Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста, стр. 94

Понятно, что нет достаточных ресурсов для подробного изучения на месте, в России, всех свидетельств, которые появились позже, с течением времени. Ведь эти свидетельства в большей или меньшей степени подробны и достоверны. Многие свидетели — и это относится не только ко времени после 1947 г. — еще раньше оказались обычными лжецами или людьми с больным воображением, чьи свидетельства не представляли никакой ценности. Поэтому отбирались те свидетельства, которые оценивались как несколько более реальные и достоверные, чем в среднем. Они были собраны и переданы российской стороне в рабочей группе. Центральные российские власти в Москве, прежде всего МВД, послали документы во все местные и региональные архивы и тюрьмы с просьбой об их проверке. Эта процедура была повторена дважды, и заключалась она прежде всего в проверке картотек регистрационных карточек и личных и тюремных дел тех заключенных, которые дали свидетельские показания. До сих пор по этим материалам не удалось найти никаких следов Рауля Валленберга после июля 1947 г.

Вероятно, доверие к отчету могло бы увеличиться, если бы шведская и российская стороны совместно могли просмотреть все картотеки и архивы в тех лагерях и тюрьмах, откуда поступили свидетельства. При этом надо заметить, что трудность достижения желаемого результата связана не только с нехваткой ресурсов; если питаешь недоверие к искренности российской стороны, то можно опасаться, что интересные материалы были изъяты из архива до начала совместных поисков. Во всяком случае, по нашей оценке, правда о Рауле Валленберге, если она сохранилась, должна находиться в центральных архивах, поскольку он был очень важным заключенным. (Однако можно допустить, что есть и другие оценки.)

ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ПОД ДРУГОЙ ФАМИЛИЕЙ И ПОД

НОМЕРОМ [100]

Хотя констатировалось, что Рауль Валленберг в 1945-1947 гг. (по меньшей мере до марта включительно) был зарегистрирован в Москве под своей собственной фамилией, не следует считать полностью исключенным вариант, что позднее его могли содержать в заключении под другой фамилией или под номером. В первом случае очевидно, что поиск с целью установить, где мог оказаться Рауль Валленберг, представляет собой исключительно сложную и кропотливую работу. В общем и целом неясно, насколько широко применялось нахождение заключенного под другой фамилией.

Однако заключенные под номерами в ограниченном количестве существовали, особенно в московских тюрьмах и во Владимире, а также в некоторых других тюрьмах и психиатрических клиниках. В то же время надо ясно себе представлять, что недостаточно дать некоему заключенному другую фамилию или номер для сохранения в тайне его существования. Изоляция должна быть полностью эффективной.

Есть признаки того, что система заключения под номерами была централизована весной 1947 г. 19 апреля центральные органы НКВД/МВД в Москве послали инструкцию управлению МГБ по Ивановской области относительно недавно поступившего из Прибалтики контингента заключенных под номером. Инструкция устанавливает, что начальник тюрьмы, а также его заместители и охранники несут ответственность за 1) сохранение в тайне самого факта, что номерные заключенные находятся в тюрьме, 2) сохранение в тайне их фамилий, происхождения и т.п., 3) предотвращение попыток побегов и контактов с внешним миром и друг с другом и 4) надзором за тем, чтобы номерные заключенные соблюдали тюремный режим. Никто из персонала не должен знать о номерных заключенных, кроме начальника тюрьмы. Охранникам запрещается разговаривать с ними, запрещены также всякие разговоры о них в присутствии охранников, персонала и др. Регистрационные карточки, карточки заключенных в одиночную камеру и т.п. для номерных заключенных не должны были включаться в тюремную картотеку и подлежали пересылке начальнику управления тюрем в Москве (все же по ряду дел от этого правила во Владимирской тюрьме отходили, об этом см. ниже).

Также сложным делом оказалось полностью сохранять в тайне личности заключенных — тюремному персоналу часто удавалось узнавать их.

