Хорал забвения, стр. 4
Что не отрицает насущной необходимости высокого интеллекта в литературе. Чудесный мир кельтских сказаний, наверняка, еще вдохновит не одного автора. Вслед за отечественным исследователем можно посетовать на явную несправедливость, которая сложилась в отношении кельтской и скандинавской культур. Любой среднеобразованный человек слышал об «Илиаде», диалогах Платона, греческих богах и героях. Но мало кто с таким же успехом назовет двух-трех божеств кельтского или скандинавского пантеона, предложит хотя бы приблизительное определение саги. «Культурный подвиг» этих народов пока еще не оценен адекватно и не сделался достоянием европейского интеллектуального круга. А между тем мифологический материал северных народов дает благодатную почву как для фантазии, так и для неожиданных исторических гипотез.
Может показаться, что настоящее предисловие местами перегружено слишком «учеными» замечаниями. Но мы следовали за мыслью автора, написавшего умную интеллигентную книгу, вполне достойную академического комментария. Приятно отметить, что почти одновременно читатели получают возможность познакомиться и с другими произведениями Г. Бира, в том числе и вышеупомянутыми. В данном случае многообещающая разносторонность автора вполне удачно реализовалась в жанре фэнтези. Его «видение во сне», облеченное в безукоризненную художественную форму, безусловно, сохранится в памяти и, будем надеяться, что мы окажемся счастливее Сэмьюэля Кольриджа и никакие пришельцы не отвлекут нас от созерцания захватывающего мира.
С. Ю. Трохачев
Глава первая
«Вы готовы?»
— А? — Майкл Перрин пошевелился во сне. Кровать обступили странные призрачные существа, их высокие белые фигуры едва выделялись на фоне стен, комода, книжных полок и пюпитров.
«Внешне он не очень впечатляет».
Майкл перевернулся на другой бок и почесал нос. Его короткие, соломенного цвета волосы взъерошились на подушке, густые рыжие брови недовольно сдвинулись, но глаза остались закрытыми.
«Смотрите глубже».
Несколько существ склонились над Майклом.
«Это всего лишь человеческий детеныш».
«Но у него есть знак».
«Ну и что? Свой талант он тратит впустую. Разбрасывается, сам не знает, кем он хочет стать».
Призрачная рука указала на пюпитры и книжные полки, на потрепанные блокноты, изгрызанные карандаши и клочки бумаги, которыми был завален письменный стол.
«Да и знак ли это? Может быть…»
Отвратительно задребезжал будильник. Майкл резко приподнялся на постели и хлопнул по нему ладонью — только бы не услышали родители! Потом сонно взглянул на светящийся зеленоватый циферблат: двенадцать тридцать. На всякий случай он поднес к глазам наручные часы.
— Черт побери!
Будильник отстал на восемь минут. Выходит, в запасе было всего двадцать две минуты.
Майкл соскочил с кровати, нечаянно пнув босой ногой томик стихов Йитса, выругался вполголоса и отыскал на ощупь брюки. Зажечь общий свет в комнате он не решился и включил только настольную лампу. Чтобы было посветлее, Майкл передвинул пишущую машинку, но при этом задел кипу бумаг, и они разлетелись по полу. Нагнувшись за ними, он врезался головой в край стола.
Майкл стиснул зубы и сдернул брюки со спинки стула. Когда вторая нога была уже наполовину в штанине, он потерял равновесие и не рухнул только потому, что в последний момент схватился за стену.
Пальцы скользнули по фотографии в рамке, висевшей, судя по линиям и цветочкам обоев, не совсем ровно. Майкл покосился на снимок — вид Сатурна с одной из его ближайших лун. Кровь стучала в висках.
На фоне причудливого пейзажа с кратерами проплыла длинная тонкая фигура. Майкл опешил. Неведомое существо обернулось, посмотрело на него словно издали и поманило за собой. Майкл зажмурился, а когда открыл глаза, существо исчезло.
— Боже, — пробормотал он, — я ведь еще даже не проснулся.
Он застегнул ремень и надел любимый коричневый пуловер с короткими рукавами и открытым воротом. Носки, серые ботинки, красновато-коричневая нейлоновая куртка с вязаными манжетами и воротником. Все? Нет что-то еще.
