Близко-далеко, стр. 73

Драйден недоуменно пожал плечами и саркастически бросил:

– Это для меня слишком вегетарианское кушанье… Я предпочитаю бифштекс с кровью.

Глава восемнадцатая

БЕЛЫЕ, КОТОРЫЕ НЕ ПОХОЖИ НА БЕЛЫХ

Однажды Окано пригласил советских друзей и чету Таволато совершить прогулку по острову Девы. К ним присоединилась и Майя. С рюкзаками за плечами вся компания рано утром двинулась в путь. В дороге Окано рассказал своим спутникам все, что знал об острове и его населении.

Остров Девы был вулканического происхождения. Его окружали самые глубокие воды Атлантического океана. В длину остров простирался на 12 километров, ширина колебалась между 6 и 8 километрами. Рельеф острова был очень разнообразным: здесь были и скалистые горы высотой до 500 метров, и лесистые долины, и миниатюрные плодородные поля, и прохладные ключи, и небольшое озерко. Остров был очень красив. Шагая по его тропинкам в этот солнечный день, Петров вспомнил южный берег Крыма.

Окано рассказывал:

– Когда именно остров Девы был заселен нашими предками, трудно сказать. Много веков назад… Откуда они пришли и какого были племени, тоже загадка. Некоторые особенности нашего языка и фольклора позволяют думать, что наши предки вышли из Центральной Америки и происходят от великого народа майя. Но точных доказательств нет. В древних песнях и легендах упоминаются такие животные, растения и пейзажи, каких нет и не могло быть на нашем островке. Эти сказания, сохранившиеся в народной памяти, по-видимому, созданы древними цивилизациями Центральной Америки или Перу.

Окано задымил длинной трубкой, какие были в ходу у местных, людей, и продолжал:

– Лет триста назад остров был захвачен английскими пиратами, которые сделали его своей базой. Настали черные дни для моего народа. Лучше их не вспоминать… В начале девятнадцатого века остров перешел в ведение английского колониального ведомства, и формы господства белых несколько изменились, но только формы. Существо осталось то же, что и у пиратов…

В одном из укромных местечек морского берега экскурсия наткнулась на маленький лагерь. Это был временный приют негров с «Дианы». Здесь были Мако, Бамбо и все другие уцелевшие африканцы. Встреча была радостной, сердечной. Жали друг другу руки, весело улыбались. Мако объяснял:

– Капитан Смит не хотела давать деньги… Начальник не хотела кормить… Дала лодку и снасти… Рыбу ловим, едим… Все лучше…

Произнеся эту трудную для него речь, Мако повел своих гостей в пещеру, где были аккуратно разложены охапки травы – вместо постелей, стояли ржавые консервные жестянки – вместо посуды. Мако указал на негров и внушительно сказал:

– Наша дома…

Когда-то, давным-давно, Мако весело, радостно смотрел на мир. Однако жизнь сильно изменила его характер. И главную роль в этом сыграли белые. Белые люди забрали всю радость, весь свет себе, а черных людей обрекли на вечную тьму. К сорока годам у Мако сложилось твердое представление о мире: глубокой пропастью мир делится на лагерь белых и лагерь черных. Мако затруднился бы сказать, всегда ли хороши черные, но зато прекрасно знал, что белые всегда плохи. Они злы, хитры, вероломны. Они только и думают о том, как бы сделать худо черным. Все белые злы: и помещики, и фабриканты, и капитаны, и полицейские, и содержатели кабачков в приморских городах. Четверть века Мако плавал на больших пароходах по всем морям и океанам, он много видел и слышал, всего насмотрелся… И окончательный вывод его гласил: «Белый – это все равно, что ядовитая змея; даже если он прикидывается другом, не верь ему – непременно укусит…» Мако доводилось участвовать в нескольких стачках моряков, ему были знакомы профсоюзные организации в английских и американских портах, но пользы от них для чернокожего рабочего он не видел. В этих тред-юнионах белый очень мало думал о черном брате. Правда, он слышал, что есть такая страна, где рабочие выгнали хозяев, забрали пароходы и заводы и взяли власть в свои руки, но плохо верил в это. Очутившись на шлюпке, Мако впервые в жизни столкнулся с белыми, поведение которых никак не укладывалось в его привычные представления о белых. Мако был потрясен, услышав, как решительно Таня заявила, что белые и черные должны получать одинаковые порции воды. Но тут же ему пришло в голову: «А не хитрят ли эта белая леди и ее муж?» И Мако стал зорко следить за ними. Особенные подозрения вызывала в нем Танина сумка с походной аптечкой: не спрятана ли там вода? Может быть, леди и ее муж пьют еще дополнительно из этой сумки? Мако нарочно несколько раз помогал Тане при ее врачебной работе – он хотел заглянуть в таинственную сумку. Но оказалось, что в сумке нет никакой воды. Мако был удивлен и вместе с тем почему-то обрадован.

