Близко-далеко, стр. 33
У самой пирамиды Хеопса людей в этот поздний час почти не было. Советские путешественники в сопровождении Сейида медленно прошли вдоль одного фаса огромного сооружения. Серебряная луна заливала голубым блеском острые ребра пирамиды, четко выступавшие на фоне потемневшего неба. Было что-то сказочное и фантастическое в этой мрачно-величественной панораме.
Сейид вытащил из кармана блокнот и с шутливой высокопарностью сказал:
– На меня снизошло вдохновение! Я отойду немножко и попробую набросать то, что мне пришло в голову. Не уходите отсюда далеко, я сейчас вернусь…
Петровы и Потапов прошли вдоль другого фаса пирамиды. Все трое молчали, невольно поддаваясь торжественной мрачности окружающей их картины. Потом они свернули чуть в сторону, чтобы лучше окинуть одним общим взглядом каменную громаду, и стали рядом друг с другом.
Опираясь на руку Степана, Таня сказала:
– Мне кажется, я чувствую…
Но она не кончила фразы. Что-то душное и тяжелое внезапно упало на ее голову, что-то оторвало ее от Степана. Таня сразу перестала видеть и слышать. Она дико вскрикнула, но голос ее погас в жаркой и густой темноте.
Потом чьи-то сильные руки подхватили ее, понесли и бросили в машину. Она догадалась об этом по запаху бензина.
С последним проблеском сознания Таня ощутила рывок автомобиля, и затем все провалилось в бездонную тьму…
Глава восьмая
В МОГИЛЕ ТРЕТЬЕЙ ЖЕНЫ ФАРАОНА
Маклины прибыли на аэродром в 4 часа 30 минут утра, за полчаса до отлета самолета. Они рассчитывали уже найти здесь Петровых и Потапова, но их не оказалось. Решив, что с отъездом советских гостей из отеля произошла случайная задержка, Маклины стали прогуливаться по зеленой лужайке перед зданием аэропорта.
На аэродроме шла обычная предотлетная суета: механики бегали около самолета, стоявшего на бетонной дорожке; летчики пробовали работу моторов; пассажиры с небольшими чемоданчиками в руках поднимались по трапу и исчезали в глубине машины; начальник аэропорта сердито отдавал приказания, что-то громко кричал и недовольно пожимал плечами.
Прошло пять, десять минут, а советских пассажиров все не было. Маклины стали беспокоиться. Особенно волновалась Люсиль, которой так хотелось побыть несколько лишних минут с «Таньей». Часы показывали уже 4 часа 45 минут, утра, а Петровы и Потапов не появлялись. Подойдя к начальнику аэропорта, Маклин объяснил ему причину своего беспокойства и попросил в случае надобности на несколько минут задержать вылет.
– Откуда ваши друзья должны были выехать на аэродром? – спросил начальник.
– Из отеля «Гиза-Хаус».
Начальник вызвал адъютанта и приказал ему немедленно выяснить по телефону, когда советские пассажиры покинули отель.
Адъютант вернулся со странным ответом:
– Из отеля сообщают, что они вообще не выезжали. – Как – не выезжали? – изумился Маклин.
– Из отеля передают, что ваши друзья не ночевали в отеле.
Маклин был поражен.
– Не ночевали? – в волнении воскликнул он. – Но где же они провели ночь? Тут что-то непонятное…
– Во всяком случае, вы видите, – сказал начальник аэропорта, – что ждать ваших друзей нет смысла. Самолет уйдет точно по расписанию.
Маклины сели в машину и помчались в «Гиза-Хаус». Директор гостиницы подтвердил им то, что было сообщено по телефону. Он даже провел их в комнаты Петровых и Потапова. Все вещи лежали на своих местах, приготовленные к ночи постели не были смяты.
– Русские путешественники, – заявил директор, – вышли из отеля вчера вечером. С тех пор они не возвращались.
События принимали все более таинственный характер. Ясно было, что с гостями из Москвы что-то случилось.
Не на шутку встревоженный, Маклин предложил директору отеля немедленно известить о происшествии полицию, а сам, завезя жену и дочь домой, отправился к начальнику английского штаба. Сообщив генералу об исчезновении трех советских путешественников, Маклин просил принять все возможные меры для их отыскания.
