Вальсирующие, или Похождения чудаков, стр. 7

Спрашиваю у девахи, чем она занимается в жизни.

– Мою голову клиентам, – отвечает.

– У этого типа?

– Ну да! Сами видели, какой у него салон! Вы же стояли рядом!

Такое впечатление, что она говорит с полным ртом. Что у нее в горле что-то застряло. Представляю, как она орудует шампунем, намыливая головы пахучей пеной.

– Я хотела бы вернуться домой, – говорит, – поспать хоть часок перед работой.

На что Пьеро говорит «нет». И это «нет» падает, как нож гильотины. Мы с Карно смотрим на него, ничего не понимая. С чего это Пьеро так завелся? Теперь у него вид одержимого навязчивой идеей человека, который ни о чем другом уже думать не может. Видя, как он сияет, я начинаю догадываться, что он задумал. Как воскресший, словно обретя новые силы, тот бегом пересекает помещение. Чуть-чуть прихрамывая, как бы давая понять, что не забыл о своей ране. С гримасами от боли покончено.

С загадочным видом останавливается в дверях и оборачивается к нам, будто к своим апостолам. «Следуйте за мной», – говорит. И направляется к выходу, словно инвалид, лишенный костылей. Бросаюсь помочь ему спуститься по лесенке с узкими ступенями. Карно топает за мной. «Ее можно оставить одну?» – спрашиваю я, кивая на девчонку. «С Ринго нет проблем», – осклабившись, отвечает тот. Ринго – это немецкая овчарка. Под ее охрану и оставляем деваху, чтобы не слиняла.

Пьеро тащит нас через гараж. Заинтригованные, следуем за ним. Оберегаю его от новых повреждений. И тут он застывает перед окаянной «ДС».

– Догадываетесь, какой подарок мы сделаем парикмахеру? – усмехается он лукаво.

– Понятия не имею, – отвечаю ему.

– Так слушай.

И, впившись рукой мне в плечо, с наслаждением объясняет свой план.

– Раз этот мужик так привязан к своей тачке и даже готов пустить в ход револьвер, лишь бы мы не коснулись ее своими грязными лапами, мы, конечно, вернем ее. Не будем свиньями! Оставим где-нибудь на обочине дороги. Фараоны подберут, и тот явится за ней в комиссариат. Там он убедится, что она целехонькая, только немного крови на заднем сиденье, и, посвистывая, отправится домой. Этому мудачку невдомек, что мы поколдовали над его машиной и просто-напросто подпилили тягу.

На него приятно смотреть, так он сияет.

– Мы подпилим ось, но так, чтобы колесо не сорвалось сразу. Ясно? Однако наступит момент, когда он будет ехать по шоссе, потеряв бдительность, со скоростью сто пятьдесят километров в час, слушая радио и наслаждаясь комфортом. И вдруг – трах! – колесо слетает. Здорово придумано?

– Ты прав, – говорю. – Этот подонок того заслуживает. Ты бы присел, старина. А то еще свалишься…

Он садится в «ДС» и корчится от смеха. Мне тоже весело. Только Карно не разделяет нашего настроения. Он дрейфит при мысли, что мы застрянем у него надолго.

– Вы что, собираетесь это проделать сейчас же? Вам бы лучше смыться. Вот-вот сюда заявятся фараоны!

– Пока ты будешь открывать ворота, мы смоемся через другие на «дофине».

– А деваха? Что с ней делать? Похищение карается законом.

– Мы заберем ее с собой.

– А «ДС»? А хранение краденого? Что я скажу полицейским, когда они увидят отъехавший «дофин»?

– Что у нас пушка, что мы тебе угрожали, что были готовы на все!

– Нет, черт возьми, я не согласен! Сейчас же сваливайте отсюда!

Он в панике. Ничего не хочет слушать. Выпрыгивает из трусиков. Тогда я беру его за плечи и внушительно так говорю:

– Не дури! Ты теперь повязан с нами. Если нас арестуют, Пьеро и я выложим все, что знаем про некоего Карно и его махинации. Про девушек, которых ему приводят ради машины и которых он заставляет проделывать разные штуки. Мы даже назовем имена несчастных жертв, которые молчали из страха. Фараоны тотчас клюнут. Или считай, что я их не знаю. Мы с Пьеро для них просто мелкая рыбешка. Ну крадем иногда машину то тут, то там, ну стибрили что-то в магазине. Но чтобы насиловать несовершеннолетних, которых здесь запугивают злым псом, такое за нами не водится. Все усек?

Тот помалкивает и только изредка кивает или выпучивает глаза. Чтобы он стал совсем послушным, я наношу ему последний удар.

– А ту малышку, которой не было пятнадцати лет, ты не забыл? Которую привез араб. Держу пари, эта история особенно не понравится фараонам.

– Постой…

– Тогда не бзди, старина, и помоги с колесом. В твоих интересах сделать это как можно лучше.

– Садись за руль, – говорит. – Закатим машину на яму.

Я мог себя поздравить с успешным завершением диалога. Он внес полную ясность в наши отношения. Мы и прежде хорошо понимали друг друга. Карно славно потрудился до нашего отъезда и дал ряд полезных советов. Он очень старался, чтобы мы остались довольны.

