Дело мерзкого снеговика, стр. 11

– Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что она может покончить с собой?

– Она была весьма эксцентрична, а в последнее время у нее шалили нервы.

– В последнее время?

– Именно в последний ее приезд сюда. Обострение произошло как раз перед Рождеством.

– Чем она болела?

Миссис Ресторик слегка сконфузилась:

– Лучше спросите об этом у доктора Богана.

– Хорошо. Насколько я понял, он был ее официальным лечащим врачом? Он находился здесь все время? Знали ли вы его раньше?

– Я многого о нем не знаю. Элизабет привыкла привозить сюда самых разных людей. Он ее близкий друг, у которого она находилась под врачебным наблюдением. Специалист из Лондона. С тех пор как Элизабет приехала, он появлялся тут каждые выходные.

– А остальные ваши гости – тогда, перед Рождеством, они все присутствовали?

– Эндрю приехал за неделю до остальных. Вилл Дайке и мисс Эйнсли прибыли в один день с Элизабет. Они собирались пробыть здесь ночь или около того, но теперь…

– А до этого они все знали друг друга?

Шарлотта Ресторик порывисто поднялась с кресла и прошлась взад-вперед. Ее красивое, полное лицо хранило благородство, хотя она и не пыталась скрыть свое волнение.

– Мистер Стрэнджвейс, – произнесла она, – все эти ваши вопросы… давайте перестанем играть в прятки. Вы не верите в то, что моя золовка покончила с собой.

Найджел оглянулся и прямо посмотрел ей в глаза:

– Вы же видели тело. Ее лицо было накрашено. Милли сказала нам, что, когда она выходила, мисс Ресторик смывала с лица макияж. Милли призналась, что ее голос был «взбудораженным». Неужели может быть, чтобы женщина, смыв свой макияж, снова его наложила и тогда покончила с собой, как вы считаете?

Миссис Ресторик вцепилась за край стола у себя за спиной.

– Мне кажется, вам лучше договорить все до конца, – прошептала она.

– Элизабет была взбудоражена, а не подавлена. Она старалась побыстрее отправить Милли из комнаты, словно к ней вот-вот должен был кто-то прийти, потому она и велела ей не беспокоиться об одежде. Она начала смывать с себя макияж, потому что не хотела, чтобы Милли догадалась, что она… кого-то ждет. Сегодня утром ее лицо было накрашено, и она была обнажена. Могу предложить только одно объяснение: Элизабет ожидала кого-то к ночи, и кто-то навестил ее – это был ее любовник. А потом кто-то убил ее.

Глава 6

Через несколько минут миссис Ресторик позволила Найджелу опросить остальных в доме. Для Найджел а теперь все тут довольно ужасно и уродливо напоминало о ночном происшествии; в гостиной, где собралась вчерашняя компания, чувствовались смущение и натянутость. Миссис Ресторик согласилась с его желанием не давать ни малейшего намека на то, как он истолковал обстоятельства смерти Элизабет. И сейчас она поприветствовала его со смешанным оттенком дружелюбия и деловитости, который даже в данных обстоятельствах создавал впечатление, будто он – старый друг, которого она нагрузила своими проблемами, потому что у него имеется небольшой опыт в таких вещах, и который согласился сделать все, на что способен.

– Мистер Стрэнджвейс оказался человеком всесторонним, – пробормотал Эндрю, когда миссис Ресторик кончила говорить, – исследователь психики. Верный друг в беде. Эксперт по… э-э… полицейским делам.

Хивард подпрыгнул в кресле и воззрился на своего брата. Мисс Эйнсли, комично открыв рот, уставилась на Найджела, ее желтые от никотина пальцы оттянули нижнюю губу. Доктор Боган, глядя в пол, расплетал себе бороду. Вилл Дайке, заметил Найджел, бросил быстрый взгляд на всех остальных, которые сидели, словно придавленные тяжелым грузом, – Дайке смотрел в окно в неизбывной печали, по его щекам катились слезы. Другие старались делать вид, что не замечают этого позерства.

