Испытание, стр. 3
Глава 2
Начало мая выдалось необыкновенно жарким.
Вот уже неделю солнце несло в небе вахту в полном одиночестве: ни единого облачка. Недоверчивые горожане, продолжающие таскать на себе плащи и куртки, распаренные толпились на остановке. Полина стояла в сторонке, сжимая потными руками сумочку, и чувствовала себя преступницей. Только что, в маленькой аптеке за углом ей продали две упаковки димидрола, который она безуспешно пыталась купить с самого утра. Везде требовали рецепт и смотрели подозрительно, а тут, в какой-то богом забытой маленькой аптечке, пристроившейся рядом с продуктовым магазином, взяли и продали. Теперь оставалось только найти укромное местечко, где ей никто не помешает.
Полина медленно брела вдоль высоковольтной линии по Северному проспекту, щурясь на запад, где разливался Муринский ручей. Место было хоть и открытое, но безлюдное. Она выбрала уголок на берегу, пристроившись к стволу березы, уставилась в темную воду, вздохнула. Грудь наполнилась весенним воздухом, настоянном на первой нежной зелени, и сердце сжалось от тысячи безумных обещаний, которые безответственно раздает ранняя весна всем без разбору, сердце предательски кувыркнулось, и Полина погрязла в нерешительности, бесцельно щелкая замочком сумки… Но как только память вернула ее во вчерашний день, где остались безответная любовь и поруганные мечты, щеки обожгло словно пощечиной, на глаза навернулись слезы, и она решительно вытащила из сумочки снотворное.
Полина принялась выдавливать мелкие таблетки из упаковки, две уронила, расстелила рядом носовой платок, высыпала туда горсть.
Восемнадцать. Наверно этого должно хватить.
Она проглотила первую таблетку и сморщилась.
Как же она не догадалась купить воды. Трудно представить, что можно осилить все это, не запивая. Вторая таблетка стоила ей огромных усилий. Организм отчаянно сопротивлялся, горло горело от горечи.
О третьей таблетке без воды не могло быть и речи.
Поблизости не было ни ларька, ни магазина, возвращаться к остановке не хотелось. Она сегодня исколесила полгорода, и ноги гудели от усталости.
Неожиданно Полина усмехнулась: вот же вода, прямо под ногами, в ручье. И автоматически подумала: «Такой водой, наверно, можно отравиться и без всяких таблеток…» Она зачерпнула рукой воды и тут же выплеснула. Да, она собралась умереть, но что делать с брезгливостью? Относиться к себе как к покойнику уже сейчас она не могла. Смерть представлялась отдаленной, прекрасной и чистой.
Полина закрыла глаза: как она устала от собственной беспомощности! Даже проглотить горсть таблеток — для нее проблема. Это невозможно, это пора прекратить… Она пересыпала таблетки в ладонь, растеряв часть, сунула в рот и, наклонившись к ручью, судорожными движениями стала подносить воду ко рту…
С последним глотком Полина замерла. Она никогда раньше даже не прикасалась к снотворному, а потому фантазия подсказывала ей, что от такой дозы забытье должно наступить сразу же. Однако она ничего, кроме жжения в горле, не чувствовала.
«Наверно, нужно подождать немного…» — решила Полина и стала глядеть вдаль на воду. Из зарослей травы с громким криком выплыла утка, за ней другая и третья. Новорожденные листья тихо шелестели над ее головой и почему-то вспомнилось: она стоит на поляне, а напротив — маленький круглый кореец. Он делает сложный прыжок и жестом приглашает ее повторить движение… Полина разводит руки, а Данила, стоящий рядом с ней, говорит:
«Давай, у тебя получится!»
Полина тряхнула головой. Что же это? Вроде бы она еще не уснула, а сны ей снятся… Поляна ужасно знакомая, неподалеку от детского дома была точно такая же. Но никакого корейца там не было. И уж тем более не было никаких этих странных уроков. Но почему-то голос Данилы слышался так явственно…
Ресницы отяжелели. Полина закрыла глаза.
