Украденные ночи (Полночный вальс), стр. 28

Амалия оставила лошадь в конюшне, а сама пошла к дому пешком. Айза ковылял рядом. Она замедлила шаг, чтобы мальчик не очень напрягался. Проходя невдалеке от кухни, Амалия предложила ему напиться, а заодно сказать, чтобы принесли две чашки кофе и два стакана холодной воды ей и Мами, которую она собиралась навестить. Мадам Деклуе все реже выходила из дому, но любила слушать подробные отчеты о том, что происходит вокруг.

На нижней лоджии Амалия заглянула в сумрачную прохладу столовой, благо дверь была распахнута настежь. Дверь из столовой на галерею тоже была открыта, и мягкий ветерок продувал нижний этаж дома. Со стороны галереи раздавались голоса. Амалия прислушалась. Перекинув шлейф платья для верховой езды через руку и подхватив другой рукой юбки, она направилась в ту сторону.

На пороге столовой Амалия остановилась, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Стол был накрыт к ленчу. В стеклянной мухоловке, стоявшей посередине стола, билась одинокая муха, сердитое жужжание которой нарушало сонную тишину комнаты. Пустые тарелки и стаканы, кроме одного, лежали перевернутыми вверх дном, чтобы по ним не ползали мухи. Амалия перевернула этот единственный забытый кем-то стакан и, обойдя стол, заспешила к выходу на галерею.

— Да говорю же я тебе, что не хочу ждать!

— Не так громко, дорогая Хлоя, ты разбудишь ее. Я советовал бы тебе набраться терпения и ждать. Это самый надежный способ добиться желаемого.

Первый голос, несомненно, принадлежал Хлое. Второй, твердый, но тихий, чуть громче шепота, принадлежал мужчине, с которым она встречалась в своей спальне все последние недели. Этот голос волновал, тревожил и будил воспоминания. Амалия вышла на галерею, улыбаясь от предчувствия радостной встречи, готовая поддержать беседу, и… остановилась, потрясенная увиденным. Расстроенная Хлоя сидела в качалке, окрестив руки и нервно сжимая пальцами локти. Мами возлежала в кресле, откинув голову на его спинку и закрыв глаза. Она, судя по всему, заснула, не забыв прикрыть колени шалью. Высокий темноволосый мужчина стоял, опершись спиной на одну из колонн. Солнце светило ему прямо в затылок, оставляя лицо в тени. Но это был не Жюльен, как подумала она в самом начале, а Роберт.

Рой самых диких, самых невероятных подозрений пронесся в ее голове, но каждое из них, как бы оно ни объяснялось обстоятельствами, требовало такого коварства, такого согласованного обмана, такого презрения к ее чувствам, что в это нельзя было поверить. И вместе с тем она могла поклясться, что тихий мужской голос, который она только что слышала, мог принадлежать только одному человеку, тому, кто уверял ее в вечной любви, кто был с ней в постели и подарил ей ночь фантастического наслаждения в беседке сада.

7.

Роберт выпрямился, его темно-синие глаза настороженно смотрели на мертвенно-бледное лицо Амалии.

— Боже мой! — бросилась к ней Хлоя. — Ты выглядишь так, словно тебя ударили!

Нечеловеческим усилием воли Амалия заставила себя вяло улыбнуться.

— Перегрелась на солнце, наверное, — выдавила она с трудом.

— Что-что? Где? — моргала Мами спросонья, но, увидев Амалию, успокоилась. — А, это ты, ma chere! Ну, подойди же ко мне и расскажи, чем занималась сегодня?

— Да-да, сейчас… — Амапия чувствовала, что ей необходимо побыть одной хотя бы минуту. Ухватившись за ничтожный повод, она пробормотала: — Пойду вымою руки… простите. Я… я просила принести кофе. Надеюсь, вы останетесь, к-кузен Роберт?

Окинув Мами и Хлою каким-то странным затравленным взглядом, Амалия так и не смогла встретиться глазами с человеком, который стоял у колонны. Она быстро прошла в конец галереи и поднялась наверх. Амалия не помнила, как пересекла холл, как рывком отбросила дверь в свою комнату, как ворвалась внутрь и остановилась словно вкопанная. Какое-то время она не могла прийти в себя: щеки горели, в висках стучало, мысли путались. Спустя минуту Амалия заставила себя подойти к умывальнику; руки предательски дрожали, когда она наливала из кувшина воду. Амалия машинально взяла полотенце, украшенное мережкой, и стала медленно вытирать мокрое лицо. Из зеркала на нее смотрело растерянное лицо с широко распахнутыми изумленными глазами.

