Оборотная сторона полуночи, стр. 103

– Ведь еще не пора, правда? – спросила Ноэль.

Надзиратель испытывал неловкость.

– Нет, мисс Паж. Медсестра пришла, чтобы поставить вам клизму.

Ноэль с недоумением посмотрела на него.

– Мне не нужна клизма.

Надзиратель смутился еще больше.

– Я не хочу, чтобы вы попали... в неприятное положение.

Ноэль наконец догадалась, что он имел в виду, и ощутила новый прилив страха, повергший ее в страшные муки. У нее схватило живот. Она утвердительно кивнула головой. Надзиратель повернулся и вышел из камеры. Охранник запер дверь и деликатно удалился в конец коридора.

– Жалко портить это красивое платье, – сказала медсестра вкрадчивым голосом. – Почему бы вам не снять его и не лечь прямо здесь? Мне понадобится не больше минуты.

Медсестра принялась ставить клизму, но Ноэль ничего не чувствовала.

Ей мерещился ее отец, который говорил: «Смотрите! Да у нее на лбу написано, что она королевской крови!» – и, отталкивая друг друга, собравшиеся старались взять ее на руки и подержать. Появился священник и спросил: «Ты будешь исповедоваться, дитя мое?» – но она нетерпеливо замотала головой, потому что ее отец продолжал говорить и она хотела его слушать. «Ты родилась принцессой, и это твое королевство. Когда ты вырастешь, то выйдешь замуж за прекрасного принца и будешь жить в великолепном дворце».

Ноэль шла по длинному коридору в сопровождении каких-то мужчин, а потом попала в холодный двор. Отец поднял ее своими сильными руками и поднес к окну, а она смотрела на высокие мачты кораблей, стоящих на рейде и слегка покачивающихся на волнах. Мужчины повели Ноэль к стоящему у стены столбу, связали ей за спиной руки, прикрепили ее к нему веревкой, и отец сказал: «Видишь те большие корабли? В один прекрасный день они станут твоими, и ты поплывешь на них в чудесные страны». Потом он крепко прижал ее к себе, и ей стало спокойно. Ноэль не могла вспомнить за что, но отец однажды разозлился на нее, но теперь все уладилось, и он опять полюбил ее. Она повернулась к нему, но его лицо расплылось, стало неясным, и Ноэль уже не могла вспомнить, как оно выглядит. Лицо отца окончательно стерлось из ее памяти.

Сердце у Ноэль наполнилось глубокой печалью, словно она потеряла что-то очень дорогое. Она знала, что ей нужно запомнить отца, потому что иначе она умрет. Ноэль изо всех сил старалась сосредоточиться, но, так и не успев представить себе его лицо, вдруг услышала страшный рев, и в ее тело вонзилась тысяча ножей, причинявших ей невыносимые страдания. Где-то в глубинах ее сознания раздался душераздирающий крик: «Не надо! Подождите! Дайте мне увидеть лицо моего отца!»

Но оно уже навсегда исчезло во мраке.

Эпилог

В мерцающем полуденном зное по кипарисовой аллее кладбища медленно шли мужчина и женщина. Густые тени от высоких и красивых деревьев ложились на их лица.

Сестра Тереза говорила:

– Хочу еще раз поблагодарить вас за вашу щедрость. Уж и не знаю, что бы мы без вас делали.

Константин Демирис энергично махнул рукой.

– Это пустяки, сестра, – возразил он.

Однако сестра Тереза прекрасно знала, что, не будь у них такого благодетеля, женский монастырь давно пришлось бы закрыть. Несомненно, это Божье знамение, что теперь она хоть чем-то сможет отблагодарить его. Это – thriamvos, триумф победы. Сестра вновь воздала хвалу святому Дионисию за то, что монахиням было позволено спасти американскую подругу Демириса от гибели в бурных водах озера в ту ужасную ночь, когда разразилась гроза. Правда, у этой женщины слегка помутился разум, и она ведет себя как ребенок, но о ней позаботятся. Господин Демирис попросил сестру Терезу оставить эту женщину здесь, в монастыре, чтобы его стены до самой смерти укрывали и защищали ее от внешнего мира. Какой он хороший и добрый человек!

Они прошли уже через все кладбище. Аллея заканчивалась у выступа скалы, на котором стояла женщина и пристально смотрела вниз, на спокойное изумрудное озеро.

– Вот она, – сказала сестра Тереза. – Теперь я вас покину.

Демирис проводил взглядом сестру Терезу, которая отправилась обратно в монастырь, затем зашагал по тропинке к тому месту, где стояла женщина.

– Доброе утро, – любезно поздоровался он.

Она медленно повернулась и посмотрела на него. Лицо ее ничего не выражало. Казалось, что ей все безразлично. Похоже, она его не узнала.

– Я тебе кое-что принес, – обратился к ней Демирис.

Он достал из кармана небольшую коробочку для драгоценностей и протянул ей. Она уставилась на нее, как малый ребенок.

– Ну бери же.

Женщина нерешительно потянулась за коробочкой и взяла ее. Потом открыла крышку. Внутри, упакованная в вату, лежала миниатюрная, замечательно изготовленная золотая птица с рубиновыми глазами. Она распростерла крылья, словно собралась лететь. Демирис наблюдал, как эта женщина-ребенок вынула птицу из коробочки и держала ее в руках. В ярких солнечных лучах золотая фигурка заблестела, а рубиновые глаза засверкали, и вокруг них образовалась крохотная радуга. Женщина поворачивала птицу то в одну, то в другую сторону, с интересом следя за игрой света.

– Я больше не приду к тебе, – сказал ей Демирис. – Но ты не беспокойся. Теперь тебя никто не обидит. Злые люди умерли.

Пока он говорил, она повернулась к нему лицом, и на какое-то мгновение ему показалось, что в ее глазах появилось осмысленное выражение и они засветились радостью. Но уже через секунду взгляд стал пустым и бессмысленным. Может быть, ему это только привиделось, оттого что в глазах у нее отразился золотой отблеск озаренной солнечным светом птицы.

Демирис думал об этом, не спеша поднимаясь в гору к каменным воротам монастыря, где его ждал лимузин, который отвезет его назад в Афины.

Чикаго – Лондон – Париж – Афины – Иоаннина – Лос-Анджелес