Вж-ж-жх… Яростный звук прорезал воздух. Она видела себя словно со стороны. Но это была не она, не настоящая неуклюжая Полина, бьющая чашки пять раз в неделю, другая. Эта другая парила в воздухе, выделывая сложные, почти акробатические па, резала воздух сильными руками и точно приземлялась на узкую бамбуковую циновку, которая казалась Полине ужасно знакомой…
Полина открыла глаза. Из сиреневой мути проступали черты лица. Кто-то нагнулся к ней так низко, что она чувствовала на щеке теплое дыхание. Молодая женщина была похожа на ангела и от нее веяло нежностью. Губы ее шевелились, но Полина не сразу поняла, что женщина говорит и что слова ее обращены к ней.
— Послушай меня, — быстро шептала та. — Что бы с тобой ни случилось, ничего им не рассказывай. Скажи, что случайно приняла не то лекарство. Слышишь? Слу-чай-но!
— Какое лекарство? — Полина с трудом расклеила губы.
— У мамы взяла, перепутала.
— У меня нет мамы…
— Ах… Но все-таки…
Из-за спины показалось другое лицо — совсем не такое симпатичное и приветливое.
— Очнулась, артистка! — Вторая женщина пощелкала в воздухе пальцами. — Соображение-то вернулась или как?
Молодая женщина закусила губу.
— Слышишь меня или еще не очухалась?! Зачем таблеток наглоталась, а?! Тут и без тебя работы хватало… Быстро отвечай!
В этот момент Полина поняла, что первая женщина была вовсе не ангелом, что смерть не пришла за ней и не избавила от всех проблем, а бесцеремонная и грубая допросчица скорее всего — врач. Это было выше ее сил, и она расплакалась.
— Я не хочу жить, — пролепетала Полина, утирая слезы и отвернулась к стене.
— Ax, — донесся до нее слабый вздох той, что была похожа на ангела. — Я же предупреждала…
Через сутки, уже окончательно придя в себя, Полина поняла, что за странный совет давала ей молодая женщина. Поняла и оценила ее доброту.
Вместе с ней привезли еще одну девушку, которая по всем признакам тоже пыталась отравиться, но та, едва придя в себя, заголосила просительно: «Ой, тетеньки добрые, я случайно, я больше не буду, отпустите меня!» Полина побледнела от негодования. Что за люди, в любую минуту готовы отказаться, пойти на попятный…
Каково же было ее удивление, когда девушку на следующий день после промывания желудка, выписали, тогда как Полину предписано было перевести в другую больницу.
Она ехала в машине «скорой помощи» с печатью трагической отрешенности на лице. Пусть эти люди пытаются вернуть ее в свой круг сколь угодно, ее решение умереть твердо и обжалованию не подлежит. Если ее выпустят, она снова займется исполнением своего плана, но будет действовать умнее. Гораздо умнее.
Она успела прочесть табличку «Городская психоневрологическая больница» и, презрительно усмехнувшись, пожала плечами. В небольшом кабинете ее встретила седая утомленная женщина и, задав несколько беглых вопросов о состоянии ее здоровья, подняла на нее глаза от своих записей:
— Значит, отравиться хотела?
Полина демонстративно отвернулась.
— Может быть, расскажешь, что случилось? — спросила женщина равнодушно.
Полина посмотрела ей в глаза и сказала со всей твердостью, на которую была способна:
— Вы ничем не сможете мне п-п-помочь.
Голос предательски дрогнул на последнем слове, и Полина сразу же пожалела о том, что раскрыла рот. Ей никогда не удавалось выразить свою мысль настолько однозначно и твердо, чтобы ее правильно поняли и оставили в покое.
Это хорошо получалось у Ларисы. Но любимой подруги вот уже три с половиной года нет в живых. Вот кто мог бы ее понять и помочь ей. Лара обязательно подсказала бы какой-нибудь выход.
Но мир несправедлив, и поэтому Лары больше нет, Марты нет, и Полина вынуждена влачить свои дни, оставшись на свете одна одинешенька.
Полина всхлипнула, слезы градом покатились из глаз.
— Раскаиваешься? — поинтересовалась женщина все тем же казенно-равнодушным тоном.
— Я не хочу жить в вашем мире! — вскрикнула Полина. — Вы же не люди! Вы бесчувственные, вы.., вы…
И она разрыдалась навзрыд. Женщина нажала кнопку, и за спиной у Полины возникла румяная веселая великанша.