Начальник штаба был сильно обеспокоен.
«Если с этими русскими что-нибудь случилось, – думал он, – не оберешься неприятностей. Москва будет протестовать… Лондон будет недоволен… Мне поставят в вину беспечность и нераспорядительность… Станут придираться… Особенно теперь, когда русские под Сталинградом бьют немцев… Вообще скверная история. Надо ее как-нибудь притушить».
Маклин уехал, а начальник штаба вызвал шефов египетской и английской военной полиции. Сообщив им о происшествии, он решительным тоном заявил:
– В течение сегодняшнего дня русские должны быть найдены, а виновные в их исчезновении арестованы! Каждый час извещайте меня о ходе розысков. Вы лично отвечаете за исход дела!
Когда шеф египетской полиции вышел, начальник штаба сказал, обращаясь к шефу английской военной полиции:
– Я уверен, что это штучки той банды, которая окружает Фарука. Немедленно принимайтесь за дело! На египетскую полицию я мало надеюсь: в ней слишком много «фарукистов». Результатов жду только от вас.
Весь день 23 ноября полиция неистовствовала. Звонили телефоны, отдавались приказы, шли обыски и облавы во всех притонах Каира. Но нигде не было обнаружено ни малейших следов русских, и к вечеру власти не имели даже нити, идя по которой можно было бы рассчитывать найти виновников преступления. А в том, что здесь имело место преступление, никто уже не сомневался.
Полковник Мекензи тоже был вовлечен в розыски. Вызвав к себе лейтенанта Фрая, он прямо спросил:
– Что вам известно об этой неприятной истории?
– Мне решительно ничего не известно, – пожал плечами секретарь.
– А что говорит по этому поводу мадемуазель Фролова? Ведь она была прикомандирована к русским.
– Я не знаю, что случилось с мадемуазель Фроловой, – несколько смутившись, пробормотал Фрай. – Она уже два дня не появляется в штабе. Должно быть, заболела…
– Как? Мадемуазель Фролова два дня не появляется в штабе, и вы до сих пор не узнали о причинах ее служебной небрежности?
– Я сейчас же узнаю, в чем дело, – поспешил ответить Фрай.
Он бросился в кабинет и начал усиленно звонить по телефону мадемуазель Фроловой, но никто не отвечал. Тогда он решил поехать к ней на квартиру.
На стук в дверь никто долго не откликался, и Фрай уже собирался было уйти, как вдруг послышался столь знакомый ему голос:
– Кто там?
Фрай назвал себя. Дверь медленно приотворилась, и выглянула Аннет в весьма откровенном утреннем туалете. Войдя внутрь, Фрай захлопнул дверь и быстро спросил:
– Куда девались трое русских?
– А я откуда знаю? – певуче протянула мадемуазель Фролова.
– Но ведь ты же была к ним прикомандирована! Ты должна знать обо всех их передвижениях по Каиру…
– Дуралей! – рассмеялась Аннет. – Ты очень наивен… Эти русские считают меня белогвардейкой и еще позавчера отказались от моих услуг.
– Но почему же ты не сообщила мне об этом сразу? – недовольно поморщился Фрай.
– Я была больна. Я и сейчас еще не совсем здорова… – И она кивнула на свой костюм.
– Так тебе, значит, ничего не известно об их исчезновении? – снова спросил Фрай.
«Прыткий мальчик!» – с чувством семейной гордости подумала Аннет о своем брате Антоне и с самым невинным видом ответила Фраю:
– Я только от тебя узнала, что русские исчезли… Еще раз повторяю: с двадцать первого ноября я с ними не виделась. Эта белобрысая чертовка, жена Петрова, заставила своего мужа выгнать меня: она очень ревнива.
– Ах, ревнива? – точно найдя объяснение мучившей его загадке, повторил Фрай.
– Ну, еще бы! – самодовольно воскликнула мадемуазель Фролова. – Она видела меня!
Когда час спустя Фрай выходил из дома мадемуазель Фроловой, для него было совершенно ясно, что эта пленительная женщина не имела решительно никакого отношения к исчезновению русских.