Тайная доктрина. Том II, стр. 197
Часть III
Addenda
Сопоставление науки с Тайной Доктриной
Скажи, друг, знание этого низшего мира –
Ложно или истинно оно?
Кто из смертных стремится знать ложное?
Кто из смертных Истину знал?
Отдел I
Архаическая или же современная антропология?
Каждый раз, когда вопрос о Происхождении Человека задан непредубежденному, честному и серьезному ученому, неизменно получается ответ: «Мы не знаем». Де Катрефаж, при его агностическом отношении, принадлежит к таким антропологам.
Конечно, это не значит, что все остальные ученые не являются честными или же открытыми умами, ибо разумность подобного замечания была бы под вопросом. Но принято считать, что 75 процентов европейских ученых принадлежат к эволюционистам. Неужели все эти представители современной мысли повинны в очевидном искажении фактов? Никто этого не утверждает – но имеются несколько весьма исключительных случаев. Все же, ученые, в своем антиклерикальном энтузиазме и, отчаиваясь найти какую-либо иную теорию для противопоставления Дарвинизму, исключая теории «особого творения», становятся бессознательно для себя неискренними, «настаивая» на гипотезе, гибкость которой недостаточна и потому подвергающейся сейчас сильным нападкам. Однако, отсутствие искренности при обсуждении этой темы весьма очевидно в экклесиастических кругах. Епископ Тэмпль в своем труде «Религия и Наука» выступил как ярый за щитник Дарвинизма. Этот клерикальный писатель заходит так далеко, что рассматривает Материю, – после того, как она получила «свое изначальное запечатление» (толчок) – как эволюирующую все космические феномены без всякого содействия. Это воззрение отличается от воззрения Геккеля лишь предпосылкою гипотетического Божества «позади и за пределами», Божества, стоящего совершенно в стороне от взаимодействий сил. Такая метафизическая сущность не представляет собою ни теологического Бога, ни Бога Канта. Союз епископа Тэмпля с материалистической наукой, по нашему мнению, является неразумным – не говоря уже о том факте, что это влечет за собою полное отрицание библейской космогонии. При наличности такого проявления раболепства перед материализмом нашей «ученой» эпохи, мы, оккультисты, можем лишь улыбаться. Но что сказать о преданности Учителю, которому подобные неверные богословы претендуют служить – именно Христу и христианству вообще?
Впрочем, в настоящее время, мы не имеем ни малейшего желания бросать священству перчатку вызова, ибо сейчас мы имеем дело лишь с материалистической наукой. Последняя, в лице своих лучших представителей, отвечает на наш вопрос: «Мы не знаем». Тем не менее, большинство из них поступают, как если бы Всеведение было их наследственным достоянием, и они знали бы все существующее.
Ибо, именно, этот отрицательный ответ не воспрепятствовал большинству ученых обсуждать этот вопрос, при чем каждый старался, чтобы его личная, специальная теория была принята преимущественно перед остальными. Таким образом, начиная от Майэ в 1748 г. до Геккеля в 1870, теории о происхождении человеческой расы настолько же отличались друг от друга, как и сами личности их изобретателей. Буффон, Бори де Сен-Винсент, Ламарк, Е. Жоффруа Сент-Илэр, Годри, Ноден, Уоллэс, Дарвин, Оуэн, Геккель, Филиппи, Фогт, Гёксли, Агассиз и т. д., каждый из них развил более или менее научную гипотезу генезиса. Де Катрефаж распределяет эти теории на две главные группы – одна, основанная на быстрой, и другая на очень постепенной трансмутации; при этом первая поддерживает новый тип (человека), порожденный существом, совершенно отличным, последняя учит эволюции человека путем прогрессивных дифференциации.
Любопытно, что именно от наиболее ученых, среди этих авторитетов, произошли самые ненаучные из всех теорий о Происхождении Человека. Теперь это настолько очевидно, что быстро приближается время, когда современное учение о происхождении человека от обезьяноподобного млекопитающегося будет рассматриваться с меньшим уважением, нежели создание Адама из глины, и Евы из ребра Адама. Ибо:
«Совершенно очевидно, особенно же, на основании самих фундаментальных принципов Дарвинизма, что организованное существо не может быть потомком другого, развитие которого следовало путем обратного порядка, нежели его собственное. Следовательно, согласно этим принципам, человек не может рассматриваться, как потомок какого-либо обезьяноподобного типа [1562]».
