Единороговый гамбит, стр. 29
— Велосипед! — потребовали Гробонос и Грызноклык, хлопая в свои чугунные ладоши.
— Айн момент! — успокоил их единорог.
Под копытами звякнули камни. Между небом и землей выросли два мухоморообразных облака. Одно сгустилось в металл и резину, в спицы, кожаное седло и никелированный руль: велосипед-моноцикл. Единоцикл! Нырнув во второе облако, единорог предстал перед зрителями в полной экипировке эсэсовца. Под рогом у него теперь чернели гитлеровские усики, а на ногах были высокие хромовые сапоги.
— Яволь! — вскричал Гробонос.
— Зиг хайль! — возгласил Грызноклык. Невидимый духовой оркестр ударил туш.
Единорог вскочил на свой единоцикл и закружил по двору.
Он колесил между монстрами, которые обалдело ему аплодировали, роняя наземь вооружение. И вдруг произошло нечто крайне странное.
Рог единорога начал вращаться вокруг своей оси, разбрасывая радужный серпантин и сверкающие блестки — прямо в глаза демоническим воякам.
Захваченные врасплох, норхи в следующее же мгновение обнаружили, что осыпаны этой блестящей ерундой с головы до ног. Гробонос попытался стряхнуть с себя блестки, но они держались как приклеенные.
Грызноклык задрожал, забился в конвульсиях...
И тут все воины Моргшвина, до неузнаваемости запорошенные волшебными блестками, на глазах стали меняться!
Глава 14
Цветы. Цветы начали расти как грибы. Из омерзительно кривых лап воинов Моргшвина проклюнулись маргаритки и хризантемы. Головы превратились в фантастические кущи гвоздик, маков и незабудок. А единорог все кружил по двору на своем единоколесном велосипеде, проделывая заковыристые акробатические номера. Весь форт превратился в цветочные джунгли, и прежнее зловоние позорно удалилось, вытолкнутое за ворота нежным благоуханием.
Вместо рева труб и валторн в воздухе разнеслись звуки струнного квартета.
Братья-норхи затряслись в пляске святого Твиствитта. Тела их покрылись прыгучими огнями святого Эльма.
— Дчто... же... э... та... ко... е... де... ? — выдавил из себя Гробонос.
— О-о-о-хххх! — завопил Грызноклык, когда его дубленая, покрытая чирьями и шишками шкура стала вдруг младенчески гладкой и здоровый румянец залил его небритые впалые щеки.
Бивни, украшавшие пасти норхов, внезапно съежились. Дупла в гнилых зубах затянулись, пятна кариеса испарились, и норхи навеки забыли, что такое зубная боль.
Монстры стали красавцами!
Тут к ним подкатил единорог.
— Радость и свет, — произнес белоснежный зверь. — Доброта и милосердие. Солнце и счастье.
Норхи взвыли, и с этим воем из них вырвались последние капли зла, мерзости и дурного характера. А когда вопль утих, они взглянули на обновленный мир голубыми, как небо, глазами — и заулыбались.
— Надо же! — воскликнул один.
— С ума сойти, — отозвался другой.
— Вот видите, добро — это не так-то худо, — лукаво подмигнул им единорог, сделав стойку на передних ногах. — Можно даже сказать, полный кайф. Нет возражений?
Гробонос тупо уставился на него.
— Из глаз бревна вываливаются, — пробормотал он затем. И действительно, бревна так и сыпались на землю с обоих норхов.
Грызноклык полез к единорогу целоваться.
— Экстаз! Восторг! Мне еще никогда не было так хорошо!
— Вполне естественно. Вы были злыми норхами, а теперь стали добрыми норхами. Я сильно подозреваю, что вскоре вам станет еще лучше, когда порядок тут наведете. А теперь позвольте мне сойти с единоцикла и перейти к следующему доброму делу!
— Хорошо-то как! — выдохнул Гробонос, изумленно созерцая буйно цветущее войско.
— Чудо-чудо-чудо как хорошо! — захлебнулся от счастья Грызноклык.
Единорог выехал на полянку и вновь встал на все четыре ноги. Опустив голову, внезапно застыл, как статуя. Люк на его животе откинулся. Веревочная лестница протянулась к земле. По ней начали спускаться крохотные человечки. Затем лестница втянулась обратно, люк захлопнулся и единорог вновь ожил.
— Ну, вот и все. Вот видите? Я же говорил, что получится! — пропищал какой-то голосок.
