Любовь и дым, стр. 85

— Да нет, я это знаю… Просто кто-то это сделал, и жизнь Джоша под угрозой. Это не дает мне покоя. Нормальные люди не делают такого, но не всегда можно легко определить, кто нормален.

— Но ведь расспросами не выяснишь, — спокойно заметил он.

— Конечно, нет. — Рива сама что-то такое говорила Анне, но забыла об этом. Она натянуто улыбнулась, довольная, что он почему-то не сердится. Ей вовсе не хотелось сердить его.

Может быть, дело в том, что он рассеян. Он сделал неуверенный жест, словно хотел коснуться ее, но вдруг отдернул руку, словно обжегся. Другой рукой он продолжал мять бумаги.

— В чем тут дело? — спросил он. — Тут ведь не только опасения за Джоша, угрозы Эдисону или даже тебе. Кто-то расстроил тебя?

То, что он так хорошо, лучше других, понимал ее, вызывало даже беспокойство.

— Да ничего, — сказала она, — все обошлось.

— Значит, пытались. А кто? Жена Галланга?

Она покачала головой:

— Это неважно.

— Важно. Там еще были Эрин, Дуг Горслайн. И сам Галлант.

Она уже знала его безжалостную настойчивость в делах бизнеса, но сама столкнулась с этим впервые.

— Ничего особенного, мы с ним просто поспорили.

— О чем? Надо ли тебе принимать его ухаживания? Как далеко он зашел?

Ее начала раздражать эта настойчивость.

— Если тебя интересует, чего он добился, скажу сразу: ничего.

— Значит, добивался? — Не услышав ответа, он помрачнел. — Зачем ты его защищаешь? Что в нем такого, что заставляет делать это и тебя, и Маргарет, и даже его жену?

— Мы можем делать это из самозащиты, — ответила она, глядя на него, словно ища понимания.

— Дело в этом, или вы все в него влюбились?

— Конечно, нет! — сказала она с презрением.

— Может быть. Но результат тот же: иммунитет к тому, что он делает, и к нему самому.

— Это не так просто.

— Мужчины, которые делают все, что хотят, без последствий, считают, что им все можно.

— То есть я сама виновата в том, что Эдисон преследует меня?

— Нет, но есть поговорка: если враг нападает на меня, это его ошибка, если он нападает повторно — моя ошибка.

— Я не хочу мести, хочу только покоя.

— Бывает, что это одно и то же, когда надо положить конец опасности.

Она посмотрела в его глубокие серые глаза и сказала:

— Пожалуй.

В нем всегда была эта не бросающаяся в глаза жестокость, может быть, даже безжалостность. Можно было подумать, что он мог бы соблазнить ее, а потом от нее избавиться. Они молча глядели друг на друга. Взгляд его задержался на синяках у нее под глазами:

— Как ты себя чувствуешь?

Его интересует физическое или душевное состояние? Интересует ли его, насколько огорчил ее Эдисон, или ее переживания из-за того, что было прошлой ночью? Или ее реакция на эти бурные события? В любом случае ответ один.

— У меня все в порядке, — сказала она.

Он бросил мятые листки на поднос на серванте, потом обнял ее за плечи.

— Пора спать, — сказал он.

Почему-то ей взбрело в голову, что он имел в виду: спать с ним. Это было как бы утверждением их любовных отношений. Она даже надеялась, что так и есть. Больше того, его объятия казались ей чуть ли не райским блаженством. Она хотела только этого, только ласк этого человека, чтобы забыть все, что случилось на этой неделе и раньше.

Но он отпустил ее, когда они дошли до лестницы, ведущей в его спальню.

— Спокойной ночи, — повторил он.

— Спокойной ночи, — ответила она, поднимаясь к себе одна. Уже наверху она услышала, как за ним тихо закрылась дверь.

Риве не спалось. Она приняла душ, выключила свет, легла в постель, попробовала взбить подушку, поудобнее улечься. Это не помогало. Она лежала в темноте с открытыми глазами, стараясь не думать о Ноэле. Мысли не помогут. Зато все время вспоминался Эдисон.

Все, что он говорил и делал, как нарочно, всплывало в памяти. Ей казалось, что тут надо что-то понять. Она вспоминала каждое слово, каждый оттенок голоса, пока голова у нее не заболела от перенапряжения.

