Море и звезды, стр. 25

После посадки Хоросайн освободил Таню от наручников, вывел ее из машины.

– Таня, нам нужно серьезно поговорить. Сегодня мы должны быть откровенны.

– Нам не о чем говорить, – устало ответила Таня. Если я попаду к людям, в чем я сомневаюсь, я расскажу им всю правду о вас.

Хоросайн вспыхнул.

– Черт бы вас побрал, я заставлю вас утихомириться! – Он шагнул к Тане, но остановился и сказал совсем другим тоном:

– Не будем спорить; вам надо отдохнуть, успокоиться.

Хоросайн усадил Таню, принес ей напиться. Бокал, из которого Таня пила воду, он швырнул в озеро и тут почувствовал, что они здесь не одни, что на него кто-то смотрит. Он оглянулся. Вокруг него, Тани и турболета стояли красные карлики с черными лицами.

Все они были вооружены небольшими автоматами.

Эти странные люди стояли совсем неподвижно, ни одного звука не долетало от них, и потому Хоросайну казалось, что все это порождение его усталого мозга.

Но вот один из них бесшумно подошел к Хоросайну.

Он оказался одетым в какой-то красный комбинезон.

Остановившись перед Эрнестом Хоросайном, карлик сказал, мешая русские и английские слава:

– Мы – охрана заповедника для слонов. А кто вы и зачем вы это сделали? – он показал рукой на Таню. Таня спала глубоким сном.

– Что сделал? – холодея, спросил Хоросайн.

Карлик поднял над головой бокал, брошенный Эрнестом в озеро.

– Мы все видели, – спокойно оказал он, – поэтому вы пойдете вместе с нами. Нам должно быть ясно, что делается в нашем заповеднике. Здесь нельзя пугать зверей машинами и нельзя никого убивать. А это похоже на убийство, – он кивнул на Таню.

С быстротой молнии Хоросайн охватил карлика за пояс и бросил его так, что тот покатился, затем он подхватил Таню и кинулся с ней к турболету, стоявшему совсем близко. Подбежав к аппарату, он споткнулся и упал почти у самой двери. В тот же момент его схватили десятки рук, и Хоросайн, выпустив Таню, в бешенстве вскочил на ноги и вступил в отчаянную борьбу с облепившими его карликами.

На какой-то момент он освободился от них. Этого оказалось достаточно, чтобы вскочить а машину, захлопнуть за собой дверь. Действуя автоматически, Хо­росайн запустил двигатель, и через минуту его аппарат был в воздухе. Вокруг машины заплясали яркие иголочки. Его обстреливали. Тогда он запустил машину на полную мощность и вскоре на высоте двух тысяч метров на максимальной скорости мчался на восток.

Глава десятая

ТОЧКА НАД «И»

Совет старейшин на этот раз собрался в торжественной обстановке. В этот день отмечалось пятидесятилетие существования Советов старейшин.

В каждом экономическом районе был свой Совет старейшин, а у последнего в подчинении, имелось несколько таких оперативных органов, как инженерный комитет, статистическое бюро, комитет планирования, архитектурная мастерская. Кроме районных, существовал и Высший совет старейшин, координировавший работу местных Советов.

Юбилей свелся к тому, что были сделаны короткие доклады о наиболее крупных достижениях последних 50 лет и в связи с этим освещена биография наиболее выдающихся организаторов и ученых. После перерыва началась деловая часть заседания. Председатель Совета – невысокий, очень корректный человек лет шестидесяти, с большим лбом и умными глазами, всемирно известный архитектор академик Щукин оказал:

– За последние два года наш экономический район при помощи дальневосточников осуществил значительный эксперимент; в субтропической части Тихого океана построен и функционирует зеленый искусственный остров; цель-проверка возможности производства сельскохозяйственных продуктов в океане. Результаты нам кажутся обнадеживающими. Сейчас нам об этом сделает доклад руководитель работ товарищ Светлов.

Павел знал, что на Совете старейшин докладываются и обсуждаются только важнейшие открытия или выполненные работы. И это является признанием и честью.

