Родео Лиды Карякиной, стр. 12
— Зачем помер? Уроков задают — во, по самую завязку, гулять-то не приходится.
— А как там Дельфин? В порядке?
— В полном… Я передам от тебя привет. Можно?
— Валяй.
Она вдруг фыркнула.
— А здорово вы тогда драпанули! Ой, не могу… Вскочили — и за дверь. Храбрецы! Чего удрали-то?
Она уже откровенно хохотала.
— Да так, знаешь, неловко как-то все вышло…
— Ну и ну! А явились зачем?
— В качестве клиентов, — признался я. — И тебя навестить.
— Клиенты! Ха-ха-ха!.. Ой, умора! Из-за вас мы все потом со смеху чуть не померли, хорошо, что старикан особенно не пострадал.
— Тебе из-за нас досталось, а? — осторожно спросил я.
— Было немного. А потом хохотали. Всем коллективом, так сказать.
У меня сразу на душе полегчало.
— А Дельфин, знаешь, тебе звонить боится. Думает, ругать начнешь.
Она перестала смеяться.
— Ну передай — пусть не тушуется.
Мишка крепко держал сестру за руку, степенно помалкивал.
— Что, парень, тебя теперь в школу за ручку водят? — спросил я.
Мишка нахмурился.
— Я ее вожу, — сказал он. — Чтобы не нервничала. А то еще чего-нибудь натворит. Вон, парикмахера повалила. Нервы.
— Сам ты «нервы». — усмехнулась Лидка. — А ну, ступай в школу! Живо! Опоздаешь ведь!
— Из-за тебя теперь каждый день опаздываю, — заворчал Мишка. — У нас опаздывать нельзя, второй класс, сама понимаешь.
— Так беги, — сказал я.
Мишка замотал головой.
— До парикмахерской доведу, тогда и — в школу.
— Я провожу, так и быть.
— Нет, еще заболтаетесь. Она из-за тебя и так уже опаздывает. Она такая. Собаку увидит — «ай, гляди, собачка!». Ребенка в ясли везут — «гляди, какой хорошенький!!» На всё обращает внимание. Ну, Лид, пошли.
— Гляди, не доверяет мне, — серьезно сказала Лида.
— За ней нужен глаз да глаз, — проворчал Мишка и потянул сестру за руку.
они пошли. Я смотрел, как они удаляются — Лида сердито выговаривает что-то братишке, тот размахивает портфелем и притороченным кедовым мешком. Потом Лида обернулась, помахала мне рукой…
В школе я рассказал об этой встрече Дельфину, привет от Карякиной тоже не забыл передать. Витька молча кивнул и, как всегда бывает, когда он смущается или обдумывает, что ответить, полез в свой портфель и стал в нем рыться. Но я-то видел, что Витька страшно рад. Еще бы, такой груз с души свалился! Да и скучает Дельфин по Лидке, это я давно заметил. За лето они крепко сдружились, а из-за этого случая вроде и дружба врозь.
— Надо будет ее навестить. Или у меня собраться, — предложил я. — Лучше у меня.
— Это можно. — Дельфин, не поднимая носа от раскрытого портфеля, кивнул головой.
— Чудачка все-таки Лидка, — сказал я. — Все у нее не по-людски получается. Будто по ухабам скачет. Сплошные ухабы.
Дельфин защелкнул портфель, задвинул его в стол, усмехнулся:
— Не любишь ухабы? Гладенькая дорожка больше нравится?
— Нет, почему гладенькая? У каждого свои трудности, но какие-то нормальные, что ли… Скажем, наши ребята, весь наш класс. Люди как люди, кто учится лучше, кто хуже, ну бывают и провалы и срывы. С кем не случается. И ничего, двигаются потихоньку. А Лидка…
— Для некоторых эти самые ухабы просто не существуют, — перебил меня Дельфин. — Такие над ухабами плывут.
— Почему? — удивился я.
— Не замечают потому. Не хотят замечать. Плывут своей дорогой, и все тут. А есть там ухаб или нет, такому типу наплевать. Пускай хоть всю дорогу камнями завалят. Объедет — не заденет.
— Да ведь она как поступает? — загорячился я. — Себе во вред. Вспомни только, как с Цыбульником-то обошлась. Едва из школы не вылетела. А в учреждении? Нужный документ куда-то засунула. Ее же фактически выгнали! Все делает себе во вред!
— Зато ваша Юлия Михайловна делает все исключительно себе на пользу. Тебе это больше нравится?
Дельфин начинал злиться, я это чувствовал. Но мне тоже хотелось сказать свое.