Номерная система могла применяться как по делам, находившимся в стадии следствия, так и для осужденных. Проше всего проследить за последней категорией. В серии номеров от 1 до 32, которая применялась во Владимирской тюрьме в течение 1947-1953 гг. (с некоторыми переменами номеров в течение этого периода), все заключенные были идентифицированы, за исключением номеров 14, 19 и 20. Были установлены личности ряда прибалтийских руководителей, нескольких венгров, работавших на разведки союзников, двух родственников Сталина и др. Номером 15 был армянский иезуитский священник Аладжан-Аладжани, один из тех четырех людей, фамилии которых оказались зачеркнутыми в регистрационных журналах на Лубянке и в Лефортове в 1945-1947 гг. (зачеркивались и записи регистрации личных вещей: помимо Аладжана-Аладжани это касалось Валленберга, Лангфельдёра и Шандора Катаны). 28 июня 1947 г. его осудили на десять лет тюрьмы за контрреволюционную деятельность. Номер 21 был осужден в мае 1948 г., и поскольку номера присваивались последовательно в соответствии с датой вынесения приговора, то номер 14 должен был быть осужден до 28 июня, а номера с 16 по 20 — между этой датой и маем 1948 г. Отметим, однако, возникающее в результате того, что, например, два прибалта после вынесения им приговора в 1952 г. получили номера 9 и 10, в то время как их дела во время следствия имели номера 16 и 17. Во всяком случае, очевидна исключительная заинтересованность в установлении личностей всех номерных заключенных в данной серии.

ТЮРЬМА ВО ВЛАДИМИРЕ — ОСОБЫЙ ИНТЕРЕС

Особое внимание было уделено Владимиру. Причины в том, что многие-сокамерники Рауля Валленберга после осуждения поочередно пересылались в эту тюрьму, где были достаточно хорошие возможности для изоляции заключенных, и что большинство свидетельств о Рауле Валленберге поступило именно оттуда.

Свидетельства из Владимира заставили Швецию в 1959 г. послать в СССР просьбу о срочном поиске с целью установить, не был ли там Рауль Валленберг. Два шведских советника юстиции, которых просили изучить сведения из Владимира, выразили свое мнение в I960 г. с определенной осторожностью: «По нашему мнению, согласно шведскому праву данное расследование — хотя оно не представляет собой полного доказательства — свидетельствует о вероятности того, что Валленберг был жив по крайней мере в начале 50-х годов и находился тогда в тюрьме во Владимире». Дальше вероятности они не хотели идти. Однако, когда речь шла о свидетельствах военнопленных в Москве в 1945-1947 гг., утверждалось, что они имеют полную доказательную силу в суде.

Международная комиссия под руководством профессора Ги фон Дарделя, которая уже упоминалось во введении, провела первую работу во Владимире еще в 1990 г. Тогда были просмотрены и сняты на видеокамеру многие регистрационные карточки, прежде всего иностранцев и известных советских свидетелей. Был сделан вывод, что большинство свидетельств в общем и целом были правильными, когда речь шла о времени и номерах камер их собственного пребывания в тюрьме и пребывания там большей части сокамерников. Можно было сделать еще один интересный вывод о том, что никакого настоящего поиска во Владимирской тюрьме относительно нахождения там Рауля Валленберга советская сторона вообще никогда не проводила.

На заключенных, содержавшихся под номерами, вопреки действовавшим правилам, были найдены регистрационные карточки с номерами до 33. Среди обнаруженных регистрационных карточек с номерами полная идентификация оказалась возможной во всех случаях, кроме трех. Однако двое из заключенных были арестованы в 1941 г. (эстонец и грузин), а третий был венгром 1910 г. рождения. Небольшая часть карточек в серии с номерами отсутствовала, и мы не знаем с уверенностью, были ли найдены и удалены карточки с номерами свыше 33.