Доводы Лукэ против обезьяньей теории, основанной на различии в изгибах костей, составляющих черепную ось у человека и антропоидов, прекрасно обследованы Шмидтом. Он признает, что:
«по мере того, как антропоидная обезьяна растет, она становится более зверообразной; человек……. более человечным» –
и на миг он как бы колеблется, прежде чем продолжить:
«Потому этот изгиб черепной оси, все же, может быть подчеркнут, как составляющий основную черту человека в противопоставление обезьянам; особый, отличительный признак известного порядка едва ли может быть выведен из этого; в особенности же в отношении доктрины Происхождения это обстоятельство, ни в коем случае, не является решающим». [1563]
Писатель, по-видимому, несколько обеспокоен своим собственным рассуждением. Он уверяет нас, что этот довод уничтожает всякую возможность, чтобы настоящие антропоиды являлись когда-либо предками человечества. Но разве это не опровергает также всякую возможность общего предка для человека и антропоида, – хотя, пока что и совершенно теоретического?
Даже сам «Естественный Подбор» с каждым днем становится все более и более угрожаемым. Дезертиры из стана Дарвина много численны, и те, кто одно время были его самыми ярыми учениками, благодаря новым открытиям, медленно, но неукоснительно готовятся повернуть новую страницу. В журнале «The Royal Microscopical Society» за Октябрь 1886 года мы можем прочесть следующее:
«ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДБОР: – Г. Дж. Романее встречает некоторые трудности в принятии естественного подбора, как теорию для происхождения видов, ибо это скорее теория происхождения приспособляющихся организмов. Он предлагает заменить ее тем, что он называет физиологическим подбором или сегрегацией приспособленного. Его точка зрения основана на чрезвычайной чувствительности системы размножения к малым изменениям в условиях жизни, и он думает, что отклонения в сторону большего или меньшего бесплодия должны часто происходить среди диких видов. Если уклонение таково, что система размножения, хотя и показывает некоторую степень бесплодия сравнительно с первоначальной формой, но продолжает быть плодоносной в пределах измененной формы, то изменение не исчезает от скрещивания и не вымирает от бесплодия. Когда происходит такого рода изменение, то физиологическая преграда должна разделить виды на два разряда. В конце концов, автор рассматривает взаимное бесплодие, не как одно из следствий особой дифференциации, но как причину ее». [1564]
Делается попытка доказать вышеприведенное, как добавление и продолжение теории Дарвина. Попытка эта, в лучшем случае, очень не удачна. Скоро общественному мнению будет предложено поверить, что «Эволюция без Естественного Подбора» С. Диксона также является Дарвинизмом – но расширенным, как это, несомненно, утверждается самим автором!
Но это равносильно тому, что после рассечения человеческого тела на три куска, утверждать, что каждый кусок является тем же человеком, что и раньше, только – расширенным. Тем не менее автор заявляет:
«Следует ясно понять, что ни один слог в предыдущих страницах не был написан против теории Дарвина об Естественном Подборе. Я лишь ограничился объяснением некоторых феноменов…. чем больше изучаешь труды Дарвина, тем более убеждаешься в истине его гипотез [!!]». [1565]
1562
Де Катрефаж «L'Espece Humaine», стр. 111. В этом труде он приводит соответственное развитие человеческого и обезьяньего мозга. «В человекообразной обезьяне извилины temporo – sphenoidal, составляющие среднюю часть мозга, появляются и заканчиваются раньше передних извилин лобной части. В человеке же, наоборот, передние, лобные извилины появляются первыми, тогда как в средней части они образуются позднее». (Там же).
1563
«deszendenzlehre und Darwinismus,». стр. 270.
1564
Серия II, том. I, стр. 769 (изд. 1886). На это заметка издателя добавляет, что «F. J.B.», в журн. «Athenaeum» (номер 3069, Авг. 21, 1886, стр. 242—243), указывает, что натуралисты давно признали существование «морфологических» и «физиологических» видов. Первые получили свое начало в уме человека, последние в ряде изменений, достаточных, чтобы воздействовать как на внутренние, так и на внешние органы группы объединенных индивидов. «Физиологический подбор» морфологических видов является смешением идей; подбор видов физиологических лишь преизбыток терминов.
1565
Ор. Cit., стр. 79.