Ада Даллас, стр. 81

ТОММИ ДАЛЛАС

После избиения Джексона я решил, что теперь нет смысла ожидать очередной выборной кампании, что надо немедленно использовать имеющиеся у меня материалы. Сейчас Ада особенно уязвима. Случай с Джексоном и мои документы заставят даже раболепствующее перед ней законодательное собрание сместить Аду с поста губернатора и привлечь к уголовной ответственности.

Вот почему следовало немедленно передать Джексону мои материалы.

Говоря по совести, мне казалось, что, когда наступит этот момент, я буду чувствовать себя на вершине мира, упиваться сознанием того, что скоро сквитаюсь с ней за все.

Однако ничего похожего я не испытывал.

Наоборот, мне было неприятно. Я помнил выражение ее лица и ее голос, когда она сказала: "Кто, по-твоему, удержал определенных людей от поездки в Сент-Питерс, когда ты там громил всех и вся?"

Нет, нет, нельзя поддаваться на ее уловки! Я знаю, что нужно делать, и я это сделаю.

Мы договорились с Джексоном, что встретимся в конце недели.

СТИВ ДЖЕКСОН

На следующий день, передав в вечернем бюллетене телевизионных новостей сообщение о Бланш Джеймисон, я отправился в Батон-Руж, чтобы после встречи с Адой повидать Роберта Янси. Вряд ли он так сразу и капитулирует, и потому я хотел предупредить Аду, что ей пока ничего не угрожает. Возможно, она понимала это и без моего предупреждения, но нависшая угроза могла встревожить ее, вызвать опасение, что я перестараюсь и, разоблачая Янси, невольно подведу и ее. Я собирался рассказать Аде о своих подлинных намерениях и попросить ее не беспокоиться. Я понимал, на какой риск иду: стоило ей передать наш разговор Янси, и все мои планы будут сорваны.

Маленькая секретарша Ады (принятая на эту работу, наверно, за свою непривлекательность) зло посмотрела на меня, когда я появился в приемной, и совсем ощетинилась, когда по внутреннему телефону получила распоряжение пропустить меня к губернатору.

Ада, как всегда, держалась спокойно, и, как всегда в ее присутствии, я почувствовал какое-то напряжение и неловкость, словно я провинился перед ней, а она милостиво меня прощает.

Я рассказал, что привело меня к ней.

– Я не хочу, чтобы ты беспокоилась, – заключил я.

– Ты думаешь, я и в самом деле беспокоюсь? – улыбнулась она.

– Не знаю... – Я помолчал. – Буду признателен, если ты ничего не... – Я не закончил фразы.

– Я ничего ему не скажу.

Я поднялся на этаж выше, в кабинет Янси. Меня сразу же пропустили к нему.

Я почти не сомневался, что он смотрел телепередачу, основательно струсил и обязательно захочет выяснить, как далеко заходит моя осведомленность.

Янси сидел за столом, делая вид, что поглощен составлением какой-то бумаги; его русые волосы были тщательно расчесаны на пробор.

– Минуточку, – холодно сказал он, потом быстро поднял взгляд, и хохот его металлом загромыхал по комнате: – Носите его так, чтобы побыстрее выхватить, да?

Губы его искривились в ухмылке, когда он заметил, что револьвер при мне. А меня поразило его лицо: постаревшее, уже не гладкое, как прежде, а изрытое морщинами от постоянного внутреннего напряжения.

– Вот именно, – с напускной небрежностью ответил я, чувствуя, что краснею.

– Что вам нужно? – сухо осведомился Янси, сверля меня тяжелым взглядом.

– Вы смотрели мою программу вчера вечером?

– Возможно, смотрел, возможно, нет. А в чем дело?

Он не спускал с меня глаз, как затравленный, но все еще смертельно опасный зверь.

– Вы слышали сообщение о Бланш Джеймисон?

Я должен был признать про себя, что выдержки ему не занимать: ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Не помню. Я слишком внимательно слушал вашу песню о... портфеле.

– Я упомянул в своей программе, что найденный в Мобиле скелет принадлежал Бланш Джеймисон – хозяйке тамошнего дома терпимости.

Янси пожал плечами. Как мастерски он владел собой – даже не находил нужным протестовать!

