Исчезающий гном, стр. 33

Он пересек палубу и, свернув в проход, ведущий к трапу, наткнулся на волшебника Майлза, который с мрачным выражением лица несся мимо в своих развевающихся одеждах и огромной остроконечной шляпе. Резная голова вращалась без передышки.

– Сегодня вечером что-то не в порядке, – заявил Майлз.

– Это ты мне говоришь? – отозвался Джонатан. – Там, на реке, плавают безголовые люди в лодках.

Майлз, казалось, был в ужасе.

– Правда?

– Либо это так, либо я сошел с ума, – ответил Джонатан. – Так что я надеюсь, что правда.

Майлз вытер ладонью пот со лба.

– Безголовые люди? Плавают в лодках? – Он покачал головой. – Я знал, что все плохо, но не знал, что так плохо.

– Я думаю, все станет еще хуже.

– Я тоже так думаю. Мне нужно подняться на палубу. В этом тумане таится какое-то темное колдовство, настолько плотное, что я едва могу дышать. Я должен противопоставить этому некоторые чары. Впрочем, нам, так или иначе, уже нельзя отступать. Держи ухо востро. Верь всему, что видишь. Все реально.

– Хорошо, – согласился Джонатан, – тогда, значит, я схожу с ума. Где Профессор?

– В последний раз я его видел на корме. Будь готов ко всему. Ты знаешь о почте?

– Да, – крикнул Джонатан вслед Майлзу, который помчался дальше по проходу.

Волшебник остановился и обернулся:

– Та старуха, которую ты видел в деревне Твит, – ты встречал ее раньше?

– Думаю, да, – ответил Джонатан. – Да, я в этом уверен. Несколько раз.

Майлз застонал.

– А что? – спросил Джонатан.

– По-моему, она на борту, – сказал Майлз. И с этими словами он, громко топая, подбежал к двери и выскочил на палубу.

Джонатан подскочил к застекленному помещению, над открытой дверью которого висела вывеска: «СРЕДНЯЯ ПАЛУБА – РЕСТОРАН». Внутри не было никого, даже бармена. Джонатан нашел на полке бутылку бренди и налил себе порцию, которую можно было назвать двойной: половина за безголового лодочника и половина за безглазую старуху, которая почему-то взялась его мучить – мучить их всех, ясное дело. Потом он начал думать о предостережениях кока и словах Майлза насчет темного колдовства, и у него зародились подозрения, что эта ночь будет довольно мрачной. Большое количество бренди, правда, могло помочь представить ее в несколько менее мрачном свете, а могло, опять же, и нет. В любом случае оно вряд ли помогло бы ему держать ухо востро. А держать ухо востро в конце концов было необходимо – по меньшей мере если верить Майлзу. Но все же он сделал пару хороших глотков – просто чтобы бренди не пропадало даром – и поставил полупустой стакан на полку за баром, прикрыв его маленькой бумажной салфеткой. Джонатану претила мысль оставлять бренди недопитым, поэтому он дал себе зарок сегодня ночью, прежде чем идти спать, вернуться и допить его до дна. Потом он положил в стоящую на полке коробочку для мелочи несколько монет и опять вышел в ночь.

Мимо него с деловым видом прошагали три матроса, занятые, без сомнения, поисками бомбы. Капитан Бинки отдавал им сверху, с мостика, приказы заняться котельной. В какой-то степени Джонатан был даже рад тому, что капитан был охвачен этим кофейным безумием; это объясняло его лихорадочное стремление как можно тщательнее обыскивать судно в поисках адской машины Сикорского. И все равно черт бы побрал этого Сикорского, подумал Джонатан. Они тут прошли бог знает сколько миль, миновали магические двери, связались с ведьмами и заколдованными гномами, – и, как будто этого не было достаточно, как будто у них было мало неприятностей, появляется еще Сикорский со своими бомбами и демонами. От этого просто начинало тошнить.

