Ада Даллас, стр. 73

– Да, – отозвался я. – Пожалуй.

После нашей вылазки строптивые почти полностью исчезли. Оставалось, правда, несколько упрямцев, но они были у нас на очереди.

Как-то неожиданно я начал богатеть. Раньше я не стремился к этому и, честно говоря, не очень интересовался деньгами, – было много такого, что интересовало меня больше денег. Но, получив возможность добывать деньги, я вошел во вкус. И когда кто-нибудь отказывался тряхнуть мошной, я с удовольствием начинал действовать. Действовать – вот что особенно мне нравилось, а деньги как таковые мало меня волновали.

И все же, без труда сорвав однажды куш, я обнаружил, что мне определенно нравится располагать деньгами. Приятно иметь деньги, они – сила. И потому мне захотелось как можно больше денег. Столько, сколько можно добыть.

СТИВ ДЖЕКСОН

По мере того как администрация штата "закручивала гайки", расправляясь с последними вспышками сопротивления, я все реже и реже встречал Аду. Частично это объяснялось, наверно, тем, что я совсем не одобрял деятельности Янси – в конце концов, именно Ада несла за нее ответственность. Частично же, вероятно, потому, что мне не хотелось видеть ее раскаяние и смущение – я надеялся, что эти чувства ей не совсем чужды.

Неожиданный уик-энд в канун смерти Сильвестра все больше уходил в прошлое, и память о нем постепенно тускнела. После той встречи прошло несколько недель, когда кто-то жестоко избил старика трактирщика в округе Калказье за неоднократную задержку с выплатой поборов. Кому это понадобилось? Генералу Роберту Янси или самой Аде? Ответ имел для меня определенное значение.

Я внимательно просмотрел подшивки газет и вырезал все сообщения о произволе полиции и об избиениях людей "неустановленными хулиганами". Вырезки составили солидную пачку.

Подобные происшествия участились после ввода танков в Новый Орлеан. Кажется, именно с того времени Ада начала широко практиковать насилие, точнее говоря – стала во всем подчиняться Янси.

Мне не верилось, что людей избивали по ее указанию, но без ведома Ады это вряд ли могло бы происходить.

Вырезки из газет я аккуратно наклеил на листы белой бумаги, написал в сопроводительной: "Возможно, это вас заинтересует", подписался, сделал на конверте пометку "Лично" и отправил по адресу: "Губернатору Аде Даллас, Капитолий, Батон-Руж, Луизиана".

Она ответила не сразу. Я уверял себя, что и не жду ничего от нее. И все же я не был удивлен и даже в какой-то мере проникся сознанием выполненного долга, когда в одну из суббот поздним утром в квартире раздался телефонный звонок и единственный на всем белом свете голос Ады спросил:

– Алло, это ты, Стив?

Я согласился встретиться с ней через час под дубами на старой дуэльной площадке в Чалметте.

Из-за большого движения на дорогах в субботу я несколько задержался и застал Аду уже на условленном месте. У черных с толстыми стволами деревьев стоял одинокий "понтиак", взятый Адой напрокат.

Ада небрежно поздоровалась со мной, и мы молча пошли среди огромных корявых дубов, кроны которых образовывали живую крышу над мягким зеленым грунтом.

– А место тут надежное для встречи? – спросила она.

– Вполне. Правда, я не захватил с собой дуэльных пистолетов.

Ада рассеянно (как того и заслуживало мое замечание) улыбнулась.

Я все время спрашивал себя, из каких соображений она выбрала для свидания такое место вблизи от Нового Орлеана? Мне не составило бы труда приехать к ней в Капитолий в любое время дня, причем никто бы и словом не обмолвился, если бы о моем визите стало известно. Возможно, встреча среди дубов казалась ей более интимной... В таком случае, что же заставляет меня тревожиться?

Ада хотела объясниться и сбросить с себя бремя весом в пылинку, которое я взвалил на нее. Если я отклоню ее объяснение, она решит, что я просто-напросто болван, и пошлет меня к дьяволу. Если же я поверю, значит, наше свидание окажется не напрасным. В обоих случаях пылинка перестанет ее тяготить.