Майкл в задумчивости стоял посреди комнаты, пока взгляд не упал на томик в черном кожаном переплете. Майкл взял книжицу, опустил в карман куртки и застегнул его на молнию. Порывшись в кармане брюк, извлек записку — она была аккуратно сложена и хранилась в футляре для ключа, — и еще раз посмотрел на часы. Двенадцать сорок пять.
Осталось пятнадцать минут.
Он осторожно спустился по лестнице, почти нигде не скрипнув ступенькой, и устремился к передней двери. В гостиной царила тьма. Светилось лишь цифровое табло видеомагнитофона. И показывало двенадцать сорок семь.
Майкл быстро отворил и затворил дверь и побежал по улице. Вместо уличных фонарей здесь горели газоразрядные натриевые лампы, заливая оранжевым светом траву и тротуар. Тень Майкла периодически вырастала до огромных размеров и исчезала в сиянии очередного светильника. Оранжевый цвет подчеркивал синеву полночного неба и скрадывал блеск звезд.
Четырьмя кварталами южнее появились обычные уличные фонари на бетонных столбах. Отец Майкла говорил, что оранжевые лампы были установлены при застройке этого района еще в двадцатые годы и стоили очень дорого. В те времена они освещали своеобразную загородную улицу, убежище кинозвезд и железнодорожных магнатов.
Ночью дома выглядели впечатляюще. Преобладали двухэтажные здания с белыми фасадами в испанском стиле и навесами над боковыми подъездами. Встречались и деревянные особняки со стенами, обшитыми декоративной рейкой, и узкими черными окнами спален. Ни в одном из домов не горел свет. Улица напоминала декорацию на съемочной площадке; казалось, за стенами ничего не было, только стрекотали сверчки.
Двенадцать пятьдесят восемь. Майкл миновал последний перекресток и наконец увидел нужное здание. На противоположной стороне улицы стоял оштукатуренный гипсом дом Дэвида Кларкхэма. Уже больше сорока лет этот дом пустовал, однако лужайки содержались в безупречном порядке, живую изгородь кто-то регулярно стриг, стены нисколько не потемнели и не замарались. Занавеси на высоких закругленных окнах скрывали лишь пустые помещения — по крайней мере, такое предположение выглядело вполне здравомысленным. Но вовсе не здравый смысл привел сюда Майкла.
Он догадывался, что в этом доме таится много необычайного, возможно, даже опасного.
Майкл остановился. Лунно-желтый фонарь освещал одну половину его тела, другая скрывалась в тени высокого клена с бурой листвой. Потная рука сворачивала и разворачивала бумажку в кармане брюк.
Час ночи. Майкл почувствовал, что не готов к настоящим приключениям, У него были инструкции, старинный медный ключ в кожаном футляре, — но не хватало решимости.
Не опрометчиво ли он поступает? Мир достаточно разумен, и возможность проникнуть в тайну не предоставляется ни с того ни с сего. Майкл достал бумажку и в сотый раз прочел:
«Отопри ключом переднюю дверь. Иди через дом и нигде не задерживайся. Через заднюю дверь и боковую калитку войди к соседнему, левому, если смотреть с улицы, зданию. Его передняя дверь будет приотворена. В этом здании также быстро отыщи задний выход. По пути тебе, вероятно, захочется что-то рассмотреть, но не останавливайся. Покинь дом, пересеки задний двор. Затем пройди через железные ворота и сверни налево. Ты окажешься на улочке с рядами калиток. Отсчитай шестую калитку слева и войди».
Майкл скомкал и убрал записку. Он стоял и размышлял, стоит ли входить в чужой дом. Что сказали бы по этому поводу родители?
«Рано или поздно, — говорил Арно Валтири, — наступает момент, время, когда человеку не стоит думать о мнении родителей или предостережениях стариков, когда лучше на время забыть о здравом смысле и следовать природному чутью — в общем, когда нужно положиться на самого себя».
Родители Майкла устраивали известные во всем городе вечеринки. На одной из них, в июне, Майкл познакомился с композитором Валтири и его женой Голдой. В тот день у Перринов праздновали Равноденствие («С опозданием, — пояснила хозяйка, — мы ведь всегда опаздываем».) Отец Майкла слыл превосходным мастером мебельных дел, его клиентами были многие богатые и известные жители Лос-Анджелеса. Среди них оказался и Валтири. Композитору понадобилась новая табуретка для старинного фортепьяно.