Одно она поняла, хотя, может быть, не до конца. Но вывод сделать можно. Эдисон с его эгоцентризмом и игрой человеческими жизнями превратил одного из окружающих в убийцу. К своему страху и гордости, она помогла этому.

Теперь оставалось только одно.

— Это Рива Столет. Могу я переговорить с Дугом Горслайном? Будьте любезны.

— Одну минутку, прощу вас.

Рива почувствовала, как ее рука, державшая телефонную трубку, увлажнилась. Она с напряжением ждала и прислушивалась к голосам, доносившимся из редакционного кабинета. Она молилась, чтобы Дуг оказался на месте, ибо боялась, что на второй звонок у нее уже не хватит мужества. Сама та акция, которую она задумала, не содержала в себе ничего сверхужасного, однако приготовления к ней очень нервировали Риву.

— Алло?

У нее не осталось времени на обдумывание своих слов. Едва услышав в трубке голос Дуга, она сразу же заговорила:

— Это Рива Столет. Мне нужна ваша помощь. Я решила созвать пресс-конференцию. Не могли бы вы оказать мне в этом содействие? Как это делается?

Пауза оказалась недолгой. Дуг почти мгновенно понял суть просьбы. Он не спрашивал ее о мотивах и причинах задуманного ею, не спросил и о том, чего она ждет от пресс-конференции. Все, что он хотел знать — это когда и где. Когда она предложила следующее утро и Бон Ви, он сказал:

— Понятно, миссис Столет. Считайте, что дело сделано.

— Благодарю вас, Дуг. Я вам очень признательна.

И она на самом деле была ему признательна. Не столько за то, что он согласился, сколько за то, что он согласился так легко, как будто речь шла о самом рядовом деле.

Все просто. Все удивительно просто. Двадцать с лишним лет ей потребовалось для того, чтобы обжиться в Бон Ви. Двадцать с лишним часов она будет ждать начала пресс-конференции, а потом за какие-нибудь двадцать минут перечеркнет все.

Рива поняла, что совершила ошибку, назначив встречу с журналистами на следующий день. Все это следовало закончить сегодня же. Но, во-первых, она не знала, что все так легко получится, а во-вторых, хотела, чтобы пришло как можно больше представителей прессы.

Итак, ожидание. Но уже сейчас Рива могла сказать, что оно будет еще более тяжким испытанием для нее, чем решение созвать пресс-конференцию.

Конечно, время для прощания останется. Она не сомневалась в том, что это будет необходимо. Ноэль не захочет больше видеть ее в Бон Ви, как только все узнает. А дом принадлежит ему. Ничто не заставит его удержаться от решительного шага. Он выкинет ее из дома, не опасаясь ни общественного мнения, ни неодобрительных взглядов друзей отца. Конечно, он заберет только то, что имеет право забрать, — Ноэль был порядочным человеком. Но и Бон Ви будет достаточно. Она неизбежно своими признаниями наведет тень на память его отца, и он, как любящий сын, просто обязан будет отвести эту тень. А может быть, и от себя самого. Кто мог бы упрекнуть его?

Рива вышла из своей комнаты и прошла на верхнюю галерею, выходившую на подъездную дорожку к дому. Шла медленно и прислушивалась к звуку своих шагов по деревянному полу. Дойдя до конца, она положила руку на перила. Ей была знакома каждая зарубка и впадина, каждая расшатавшаяся балясина. Внешние стены дома скоро потребуют новой покраски. Надо не забыть сообщить Ноэлю точное название и количество нужной краски. То же самое можно было сказать и об обшарпанных старинных колоннах, перилах и темно-зеленых ставнях. Ремонт ставен осуществлялся лишь в одном на весь город месте. Она и об этом должна успеть сказать Ноэлю. Нужно будет его проинструктировать также и о папоротниках, росших возле дверей на крепких стеблях. Их листва мягко и успокаивающе шевелилась на теплом ветерке… Если никому здесь не рассказать о том, как их поливать, подпирать, пересаживать и удобрять, — пропало дело. Они погибнут максимум через две недели после того, как она покинет этот дом.