Значит, Дайке и вправду любил ее, думал Найджел, теперь сомнений нет. И он переключил внимание с романиста на всю остальную компанию:

– Надеюсь, вы не посчитаете меня слишком бесцеремонным. Полиция тоже привыкла задавать вопросы сразу, и, если опросить всех по кругу, мы добьемся большей пользы. Я не пытаюсь состряпать фальшивое дело, вы же понимаете, все дело в тех важных моментах, о которых некоторые из вас знают. – Найджел умолк, успев понять, как неубедительно прозвучала эта преамбула, и продолжил побыстрее: – Сперва я задам вопрос: кто-нибудь из вас предполагал, что такое могло произойти? Слышал ли кто-нибудь из вас, чтобы мисс Ресторик грозилась покончить с собой? Почему она это сделала? Есть ли у вас какие-нибудь мысли на этот счет?

Наступила напряженная, тяжелая тишина. Хивард Ресторик, считавший, что в обязанности хозяина входит разрешать любые затруднения, с натугой вымолвил:

– Лично мне совсем не казалось, что… ну, конечно, Бетти была вполне… я считаю, что она была…

– …невротичкой, – пришел на помощь Эндрю. Его тон был так жесток, что даже Найджел осекся и взглянул на него с удивлением. Худое, смуглое лицо Эндрю было бледным, словно зимнее небо. Его слова заставили всех встрепенуться.

– Бетти была такой, какой ее сделал мир. Она жила, окруженная со всех сторон гнилью, и не могла сама уберечься от пятен. Но ее сердце было чистым. Говорю вам всем, она была сама невинность. И у нее хватило бы силы воли не сводить счеты с жизнью таким легким путем. Я не понимаю ее поступка.

Казалось, Вилл Дайке говорил сам с собой. Его голос звучал низким речитативом, словно он спал и видел какой-то кошмар. Умолкнув, он встрепенулся, будто последние слова вывели его из летаргии. Ошеломленно огляделся, потом, вспомнив, что у него на щеках слезы, начал вытирать их рукавом.

Тянулись мгновения оскорбленного безмолвия. Тогда Эвнис Эйнсли проговорила:

– Ну хорошо, всего неделю назад я случайно услышала, как она говорила мистеру Дайксу, что не может этого вынести, – этого и следовало ожидать, правда, ей всегда удавалось выдавать мужчинам черное за белое.

– По-моему, крошка, ты переутомилась, – твердо сказала миссис Ресторик.

– Это правда, Дайке? – спросил Эндрю.

Романист подобрался в кресле, столь нелепый для этого окружения – со своей масляной челкой, в провинциальной одежде.

– Не надо верить всему, что мисс Эйнсли подслушивает сквозь замочную скважину. Но Бетти и вправду мне это сказала.

– Что? Господи! Так что же вы?..– в общем безмолвии заикался Хивард.

– Это не относится к делу, – упрямо ответил Дайке.

– Не относится? – спросил Эндрю. – Значит, предоставим разбираться в этом полиции и мистеру Стрэнджвейсу?

– Когда Бетти сказала, что не может этого вынести, она не говорила о самоубийстве. Она говорила о свадьбе.

– О свадьбе? – Тон Шарлотты Ресторик ясно свидетельствовал, что это для нее большая новость.

– Да, – вскинул голову Вилл Дайке, с вызовом глядя на присутствующих, – она собиралась за меня замуж, но…

– За вас замуж? – подавивишись истерическим смехом, воскликнула мисс Эйнсли, – Бетти – и за вас замуж?

Дайке вздрогнул, но тут же вновь напустил на себя спесивый вид. Говорил ли он правду, размышлял Найджел, или просто выгораживал ее «доброе имя», делая из себя шута? Последнее было вполне в его духе. Найджел мысленно представил то утонченное, роскошное тело наверху рядом с никчемной физиономией романиста.

Хивард Ресторик мямлил что-то глупое:

– Ну это, наверное, для вас ужасное потрясение, Дайке. Я даже и не думал, что тут может быть что-то такое. Гнилое дело для нас для всех, я хочу сказать. Бедная Бетти…

– Теперь это недоразумение устранено, – раздался возбужденный голос Эндрю, – послушаем еще кого-нибудь. Может, доктор Боган выскажет свое мнение?

Взгляд врача медленно скользнул на Эндрю Ресторика. Он умудрялся сохранять и меланхолию, и сдержанность. Найджел предположил, что его практика часто связана с женщинами – меланхолия играла на их материнских инстинктах и могла в каждой разбудить Пандору.