Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста, стр. 99

Однако точные сведения о судьбе шведского дипломата остаются известными лишь очень узкому кругу лиц. Это видно из запроса заместителя министра иностранных дел Громыко председателю КГБ Серову в 1954 г.: он хотел знать, когда и при каких обстоятельствах умер Рауль Валленберг. Однако Серов не хочет информировать его об этом.

Весной 1956 г. Молотов совместно с Серовым готовит новый ответ на обращение Швеции, подкрепленное очень убедительными свидетельствами ряда военнопленных. Молотов сам пишет в Центральный Комитет (на практике в Политбюро/Президиум), что их невозможно отвергнуть, что они в значительной степени соответствуют реальным обстоятельствам нахождения Рауля Валленберга в тюрьме (это означает, что Молотов должен был иметь достаточно подробные данные об этом) и что поэтому «можно рассказать шведам о судьбе Рауля Валленберга». Однако эта последняя формулировка не означает, что надо рассказать всю правду о его судьбе. Так как речь идет о внутреннем документе высшей степени секретности, адресованном политическому руководству страны, трудно утверждать, что судьба Рауля Валленберга могла быть совершенно иной по сравнению с той, что фактически приведена с некоторыми изменениями в различных проектах 1956-1957 гг. Политические предпосылки изменились с тех времен, когда Вышинский писал свои мало правдивые стереотипные докладные записки Сталину в 1952 г. Теперь речь идет о выдвижении версии, более или менее приемлемой, которая не бросает слишком большую тень прежде всего на самого Молотова или, пожалуй, на руководство КГБ того времени. То предложение, которое выдвигают Молотов и Серов на рубеже апреля — мая 1956 г., в значительной части весьма сходно с ответом, который был окончательно дан в феврале 1957 г.

Та затянутая процедура, которую они предлагают, предназначена, естественно, в первую очередь для создания впечатления основательных и серьезных поисков. При этом надо помнить также о том, что после XX съезда партии в феврале Молотов должен был почувствовать неустойчивость своего положения. Например, если бы он был виновен в устранении Рауля Валленберга, то Хрущев мог использовать это против него. По этой причине он мог быть заинтересован потянуть время с ответом в надежде на то, что его собственное положение со временем вновь улучшится. Он был также очень заинтересован в том, чтобы обвинить других, а Абакумов был для этого идеальным козлом отпущения. Если бы Молотов обвинил Сталина, ему самому было бы труднее полностью обелить себя, а кроме того, это ослабило бы его собственные позиции в борьбе за власть, поскольку на практике означало, что он поддержал разоблачение культа личности Сталина. Земля уже зашаталась под его ногами. Следует исключить, что Молотов был заинтересован признаться шведам в своей лжи. Видимо, Хрущев понимал, как все происходило на самом деле, но мог считать, что тот ответ, который был дан потом, лучше соответствовал интересам СССР. Обвинение Абакумова отвечало интересам всех руководителей; если же указать и на Берию, как казалось Ундену, то был слишком большой риск оказаться замешанными и самим. Хрущев еще не был готов посадить как Молотова, так и Булганина на скамью подсудимых по такому вопросу, как дело Рауля Валленберга. Хрущев был также заинтересован в том, чтобы процесс десталинизации не шел слишком быстро и чтобы он мог контролировать его. Впрочем, помимо Молотова, в оформлении окончательного ответа приняли участие Булганин, Шепилов и Серов.

Похоже также на то, что важнейшие документы в КГБ и письмо Абакумова Молотову были устранены в 1956 г. (возможная ключевая роль Серова уже указывалась выше) — если они вообще были уничтожены. Однако документы в архиве МИД в целом по какой-то причине избежали уничтожения. Вероятно, документы в нем не считались достаточно компрометирующими или Молотов не имел возможности вовремя, т.е. до своей отставки летом, заняться этим вопросом.

Хотя предшествующие рассуждения могут казаться убедительными, нельзя приравнивать их к полным доказательствам. При наличии каких-либо сомнений всякий окончательный вывод требует доказательств, т.е. на все имеющиеся вопросы должны находиться убедительные ответы. Возможность того, что Рауль Валленберг вместо казни (или смерти в результате иных причин) был эффективно спрятан (вероятнее всего, под другой фамилией), нельзя исключить. Хотя мы знаем, что Сталин мало считался с этическими соображениями, если они у него вообще возникали, решение о казни дипломата нейтральной страны все же должно было стать исключительным. Поэтому его изоляция могла показаться более простым способом.

