Отважная, стр. 17

– Тогда тебе надо позвонить маме, – проговорила наконец Лолли и указала на вход. – Там есть телефон-автомат.

Вэл была потрясена. Меньше всего она ждала от Лолли такого совета.

– У меня есть мобильник.

– Ну так звони маме.

Вэл с ощущением страха достала телефон и включила его. Экран зажегся, высвечивая все растущее число звонков, оставшихся без ответа. Он остановился на шестидесяти семи. Текстовое сообщение было только одно. Его послала Рут, и в нем говорилось: «Где ты? Твоя ма психует».

Вэл включила функцию «Ответить». «Все еще в городе», – набрала она и остановилась, не зная, что написать дальше. Что она собирается делать дальше? Может ли она на самом деле вернуться домой?

Собравшись с духом, она переключилась на устные сообщения. Первое было от мамы: ее голос звучал тихо и придушенно: «Валери, где ты? Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке. Сейчас очень поздно, и я звонила Рут. Она сказала мне, что говорила тебе. Я… я не знаю, как объяснить… или выразить, как я раскаиваюсь». Наступила долгая пауза. «Я знаю, что ты на меня очень зла. И имеешь полное право сердиться. Только, пожалуйста, дай кому-нибудь знать, что у тебя все нормально».

Было странно слышать голос матери после всего, что произошло. У Вэл сжалось внутри от обиды, ярости и острого смущения. Близость с одним и тем же парнем раздевала ее больше чем догола. Она стерла послание и включила следующее. Оно было от отца Вэл. «Валери? Мама очень встревожена. Она сказала, что вы поссорились и ты убежала. Я знаю, какой бывает твоя мать, но ты ничего не исправишь тем, что не ночуешь дома. Я считал, что ты умнее». На заднем плане было слышно, как ее единокровные сестры верещат, перекрывая звук мультиков.

Затем раздался незнакомый усталый мужской голос: «Валери Рассел? Это полисмен Монтгомери. Ваша мать сообщила, что вы пропали после недоразумения между вами. Никто не заставит вас делать, чего вы не хотите, но очень прошу позвонить и сообщить, что с вами». Он оставил свой телефон.

Следующим сообщением было молчание, нарушаемое всхлипываниями. Затем прозвучал срывающийся голос матери: «Где ты?»

Вэл отключила сообщение. Было ужасно слушать, как переживает мать. Ей следует вернуться домой. Может, все будет нормально: если Вэл не станет приглашать домой парней, мать какое-то время не будет ее трогать. До окончания школы Вэл осталось меньше года. А потом ей больше никогда не придется жить дома.

Она перевела записную книжку на «Дом» и нажала кнопку. Пока телефон звонил, у Вэл заледенели пальцы. Лолли разложила остатки лапши рисунком, который мог быть солнцем, цветком или плохо изображенным львом.

– Алло, – сказала мать Вэл тихим голосом. – Доченька?

Вэл разорвала связь. Мобильник почти тут же зазвонил, и она его отключила.

– Ты ведь знала, что я не смогу это сделать! – обвиняющим тоном сказала она Лолли. – Знала ведь?

Лолли пожала плечами.

– Лучше понять это сейчас. Стоит ли слишком далеко уходить, чтобы потом все равно вернуться?

Вэл кивнула, чувствуя новый, острый страх. Она впервые поняла, что, вероятно, никогда не сможет вернуться домой.

Глава 6

Вэл разбудил визг проносящегося мимо поезда. Несмотря на холод, шерстяная куртка приклеилась к телу, покрывшемуся липким потом. В голове пульсировала боль, рот горел, и, несмотря на еду, съеденную накануне, от голода у Вэл подводило живот. Дрожа, она плотнее завернулась в одеяло и свернулась, подтянув ноги к животу.

Вэл пыталась вспомнить вчерашний день – то, что произошло до ужина в ресторанчике и звонка домой. В памяти всплыли чудовище и меч, сделанный из стекла, а потом укол в руку и прилив силы, наполнявший ее желаниями. Она села и осмотрела свою новую одежду, подтвердившую, что ее воспоминания составлены не из обрывков полузабытых видений. Действительно, у Дэйва кровоточила рука, и незнакомые люди выполняли приказы Вэл, и магия существовала на самом деле. Девушка потянулась за своим рюкзаком, радуясь, что не бросила его вместе со старыми вещами.