Где же нам подпилить? Обсуждаю с Карно, и мы вместе ищем подходящее место. Нам бы хотелось, чтобы мужичок с месячишко покатался, прежде чем у него отскочит колесо. Мы животы понадрывали, думая о том, какое у него будет лицо, когда он увидит, что его машина превратилась в трехколесный гроб.

Работали мы при свете переноски. Заняло это с часок. Но не сама работа, нет. Большую часть времени мы подыхали от смеха, предаваясь своему творческому труду. Забившись в угол ямы на сиденье от «2СВ», Пьеро наблюдал, как мы трудимся, убаюкиваемый звуком ножовки.

Возвращаемся в хату. Девчонка спит на кровати прямо в шубке с псом у ног. Видать, сильно утомилась, раз не слышала, как мы вошли. Смешно сказать, но во сне она казалась моложе. Спала, засунув мизинец в рот. Ну настоящая минетчица! Что не мешало ей выглядеть девчонкой. Дышала тяжело, похрапывая. Мы смотрели на нее, как пришибленные: надо же было проявлять полное спокойствие в таких обстоятельствах!

Я взял ее сумочку. Она была пустая. Немного помады, несколько монет и ключ. Старое удостоверение личности, скрепленное скотчем, с фотографией, где она вся в веснушках.

Ее звали Мари-Анж Бретеш. 25 лет. Живет в доме 16 в Круа-Бланш, на Кленовой аллее, корпус Д-7. Я записал на бумажке имя и адрес. Затем разбудил ее. Я придумал потрясный способ быстро привести ее в чувство, сунув ей палец в задницу. Она так и привскочила и, задыхаясь, с ошарашенным видом уставилась на нас. Мы были в полном отпаде.

– Что с тобой? – удивленно спрашиваю. – Что-то приснилось?

– Мудилы несчастные! – отвечает.

За такие слова ее следовало наказать. Врезаю ей пару раз по щекам и говорю:

– Имей в виду, дешевка несчастная, я записал твой адрес. Даже если ты куда переедешь или попробуешь спрятаться, мы сумеем тебя найти. А если не мы, то наши друзья. Их у нас в Круа-Бланш пруд пруди. И еще: если разболтаешь в полиции, все равно узнаем. И как-нибудь заглянем к тебе, не сомневайся! А когда уйдем, ты будешь выглядеть не на двадцать пять, а на шестьдесят лет! Честное слово, мы из тебя котлету сделаем! Ясно?

Она начинает тихо плакать. Вероятно, хандра заела.

IV

Было часов десять, когда мы отъехали в стареньком «дофине». Карно же, как мы договорились, должен был тотчас откатить «ДС» куда-нибудь к обочине дороги. Затем притвориться дурачком и сообщить о находке полиции, чтобы она поскорее передала ее своему счастливому владельцу.

Выбрасываем девчонку на перекрестке около автобусной стоянки. Перед тем как отпустить, просим разрешения прикоснуться к ее волосам на лобке, – мол, это принесет нам счастье. «Валяйте», – говорит. Суем свои пятерни между ее бедрами. А эта дура начинает хихикать.

– Никогда не слышала, что это приносит счастье, – говорит.

– Чтоб сдох! – отвечаю. – Если трогаешь что-то грязное, это приносит счастье. Например, если вляпаешься в дерьмо, тоже!

Вылезает она не очень довольная. Нам же страшно весело, а это главное. Оставив ее в пригороде на произвол судьбы, мы отъехали.

Теперь нужно было решить, куда направиться. К нам? Об этом не могло быть и речи. Легавые станут звонить во все двери. Собирать сведения на всех лестничных площадках. Нет, показываться в нашем районе нельзя. Всегда найдется добрая душа, чтобы нас заложить. Такие парни, как мы, заросшие и расхристанные, сразу заметны. Особенно у нас, в рабочем районе. Рабочие не любят бездельников. Когда мы попадаемся им на пути, они обзывают нас иисусиками. Ну естественно, они ишачат весь день, а мы баклуши бьем. Пропадаем по ночам, днем дрыхнем, что-то перепродаем, иногда подбираем бабешек, подчас малышек, если они смазливые. Все это никак не способствует нашей популярности… Что бы мы ни делали, смею вас заверить, все попахивает дерьмом. Даже когда нам случается честно потрудиться, когда мы стараемся как-то выплыть на поверхность, всегда найдется здоровяк с крепкой шеей, который попытается нас облапошить или вызвать на драку. «Чего стараешься, милашка? Не испорть свои ручки!» – вот что мы слышим в свой адрес. Они нас принимали за девок… Когда же эти девки, к их удивлению, врезают им по яйцам, а затем играют ножичком перед носом, тогда они убеждаются в своей ошибке и, желая отомстить, выставляют за дверь. Как бы вы поступили на нашем месте? Согласились бы умываться, подрезать волосы, напяливать отвратительные рабочие комбинезоны и кепки? Ну уж нет! Ради этих говнюков – никогда!