– Никогда о ней не слышал. Ну, а теперь к делу. Зачем вы пришли?

– Хочу предложить сделку.

– А я-то считал, что вы боитесь всяких сделок как черт ладана.

– На этот раз не боюсь.

– Вероятно, что-то очень уж интересное. – Он натянуто улыбнулся. – Что же именно? – В голосе зазвучал металл.

– Я хочу, чтобы вы ушли в отставку.

Янси начал смеяться.

– Если вы согласитесь уйти в отставку, я ни единым оловом не стану упоминать в своих программах ни о Бланш Джеймисон, ни о виновниках ее смерти.

Янси перестал смеяться.

– А если уж я начну приводить кое-какие подробности, то буду вынужден сообщить вот что...

И я рассказал то, что мне в свое время сообщила Ада.

На этот раз смех Янси прозвучал явно натянуто.

– Только попытайтесь... Попробуйте – и немедленно окажетесь в тюрьме. Попытайтесь, и тогда вам долго, очень долго не видать света белого. Попробуйте!

– Я говорю вполне серьезно, и перестаньте грозить. У меня есть все необходимые доказательства.

Смех стих.

– И вы считаете, что кто-нибудь согласится выслушать подобный вздор?

– То, чем я располагаю, заставит выслушать.

– Что? – вырвалось у него, как пуля.

– Скоро сами убедитесь, если не захотите заключить сделку.

– Вы псих. Попробуйте выступить с этой чепухой – и мне придется посылать вам рождественский подарок прямо в тюрьму. Мне придется это делать двадцать лет подряд.

– Что ж, если так... – Я направился к двери. – Не пропускайте моих программ.

Я покинул кабинет Янси, спустился по широким белым ступеням, прошел через зеленый сад мимо бронзового богоподобного Лонга и нашел свою машину. Уже сидя в ней, я взглянул через ветровое стекло на белую башню Капитолия, закрывавшую чуть ли не полнеба. Потом я вывел машину со стоянки и направился в Новый Орлеан.

Откровенно говоря, никаких доказательств у меня не было, про преступление я знал лишь со слов Ады, но воспользоваться ее откровенностью не хотел.

Оставалось лишь надеяться, что мой блеф достигнет цели.

РОБЕРТ ЯНСИ

Через окно я наблюдал, как он идет по белым дорожкам, пересекающим зеленую лужайку. Отсюда он выглядел особенно худым и совсем безвредным. Потом я вышел из кабинета, спустился по лестнице и направился к Аде, стараясь не спешить.

Войдя в кабинет, я плотно закрыл за собой дверь и немного постоял, держась за ручку. Я часто дышал, не то от быстрой ходьбы, не то еще от чего.

– Ведь говорил же я! Говорил тебе! – воскликнул я. – Сейчас он требует, чтобы мы убирались отсюда, иначе грозится посадить нас на электрический стул. И у него есть все, что для этого надо. Это ты рассказала ему? Ты, ты!

Ада скользнула по мне равнодушным взглядом. Лицо ее застыло, словно ей было наплевать на мое возмущение, словно я ничтожная помеха, от которой можно избавиться одним щелчком.

– Прекрати-ка истерику и потрудись вести себя как подобает. Разумеется, я ничего ему не говорила. Не считай меня за дуру. Лучше расскажи, в чем дело. Он что, собирается выступить с разоблачениями?

– Да, собирается. И располагает необходимыми сведениями. Он знает все подробности. Он знает то, что знаем только мы с тобой. Но я-то ничего ему не рассказывал!

– А я уже говорила тебе, что тоже ничего не рассказывала. – Ее спокойствие раздражало меня больше всего. – Он знал Джеймисон по Мобилу, знал, чем она занималась. Возможно, он как-нибудь увидел ее в Капитолии и, сопоставив отдельные факты, пришел к правильному выводу. Возможно, наконец, она сама что-нибудь рассказала ему еще при жизни. В газетах он прочел, кому принадлежат найденные останки, а все остальное – его догадки, не больше. – Она немного помолчала и добавила: – Не думаю, чтобы он что-то предпринял.

Это прозвучало у нее совсем не убедительно.

– Вот как! Она не думает! Ты не думаешь, что он начнет болтать в своем очередном выступлении по телевидению?