— Да, да, видим, — взмолился другой голосок. — Верните нас в нормальный вид, пожалуйста.
— Маэстро Кистер, не будете ли вы так любезны произнести трансдименциональное габаритомодификационное обратное заклинание, покамест я совершу бросок костей?
— Да, сэр.
Игральные кости стукнули о камень, меж тем как в воздухе в замысловатых позах повисли герундии, прилагательные и инфинитивы древнего заклятия.
Крохотные фигурки принялись расти, невольно тесня и отпихивая друг друга.
— О Благие Силы, — вздохнул Кроули Нилрем, плюхнувшись на спину. — Совсем забыл сделать поправку на пространственную близость.
— Благие Силы! — ликующе подхватили норхи. — Благие Силы!
— Черт подери, меня, черт, сейчас, черт, вырвет, подери, — пробурчал сэр Годфри, опасливо косясь на этих рослых незнакомцев. — Что такое, черт подери, вы с ними сделали?
— О, сэр Годфри, мое участие было минимальным. Вся заслуга принадлежит рогу единорога.
— Возможно, вы помните из моего рассказа, что рог единорога способен трансформировать яды... то есть служить противоядием. Собственно, в этом качестве мы его и использовали: чтобы нейтрализовать все эти полчища ядовитых тварей! — Билл Кистер, уперев руки в бока, с довольным видом созерцал и обонял благоуханные «разрушения», произведенные «штурмом». — А знаете, Кроули Нилрем, ваша профессия начинает мне нравиться. Что-то в ней есть.
— А вы, мой мальчик, отличаетесь редкой глубиной и широтой познаний, — ответил старый маг комплиментом на комплимент, после чего принялся вычесывать единорога и осыпать его благодарностями за отличную работу.
Что до Яна, то у него просто голова гудела. И, если честно, не только голова, ибо за время сидения в тесной брюшной полости единорога нашего героя ужасно укачало. Однако он нашел в себе достаточно хладнокровия, чтобы отойти подальше от сэра Годфри. Ян знал, что кинжала в спину от этого рыцаря можно не опасаться, но на какую-нибудь менее фатальную пакость Годфри вполне способен.
— Голова, — вымолвил Ян, еле ворочая языком. — Пугарова. Достань ее, Годфри. Надо найти его темницу.
— А остальные воины? — спросил сэр Мортимер, любуясь великолепным розовым кустом.
— Единорог всех обработал, — успокоил своих спутников Нилрем. — Рефлорировал, если хотите.
— Здорово, — проговорила Хиллари, вплетая в свои косички незабудки. — Такое бы всему Темному Кругу не помешало.
Сэр Годфри развязал мешок и вытащил голову наружу. Глаза моментально распахнулись.
— Га! — рявкнул Пугар. — Что вы с моим фортом сотворили, Тор вам в рог?
— Не важно, Пугар, — ответил Ян. — Главное, что мы разобрались с войском Моргшвина. Можете без страха снять свое оборонительное заклятие — если это в ваших силах.
— Это еще легче сказать, чем сделать...
— Надеюсь, вы нам укажете свою темницу?
— Укажу-укажу — я ж себе не враг! Но только — ух! — как выйду, сразу все эти лютики-цветочки повыдираю! Развонялись тут, паразиты!
Отряд сгрудился вокруг головы, и Пугар принялся описывать дорогу к своей темнице:
— Идете по главной лестнице, спускаетесь на два этажа, у нужника — по коридору налево. И до упора — камера номер девять, в самом конце. Ну, а заклятие сразу видно.
Кроули Нилрем, пожав плечами, взял под уздцы единорога и первым двинулся к дверям.
— А нам с вами можно? — умильно спросили норхи.
— Нет. Посидите лучше тут, понюхайте цветы, — распорядился Нилрем.
— Ну, ладно, — отозвался Гробонос.
— Приятно прогуляться! — крикнул вслед Грызноклык. Пройдя между рядами недвижных икебан, букетов и клумб, путники переступили порог форта, как такового.
Интерьер Пугарова жилища потрясал воображение. Ян и не подозревал, что на свете есть столько оттенков сизого, бурого и черного. Сама же обстановка была выдержана в аутентичном духе инквизиции.
Тут и там попадались «испанские сапоги», железные клетки, колеса и прочие приспособления в разных стадиях заржавленности, запыленности и спутанности паутиной. Во всем этом, несмотря, на общее ощущение заброшенности, сквозила некая отвратительная величавость.