Лолли в своей новой одежде спала, свернувшись калачиком. Дэйва и Луиса не было.

– Лолли?

Вэл подползла к ней и потрясла за плечо.

Лолли перевернулась, отбросила с лица голубые волосы и издала тихий раздраженный возглас. Дыхание у нее было кислое.

– Уйди, – пробормотала она, натягивая грязное одеяло на лицо.

Вэл с трудом поднялась на ноги. В глазах у нее стоял туман. Она взяла свой рюкзак и заставила себя пройти через темноту на ночные улицы Манхэттена. В вечернем небе плыли яркие облака, в воздухе густо пахло озоном, словно к городу стремительно приближалась гроза. Девушка ощущала чувство удовлетворения, несмотря на страх. «Я это сделала, – думала Вэл. – Я сама это с собой сделала».

Она чувствовала себя иссохшей, растрескавшейся и хрупкой, как один из редких листочков, которые ветер гонял в парке. Оказалось, что если содрать спорт, учебу и нормальную жизнь, то почти ничего не остается. Ее тело ныло, будто избитое, словно прошедшим вечером ее одолело нечто чужое и жуткое и выжгло ей все внутренности.

Большие глотки холодного воздуха успокоили желудок, но рот Вэл стал гореть сильнее.

Ей невольно вспомнились слова той твари: «Ты служишь мне месяц. Каждый день в сумерках будешь приходить в Сьюард-парк. Там под лапой волка найдешь записку. Если не выполнишь то, что в ней говорится, тебе придется плохо». Она уже опоздала.

Вэл подумала о густом растворе, который тролль размазал по ее губам, ощутила приступ дрожи и неожиданно резко поднесла руку ко рту. На ощупь губы оказались сухими и распухшими, но она не обнаружила ни ранки, ни царапины.

Вэл зашла в лавочку и на мелочь, оказавшуюся на дне рюкзака, купила стаканчик воды со льдом, надеясь, что это охладит рот. Выйдя из магазина, она села на тротуар и положила в рот кубик льда. Рука дрожала так сильно, что девушка не решилась поднести стакан к губам.

Какая-то женщина, вышедшая из винного магазина по соседству, посмотрела на Вэл и бросила ей в стаканчик с водой несколько монет. Вэл подняла голову, удивилась и хотела возмутиться, но женщина уже шла дальше.

К тому моменту, когда Вэл вынула сложенный листок бумаги из-под волчьей лапы, рот у нее болел, как рана. Она села на корточки рядом с пересохшим фонтаном и прислонилась к металлическому ограждению, пока онемевшие пальцы неловко разворачивали листок.

Она ожидала увидеть пустую страницу, которую придется смять и бросить, как это сделал Дэйв, но на бумаге оказались слова, написанные такими же кудрявыми буквами, как и адрес на бутылке с янтарным песком:

«Спустись под опору Манхэттенского моста и трижды постучи по дереву, которое поселилось там, где деревьев быть не должно».

Вэл сунула записку в карман и при этом натолкнулась рукой на какой-то предмет: это оказался серебряный зажим для банкнот с огромным необработанным куском бирюзы в центре. Под зажимом оказались двадцатка, две пятерки и не меньше дюжины долларовых бумажек.

Это она взяла деньги? Или Лолли? Вэл не смогла вспомнить. Вэл никогда еще ничего не воровала. Один раз она вышла из книжного отдела торгового центра, держа в руке постер с «Рейнджерз», и, только когда дошла с друзьями до эскалатора, поняла, что не заплатила за него. Это так впечатлило друзей Вэл, что она сделала вид, будто это было специально, но потом ей стало так противно, что она даже не повесила этот постер.

Вэл попыталась вспомнить прошлый вечер и те ужасные вещи, которые, похоже, действительно вытворяла, но ей казалось, что она вспоминает историю, рассказанную кем-то другим. Голова была как в тумане, а тело требовало новой порции волшебного зелья.

Она пошла дальше, превозмогая боль и ужас, и двинулась по Маркет-стрит, проходя мимо азиатских лавочек и чайной, перед которой стояла группа смеющихся подростков. По отношению к ним Вэл почувствовала такое отчуждение, словно ей исполнилось сто лет. Девушка потянулась к рюкзаку: больше всего на свете ей захотелось позвонить Рут и услышать знакомый голос, который напомнил бы ее прежнее «я». Но рот слишком сильно болел.