Я сел на траву и прислонился спиной к твердому, словно железо, стволу дуба. Ада сняла пальто, расстелила его подкладкой вверх и грациозно уселась рядом со мной.

– Я получила твое письмо вместе со всеми вложениями.

– Да?

Я взглянул на ее лицо, похожее на белую камею, – только с забранными наверх гладкими волосами. Она же смотрела не на меня, а куда-то вдаль.

– Это не я, – проговорила она, продолжая смотреть все в ту же далекую точку. – Не я.

Я молчал.

– Стив, это не я, – продолжала Ада. – Я не даю указаний Янси заниматься подобными делами.

Я внимательно наблюдал за машинами, проносившимися по шоссе. Некоторые из водителей замедляли ход, чтобы полюбоваться дубовой рощей. Странно, но среди деревьев сегодня никто не бродил.

– Ты мне веришь?

– Это ты дала ему такую власть, не так ли?

– Ну и что?

– Вот ты и должна нести ответственность.

– Не так-то все это просто. Я не могу выгнать его.

Шурша шинами, по шоссе неслись машины. Над нами тихо шептались листья, где-то далеко кричала сойка. Ада вздрогнула.

– Тебе холодно? Возьми мой пиджак.

– Ничего, пройдет.

Я все же набросил пиджак ей на плечи.

– Этот... – начал было я, но в нерешительности умолк.

Я все время старался забыть тайну, обладателем которой стал. Но она незримо витала между нами, укрывалась в тени дубов – мрачная и беспощадная.

– Ты же знаешь, не в моих силах остановить его. И хотела бы, да не могу.

– Он погубит тебя.

– Знаю. Он сейчас, как леопард, отведавший крови.

– Выгони его. Или он тебя уничтожит.

– У тебя есть конкретные предложения на сей счет? – криво улыбнулась Ада. – Может, мне пристрелить его? Или отравить? Или просто околдовать?.. Стив, что же делать, что же делать? – вдруг жалобно проговорила она.

– Почему ты спрашиваешь у меня?

– Потому что ты моя совесть. Разве ты не знаешь? – усмехнулась Ада.

– Вот уж чего не знал! – Я почувствовал, как вспыхнули у меня щеки.

– Во всяком случае, я спрашиваю тебя: что мне делать?

Я глубоко вздохнул и, подумав, ответил:

– По-моему, есть несколько вариантов. Во-первых, ты могла бы уволить его, но... ты же сама говоришь, что это не в твоих силах. Во-вторых, ты могла бы отказаться от поста губернатора, а новый губернатор немедленно вышвырнул бы Янси и даже, возможно, посадил в тюрьму. В-третьих, можно оставить все как есть, но попытаться сдерживать его. Подходит?

– Нет.

– Тогда остается одно из двух: либо уйти в отставку, либо закрыть на все глаза.

Ада промолчала.

– Какой же путь ты выбираешь? – настаивал я. – Уйдешь в отставку?

– Нет.

На этот раз промолчал я, и Ада продолжала:

– Если я уйду, меня разорвут на части. Ты же понимаешь, раз уж ухватилась за что-то, держи крепче, не выпускай.

Я молчал.

– Не хочу лгать. – Она заглянула мне в глаза. – Если бы я и могла уйти, я бы не ушла.

– В таком случае, Ада, ты должна что-то предпринять, И как можно скорее.

Я не видел смысла повторять то, что мы оба прекрасно понимали: теперь, когда по Канал-стрит прогрохотали танки, ей все больше надоедало играть роль новоявленного мессии, и "деятельность" Янси лишь ускоряла события.

И все же я хотел верить, что она сумеет найти выход из тупика, как не раз выходила раньше из, казалось бы, безвыходного положения.

РОБЕРТ ЯНСИ

Сразу же после возвращения из Нового Орлеана Ада вызвала меня к себе. Едва взглянув на нее, я понял, что всем своим видом она хочет сказать: "Хотя ночью я и предаюсь с тобой кое-каким забавам, днем ты должен делать то, что я прикажу".

Правда, мы оба хорошо понимали, что приказывать мне она уже не может.

Я небрежно опустился в большое кресло и перебросил ногу через подлокотник.

– Наше вам! – поприветствовал я ее.