Тогда возникает вопрос: была ли у советского руководства возможность в 1956-1957 гг. признать это и, если Рауль Валленберг был все еще жив, освободить его? Об этом можно только размышлять, особенно после того, как Молотов в апреле пишет в Президиум Центрального Комитета, что он «считает целесообразным информировать шведов о судьбе Валленберга».

Итак, остается посмотреть, можно ли документально или иным способом подтвердить какие-либо свидетельства, относящиеся к периоду после 1947 г., а если это окажется невозможным, то от чего это может зависеть (исключая чисто ложные свидетельства)? Во-первых, Рауль Валленберг был известен некоторым иностранным заключенным в 50-х гг., и они говорили о нем, что могло дать толчок к появлению сведений, часть которых была искажена, из вторых рук. Рауль Валленберг стал хорошо известен, когда в «Правде» и «Известиях» было опубликовано коммюнике по итогам визита Эрландера в 1956 г., о котором узнали во всех лагерях и тюрьмах. Во-вторых, Рауля Валленберга могли спутать с другими шведами (или лицами шведской национальности из Финляндии или Эстонии), а также с другим сотрудником шведской миссии в Будапеште, как это было во Владимире с Гроссхейм-Криско. В-третьих, можно констатировать, что в системе ГУЛАГа были другие заключенные по фамилии Валленберг, например Рудольф Валленберг, умерший в Воркуте. В-четвертых, были случаи, что об известных советских заключенных также сообщали, что их видели то здесь, то там, несмотря на то что они были казнены; это относится, например, к поэту Осипу Мандельштаму. Сведения могли основываться на слухах или легендах, но могли также являться звеном в дезинформационной деятельности КГБ.

Вот вопрос, на который трудно дать достоверный ответ на фоне официального разъяснения 1947 г., гласящего, что Валленберга нет в Советском Союзе: почему большинство важнейших заключенных, с которыми Рауль Валленберг находился в одной камере в московских тюрьмах, были последовательно освобождены в течение 1951 — 1956 гг. и таким образом могли предоставить свои свидетельства о Рауле Валленберге? Наиболее вероятное объяснение состоит в том, что главные действующие лица, Абакумов и Сталин, покинули сцену в 1951-м и 1953 гг., а большинство ответственных лиц на более низких уровнях в органах госбезопасности также были убраны. Все же сведения о Рауле Валленберге сохранились, хотя и в очень узком кругу, но эти люди, очевидно, не имели никакой оперативной связи с теми, кто отвечал за заключенных, освобождение которых, в частности, в большой степени определялось международными соглашениями. И некоторые свидетели, которые сообщали, что они видели или слышали о Рауле Валленберге позднее, в особенности во Владимире, постепенно выходили на свободу.

В начале отчета было установлено, что ответ российской стороны о смерти Рауля Валленберга приемлем лишь в том случае, если он может быть подтвержден вне всяких сомнений. Этого не произошло — как из-за отсутствия достоверного свидетельства о смерти, так и по той причине, что не удалось опровергнуть свидетельства о том, что Рауль Валленберг был жив после 1947 г. Бремя доказательства факта смерти Рауля Валленберга лежит на российском правительстве.

XIV

ЧТО МОЖЕТ ПОСЛЕДОВАТЬ ЗА ЭТИМ ОТЧЕТОМ?

Таким образом, многие важные вопросы остаются без ответа и дело Валленберга не может быть закрыто.

В свою очередь, это означает, что надо сохранять открытой дверь для новых находок в архивах или новых данных, которые могут быть получены иным способом. Значит, надо будет проверить сведения, которые еще полностью не изучены (см. список ниже), а также достаточно весомые новые данные. При этом необязательно продолжение деятельности российско-шведской рабочей группы как таковой. Однако как шведская, так и российская стороны взяли на себя обязательство и впредь изучать важные следы, а также в разумном объеме помогать тем, кто хочет ближе и дополнительно с ними ознакомиться.