«Нет, этого не может быть, — думала Амалия с отчаянием. — Это просто невозможно, немыслимо!»

Однажды Амалия уже ошиблась, приняв голос Роберта за голос мужа. Это произошло в первый день ее знакомства с кузеном в гостиной Мами. Поэтому напрасно она расстраивается: просто у них очень похожие по тембру голоса. И все-таки ошибалась она или нет?

Амалия отбросила полотенце и посмотрела на дверь, ведущую в спальню мужа. Решительно, боясь передумать, она раздвинула двери и вошла в комнату Жюльена.

Плотные занавеси на громадных французских окнах не пропускали свет. В комнате царил полумрак. Жюльен лежал на животе поперек кровати, простыня сбилась и прикрывала поясницу и ноги. Он спал без ночной рубашки, и Амалии показалось, что она видит красноватую полоску от пояса кальсон.

Звук скользящей двери, вероятно, разбудил его, потому что, когда Амалия подошла к кровати, он с трудом открыл один глаз, но, увидев ее, быстро закрыл.

— Жюльен, проснись! — Амалия слегка потрясла его за плечо.

— Да, cherie, — ответил он хриплым спросонья голосом.

— Когда ты вернулся вчера вечером? — спросила Амалия, облизнув пересохшие губы.

Он сладко потянулся, переворачиваясь на бок, чтобы устроиться поудобнее, и, подперев голову рукой, наморщил лоб, обдумывая ответ. Наконец сказал:

— Я не помню… Однако будить человека столь странным вопросом и ожидать, что он ответит, не сделав маленького глотка cafe au lait, чтобы прийти в себя, по-моему, бесчеловечно.

— Кофе принесут, если ты скажешь, как долго ты еще оставался в городе после нашего отъезда и чем занимался вчера поздно вечером.

— Это допрос, моя дорогая? — спросил Жюльен, всматриваясь в бледное лицо жены. — Я вчера вел себя неприлично?

Амалия отрицательно покачала головой, смущенно потупившись.

— Я обидел тебя?

— Нет-нет! — ответила она поспешно.

— Возможно, я сказал что-нибудь лишнее, чего не следовало говорить? — настаивал Жюльен, приподнимаясь на подушках. — Если это так, то извини меня, дорогая. Боюсь, вчера я немного перебрал.

Амалия взглянула на мужа и уловила в его глазах тревогу.

— Мне не показалось, что ты был хоть сколько-нибудь пьян, — сказала она в замешательстве.

— Ты льстишь мне, chere. Порой я веду себя как остолоп. Если я тебя чем-то обидел, извини. Клянусь, я этого не хотел.

Его слова прозвучали искренне и убедительно. Голос казался низким и все еще хриплым. Но был ли это тот самый голос, ответить определенно Амалия не могла.

— Ты помнишь хоть что-нибудь из прошлой ночи? — спросила она с надеждой.

— Немного, — усмехнулся он плутовски.

Эта таинственная многозначительность окончательно развеяла ее сомнения. «Конечно, это был он!» — мысленно решила Амалия, а вслух спросила:

— Почему же ты сбежал от меня?

Вопрос вырвался сам собой и был неожиданным как для него, так и для нее самой. Жюльен нахмурился, в его прищуренных глазах, казалось, промелькнула всепонимаю-щая мысль.

— Ты имеешь в виду после… — Он замялся, подыскивая нужное слово.

— Да, после! — пришла ему на помощь Амалия.

— Я хотел избавить тебя от ненужных эмоций. Утром многое видится по-другому. И потом, за годы холостяцкой жизни я привык, честно говоря, спать один.

В последних словах мужа Амалия уловила иронию. «Если он действительно прошлой ночью был пьян, — подумала она, — то лучше бы таким и оставался».

— Прошу прощения, что разбудила. Если хочешь спуститься, то Роберт внизу. Мы как раз собирались пить кофе.

— Думаю, я выпью кофе здесь, наверху, и без моего драгоценного кузена, — произнес он медленно.

— Как хочешь, — кивнула она, поворачиваясь к двери.

— Амалия?

— Да?

— Нет, ничего, — сказал он сдавленным голосом и бросился на постель, зарывшись головой в подушки.