— Нет, это мне совсем не нравится. Юлия Михайловна! Вспомнил тоже. Таких поискать. Да нет, таких, наверное, больше днем с огнем не сыщешь.
— Сыщешь! Еще как сыщешь… Если хочешь знать, Лидка — живая душа. Она каждый камень на дороге чувствует. Мешают ей эти камни, убрать хочется. Вполне понятно.
— Да ведь она как действует? — не уступал я. — Носом она об эти камни! Ей же хуже.
— А вот Юлия Михайловна все делает как ей лучше…
— Далась тебе эта Юлия Михайловна! Мы же о Лидке говорим…
Тут прозвенел звонок, вошла учительница по математике, мы умолкли, поскорее достали учебники. Начался опрос…
VIII
Приближался Новый год.
— Беспокоюсь я за Лиду, опять она без работы, — сказала как-то за обедом мама.
— Что?!
— Я сама сегодня только узнала, Лида ведь и не скажет, гордая… А зря. Недели три уже не работает. У нас на заводе открыли новый цех, можно бы устроиться, я бы посоветовала ей…
— Неужели выгнали?!
— Уж не знаю, как там. Но деньги Карякиным нужны, я понимаю, да и справку в школе вечерней требуют.
— Вот не везет человеку! Неужели еще что-нибудь учудила?
— Ты вот что, Сережа. Зайди к ней, позови сюда. Поговорим, может, и придумаем что-нибудь.
Я отправился. Дома у них никого не было, и тогда я решил прогуляться к Дельфину. Застал его за вычерчиванием какой-то морской карты с целой россыпью островов. Завидев меня, Дельфин выставил вперед нос, шумно втянул воздух.
— Ого! Снежным циклоном запахло, Арктикой. Морозно?
— Не очень. Слушай, Карякина опять без работы, только что узнал.
Лицо Дельфина вытянулось.
— А что случилось?
— Не знаю. Мама сказала мне только, что Лидка не работает, и все. Уже целых три недели. Больше ей ничего не известно.
— Так. — Дельфин убрал недочерченную карту в папку, призадумался.
— Что-то надо делать, — соображал он. — Для начала давай сходим в Лидкину парикмахерскую, узнаем, что и как. Будем действовать в открытую.
Я согласился, и мы пошли.
— Вот видишь, — не утерпел я, — кто был прав, а? Снова Секлетея наша номер выкинула. Интересно, что за номер. Может, миску с шампунем в мастера запульнула? С розовым.
Дельфин остановился, посмотрел на меня в упор.
— Еще не слышал от тебя этого словечка — «Секлетея». Мне оно не нравится.
— Я же его от тебя слышал.
— Так то в раннем детстве. Мало ли что болтаем…
— Понял. Заметано.
— То-то.
Мы свернули в переулок…
Парикмахерская оказалась запертой, мы довольно долго стучали в старую облупленную дверь, ответа не было, только со стекол дверных осыпалась засохшая замазка да эхо гулко отдавалось в соседних домах. Наконец, в соседних воротах появилась старуха-сторож в ватнике, с двустволкой через плечо.
— Чего ломитесь? — издали окликнула она. — Чего хулиганите? А ну, слазьте с крыльца, кому говорю?
— Нам бы побриться! — крикнул Дельфин.
— Эва! Побриться. Дак закрыто. Али не видите?
Она подошла ближе.
— Нету тут ничего, дом-то ломать собираются. Весь квартал сломают, новые дома строить хотят. А ну, слазьте с крыльца!
Мы переглянулись.
Во, чудаки, — сказал я. Гляди: в доме ни одной живой души, окна все черные, без занавесок, а то и без стекол. Ясно — давно отсюда выехали, а мы стучим. Ничего себе наблюдательность.
Дельфин почесал за ухом.
— Н-да… Что же, пошли.
Мы поплелись по переулку. Падал мягкий снежок, всю дорогу застелило ровной снежной пеленой, нигде не видно ни одного следа. Лишь в одном месте крестики от птичьих лап да узенькая цепочка через дорогу — должно быть, кошка перебежала.
— Как на границе, — сказал я. — Ничейная полоса.
— Похоже. — Витька кивнул.
Мы перешли через пустырь и оказались в нашем дворе, у самой ограды детского сада.
Красные кленовые листья еще с осени облепили проволочную сетку ограды, их припорошило свежим снежком, и это было красиво. Прозрачная металлическая сетка и островки кленовых заснеженных листьев на ней. Детвора за оградой шумела.