Он испытывал гордость и удовлетворение. Жизнь не проходила даром.

Поднявшись на трибуну, Павел увидел впереди себя спокойные, серьезные лица. В первом ряду заметил Ивана Юрьевича Ржеплинского. Тот полузакрыл глаза и, видимо, о чем-то думал. Павел во время доклада смотрел только на него. От этого к нему почему-то приходило хладнокровие. Он оказал, что, собственно, дело только начато, но уже сейчас видно, что расчеты оправдываются, искусственные почвы работают лучше настоящих, а удобрения удается приготовлять полностью за счет океана и атмосферы.

– Если же мы организуем в Тихом океане два великих кольца дрейфа искусственных островов (северное и южное), в каждом из которых будет по нескольку тысяч штук, то мы сможем поставлять приморским странам каждый год миллионы тонн свежего мяса. Практически при этой системе воспроизводство животных и растительных продуктов почти не ограничено.

Все дело в количестве искусственных островов. В океане имеется все для создания любого белка, и человек должен добрую треть его перевести в нужную для себя форму, то есть сделать то, что он сделал на земле.

В самом деле, разве могла бы земля во время Римской империи прокормить современное население? Конечно, нет. Хотя общее количество органических соединений, считая леса, степи и их фауну, было не меньше, чем теперь. Но вместе с ростом численности людей умножались стада домашних животных, расширялись поля культурных растений, а вот теперь земля способна хорошо накормить 4–5 миллиардов человек. Так пусть же соли океана и та громадна» солнечная энергия, которая падает на его поверхность, создадут изобилие для любого количества людей на земле.

Члены Совета поинтересовались результатами действия тайфуна.

Не вставая с места, внес предложение академик Ржеплинский.

– Я считаю, все это дело очень перспективное, поэтому необходимо разработать более производительные машины по изготовлению плотов. Давайте создадим архипелаг островов, поставленных на якоря, и в виде опыта создадим один дрейфующий остров.

Это предложение приняли.

Затем председатель от лица собравшихся поблагодарил Павла.

В Сибири царствовала зима, и, как когда-то, Павел шел пешком в тот же отель, откуда они с Гердой разъехались – она в Москву, он – на океан. Снова ночной мороз взял его в свои объятия и снова перед ним блистал огнями дворец Совета молодых. И вечные звезды виднелись в туманной высоте.

Павел шагал, расправив плечи, с наслаждением дыша студеным воздухом, словно человек, только что разминувшийся со смертельной опасностью. Действительно, наказание могло быть ужасным. Но его пощадили. Теперь все казалось Павлу достижимым… «Герда приедет ко мне, ко мне приедет Герда…»

Павел не заметил, как очутился перед дверью своего номера. Очнулся от своих мыслей, вздохнул, открыл дверь и… увидел сидящую на диване Герду. Она, вскочив, воскликнула:

– Боже, я заждалась тебя!

Павел бросился к ней, поднял на руки, поцеловал.

– Герда, ты так мне нужна, так нужна. Какая ты умница, что приехала сюда… Как долго мы не виделись с тобой. Как долго! Работа чуть не отняла тебя у меня, – сказал он.

Герда отвела руки Павла.

– Отняла, – тихо сказала она.

– Как ты говоришь? – Павел почувствовал, что все в нем замерло.

– Сядем, Павел, – устало сказала Герда и вдруг заплакала, но постаралась взять себя в руки. – Павел, я люблю тебя, но как хорошего, близкого товарища и человека. Я полюбила другого и жду от него ребенка. Я понимаю, что по отношению к тебе я поступила скверно, но я не могла побороть себя. Я ничего не могла с собой сделать, а ты был далеко. Боже мой, Павел, как это всё нехорошо, нечестно. Но я люблю. А он…

Он любит, кажется, только звезды.

Павел окаменел. Невидящим взглядом он смотрел в окно. У него было такое ощущение, как будто он упал с громадной высоты.

После этого страшного признания Герда замолчала, и на долгое время в комнате воцарилась мертвая тишина. Затем ее голос прошелестел будто издалека:

– Прости меня, Павел.