Глава 12. Твари из реки

Он не нашел Профессора на корме. Он вообще никого не нашел на корме. То, что он там все-таки нашел, походило на длинные волочащиеся пряди водорослей и большое количество выплеснутой на палубу речной воды, словно кто-то или что-то покрытое этими водорослями выбралось из реки и перелезло через фальшборт. Джонатан украдкой оглянулся по сторонам, ожидая в любую минуту увидеть, как из тьмы на него бросается какое-нибудь ковыляющее страшилище. Но вокруг царила тишина. Ему пришло в голову, что, возможно, Сикорский или, скорее, кто-либо из его приспешников забрался на борт, замышляя какое-то злодейство. Но если это так, то для Джонатана было загадкой, зачем этот злоумышленник сначала вывалялся в водорослях, в особенности если он нес с собой пресловутую адскую машину. Джонатан подумал, что нет смысла сохранять бдительность, если не идешь по столь очевидному следу. Он мог, конечно, подняться наверх, сообщить обо всем капитану Бинки и оставить всю опасную работу ему, но к этому времени ущерб уже мог быть нанесен.

Ручеек из воды заворачивал за каюты правого борта. Примерно в двадцати футах дальше вдоль фальшборта лежал в пятне света еще один клок водорослей. Нет ничего проще, подумал Джонатан, чем преследовать человека, окутанного водорослями и только что вылезшего из реки. Потом мысль о человеке, окутанном водорослями, начала действовать на его воображение. Он увидел, что в закрепленные на фальшборте кольца вставлен марлинь, и припомнил, как пригодилось ему это несколько месяцев назад, когда они с Ахавом схватились с теми двумя троллями. Выдернув один марлинь из кольца, он взвесил его в руке. Джонатан предпочел бы обломок кирпича, что-нибудь, что можно было бы пустить в ход, не подходя слишком близко. Но когда имеешь дело с чудовищем, то это, несомненно, все же лучше, чем ничего, – ну то есть марлинь и пара быстрых ног.

Согнувшись, как это сделал бы сыщик, он двинулся ко второму пучку водорослей. Река, должно быть, совершенно заросла, раз вылезший из нее пловец был так обвешан водорослями. За этой второй кучей в свете ламп виднелись уходящие прочь мокрые следы. Джонатан на мгновение остановился над кучкой водорослей и грязи. Что-то в ней обеспокоило его. Что-то, чего он никак не мог определить. Водоросли походили на кружева и были черными и серыми, а не зелеными и коричневыми, как можно было ожидать. Он нагнулся и, прикоснувшись к пучку кружевных на вид водорослей, обнаружил, к своему ужасу, что они не были влажными – что они вовсе не были водорослями. Он держал в руке рваный лоскут старой черной ткани, окаймленный с одного края выцветшими и посеревшими от времени кружевами.

Лежащие на палубе клочки были такими же. Они были откровенно такими же. Он бросил тряпку, как если бы она оказалась змеей. Как он мог настолько запутаться, чтобы принять их за водоросли? А следы ног? Джонатан провел пальцем по одному из них. Это была совсем не вода, а мелкий серый пепел, сухой, как могильная пыль, даже в пропитавшем палубу тумане. Бомба там или не бомба, Сикорский или не Сикорский, с Джонатана хватило этого несения дозора. Он начал выпрямляться и мельком увидел пару глаз, молочно-белых глаз, наблюдающих за ним из темноты дверной ниши на расстоянии меньше чем трех шагов. Со стороны ниши донесся шепот и слабый смех, словно что-то жутковато смеялось про себя над какой-то шуткой, которую никто больше не мог или не хотел услышать. Из тьмы дверного проема к нему протянулась тощая, бледная, скелетоподобная рука, манящая его к себе согнутым пальцем. Вокруг запястья висели оборванные кружева.

Джонатана как ветром оттуда сдуло. Никогда не доверяй ничему, кроме своих собственных ног, – таков был его девиз. Но палуба казалась заваленной всякой всячиной, вытащенной из реки: поблескивающими кучками водорослей, ила, рыбы, – словно пароход был землечерпалкой, загруженной разным мусором и направляющейся в глубокие воды. Ботинок Джонатана наткнулся на горку скользких водорослей, состоящую из расползшихся усиков резинистых выпуклых листьев, стеблей и травянистых волокон. Он не удержался на ногах и с воплем проехался по палубе. Сверху раздался ответный вопль, затем еще один. Джонатан, перекувыркнувшись, поднялся на колени, схватил свою дубинку и обнаружил, что вопль исходит из раструба парового свистка, установленного рядом с изрыгающими дым трубами.