Однако укоренившееся недоверие к белым не покидало Мако.

Когда возник спор о последнем уколе камфары, Мако насторожился и подумал: «Ну, как-то теперь поступит белая леди?» Ему казалось, что тут уж «белое» начало победит в ней и последний укол достанется Крейгеру. Но, когда леди решила иначе, Мако был снова поражен и снова обрадовался. В его сознании даже стала пробиваться робкая мысль, что, может быть, на земле есть белые, которые совсем не белые, несмотря на свою белую кожу. Просто до сих пор ему не доводилось встречаться с ними…

Теперь, пожимая руки советским друзьям и широко им улыбаясь, Мако был очень рад встрече. И, однако, в его недоверчивой голове все время бродило: «А настоящие ли они друзья? Может, они были там, в море, друзьями, а на земле – обыкновенные белые?» И он решил устроить последнее, решающее испытание.

Жестом любезного хозяина Мако пригласил гостей разделить трапезу. С большого костра африканцы сняли чугунный котел, в котором варилась рыба, переложенная душистыми травами, и поставили на землю. Мако внимательно следил за каждым движением Петровых и Потапова. Гостям было предоставлено первым начать. Потапов вынул купленный еще в Дамаске широкий кинжал, с которым он не расставался. Ловко орудуя им, он вытащил несколько изрядных кусков рыбы и оделил всех пришедших. Потом негры стали вылавливать рыбу из котла руками. Все ели и похваливали. Действительно, рыба была приготовлена отлично.

Глаза Мако ласково смеялись. «Если человек ест со мной из одной миски, – думал он, – значит, он настоящий друг».

Он что-то шепнул своим товарищам, и вдруг огромный Бамбо, а за ним и другие негры ударились в бешеный пляс.

В рощице у подножия гор, возле сбегавшего с них потока, экскурсия набрела на группу темнокожих женщин, растиравших зерно самым древним способом, какой только знает человечество. Стоя на коленях, согнув спины, они тянули бесконечный мотив и в такт ему руками двигали камень о камень: вперед – назад, вперед – назад…

По голым спинам катился пот, жилы на натруженных руках вздулись. Мерно раскачивались темные фигурки, мелькали локти, шуршали камни, и лилась над рощей песня, больше похожая на ритмический стон, чем на песню…

Петровы и Потапов долго смотрели на эту живую картину из времен каменного века, пораженные и подавленные ею.

– Точно машина времени перенесла нас в первобытное общество, – шепнула Таня мужу по-русски.

Окано по выражению лица русских друзей уловил смысл сказанного.

– Наши женщины с незапамятных времен растирают зерно вручную, между двумя камнями, – объяснил он. – Правда, пароходы привозили на остров муку, можно было бы купить, но она очень дорогая… Половину года мы всегда, свой хлеб ели, а зерно растирали вот так. Теперь совсем плохо – война! Пароходы заходят редко, мало продуктов привозят. Кормимся только своим зерном. Женщинам трудно, очень трудно…

Выше по течению потока, под сенью могучих деревьев, виднелась на берегу старенькая приземистая постройка, сложенная из толстых бревен. Древняя, поросшая мхом, местами обвалившаяся – она имела весьма романтический вид. Потапов медленно побрел к ней и мечтательно уселся на большой позеленевший камень у темной стены хибары. Внезапно он соскочил с камня и стал проявлять к нему необычайный интерес: осматривать, ощупывать… Подошли Окано и Таволато.