполне достоверно. Когда это сочинение создавалось, после поставления московским патриархом Иова, – не было никакой необходимости придумывать события 1586 года, зато можно было описать их с должной похвалой царю Федору Иоанновичу, отметив благочестивые роли царицы Ирины и Бориса Годунова. Несколько неосторожной выглядит звучащая рефреном мысль о необходимости получить благословение всех властей православного Востока – однако, учитывая, что Иов в конце концов такое благословение получил, здесь трудно найти крамолу.

А в 1586 году требовать немедленного поставления московского патриарха было неразумно – ведь митрополитом был Дионисий. Годунов не пошел даже на то, чтобы официально обратиться к восточным патриархам, – поэтому упоминания о желании иметь в Москве патриарха и нет в статейном списке. Посольский приказ контролировался после смерти Грозного могущественным административным дельцом А. Я. Щелкаловым – земским дьяком, который вместе с Н. Р. Юрьевым в 1584 году «считал себя царями», ибо «по смерти царя захватили главное управление».

Годунов имел основания предполагать, что принадлежащий к земщине, но немало лет подряд обделывавший грязные делишки Ивана Грозного дьяк со временем станет его союзником. «Человек необыкновенно пронырливый, умный и злой», «отъявленный негодяй… тонкая и двуличная лиса… хитрейший скиф, который когда-либо жил на свете», как отзывались о Щелкалове иноземцы, со временем стал верным псом Бориса Годунова (и, разумеется, предал своего покровителя). Но зять Малюты пока еще не имел оснований петь дьяку дифирамбы типа: «Я не слыхал о таком человеке, я полагаю, что весь мир был бы для него мал. Этому человеку было бы прилично служить Александру Македонскому!»

Любимчики Грозного царя – опричник Годунов и земец Щелкалов – были еще противниками. В начале июля 1586 года, в разгар переговоров с антиохийским патриархом, Борис Федорович даже получил в пожалование обширную и доходную волость Вага, управляющуюся до того Щелкаловым. Неудивительно, что в статейном списке Посольского приказа со всеми подробностями было описано унижение креатуры Годунова в Успенском соборе!

Борис Годунов не ошибся, предпочтя действовать на православном Востоке через патриарха Иоакима, с которым установил взаимовыгодные отношения, а не через Посольский приказ. К тому же следовало учитывать, что широко объявленное в ходе борьбы с митрополитом Дионисием желание учредить в Москве патриаршество не могло быть осуществлено прежде, чем удастся избавиться от самого Дионисия. Слишком скорый положительный ответ с Востока мог бы поставить Бориса и Ирину Федоровну в весьма щекотливое положение.

Иоаким, по-видимому, точно выполнил инструкции Годунова. Ровно через год изумленный Щелкалов услышал на допросе в Посольском приказе буквально следующие слова прибывшего из-за границы через Чернигов грека Николая: «Отпустили его из Цареграда патриархи Цареградский и Антиохийский, а с ним послали к государю граматы об нем, бить челом государю о милостыне. Да наказали с ним словом (так!) патриархи Цареградский и Антиохийский: что приказывал им государь, чтоб патриарха учинить на Руси – и они, Цареградский и Антиохийский патриархи, соборовав, послали по Иерусалимскаго и по Александрийскаго патриархов, и велели им быть в Цареград, и о том деле соборовать хотят, что государь приказывал, и с собора хотят послать (в Москву. – А Б.) патриарха Иерусалимскаго и с ним о том наказав, как соборовать и учинить патриарха».

К этому времени А. Я. Щелкалов был уже неопасен Борису Годунову, одержавшему решительную победу в борьбе за власть. Осенью 1586 года были сведены со своих престолов митрополит Дионисий и епископ Варлаам; их сторонники среди духовенства также не избежали опалы. Московским митрополитом стал Иона, которого вскоре (в последних числах года) сменил близкий к Годунову Иов.

Опалы на бояр начались с Ф. В. Шереметева, владения которого были конфискованы. Не случайно приехавшего в Москву Иоакима поместили в бывшем доме Шереметева, определенно показывая, чьей козырной картой был антиохийский патриарх! Один за другим были обвинены и сосланы Шуйские. Годунов не спешил с окончательным расчетом, но, казалось, помнил предсказание казненного им купца. 16 ноября 1588 года Иван Петрович Шуйский был в ссылке задушен дымом; в 1589 году был убит боярин и воевода Андрей Иванович Шуйский.

За Шуйскими последовало множество их сторонников: начиная с бояр, окольничих и думных дворян – кончая детьми боярскими и купцами. Борис Годунов действовал решительно и безжалостно. По обвинению «в неправдах многих перед государем» подозрительных правителю «царских дворян, и служилых людей, и приказных, и гостей, и воинских людей… разослаша в Поморские городы, и в Сибирь, и на Волгу, и на Терек, и в Пермь Великую, в темницы и в пустые места».

Вспыхнувшие было по разным городам волнения были подавлены. Удовлетворенное политикой Годунова дворянство поддерживало правителя. Придворные спешили перейти на его сторону. С реализацией замысла иметь в Москве патриарха можно было не торопиться, но Годунов не оставил совсем эту мысль, пришедшую в пылу борьбы за власть.

3. Престол для Иова

События, связанные с поставлением первого Московского и всея Руси патриарха Иова, нашли отражение во множестве официальных и неофициальных источников, как русских, так и «греческих», то есть принадлежащих перу православных восточных архиереев. И хотя в каждом из сочинений и документов имеется определенная недосказанность и тенденциозность, вместе они позволяют рассказать о происходившем достаточно полно и достоверно.

Известие, полученное в столице от смоленского воеводы в июне 1588 года, было неожиданно для московского правительства. Сам константинопольский патриарх Иеремия II вместе со своим другом, митрополитом Монемвасийским Иерофеем (известным историком), архиепископом Елассонским Арсением и значительной свитой прибыл в российские пределы и просил у государя позволения ехать в Москву. Легко представить себе, сколько вопросов возникло у Бориса Годунова и уже союзного ему посольского дьяка Андрея Щелкалова, знавших константинопольского патриарха Феолипта и затруднявшихся определить, кем, собственно, является Иеремия.

К чести московского правительства нужно отметить, что оно быстро и верно отреагировало на полученные известия. Иеремия получил царское приглашение посетить Москву. Смоленскому воеводе было велено принимать приезжего «честно, точно так же, как митрополита нашего». Приставу Семену Пушечникову, который должен был сопровождать Иеремию со спутниками до столицы, приказывалось «честь к патриарху держать великую, такую же, как к нашему митрополиту».

В то же время пристав обязывался «разведать, каким обычаем патриарх к государю приехал, и ныне патриаршество Цареградское держит ли, и нет ли кого другого на этом месте?». Борис Годунов желал знать, «где Феолипт, бывший прежде патриархом? Кто из них двоих, по возвращении Иеремии, будет патриаршествовать? И кроме его нужды, что едет за милостынею (о чем сообщалось в патриаршей грамоте царю Федору Иоанновичу. – А. Б.), есть ли с ним от всех патриархов, с соборного приговора, к государю приказ?» – решение о благословении создания Московской патриархии.

Властям на местах, которыми проезжал константинопольский патриарх, дозволялось проявлять приличествующий случаю энтузиазм (что они и делали), но правительство встречало Иеремию прохладнее, чем Иоакима. Во-первых, его положение в Православной Церкви оставалось не вполне ясным. Во-вторых, Годунову не было нужды торжественными церемониями приема колоть глаза московскому первосвященнику – своему сотоварищу Иову.