Корабль отстоя, стр. 24
Мы лучше расскажем, как на них американский крейсер напал. То есть, сначала он на них, а потом… но лучше по порядку.
Вышли и пошли, пошли, пошли, понимаешь, в район стрельб, заняли его и – давай пулять торпедами.
И вот появляется крейсер. Такой увесистый утюг, что представить страшно.
На полном ходу он прет на лодку, а по дороге вывешивает флаги международного свода, мол, у меня авария, неисправность, не соображаю, не могу себя сдержать.
Еле нырнули и в сторону отскочили, и так раза три подряд, потому что мелководье, сто метров под килем, и если б он над ними прогрохотал, то брюхом бы весь грунт на дне изрыли.
Потом наши всплывают, кричат «торпедные аппараты «Товьсь!» – а что там может быть «Товьсь!», если боевых торпед все равно нет и этот американский придурок отлично все понимает, его воздухом через дырочки на носу не очень-то испугаешь.
А Андрей Антоныч в тот момент сильно переживали, бегали, хватались за поручни ручками и жутко сжимали все подряд, то белея, то краснея телом.
При этом они говорили такое… ТАКОЕ, что некоторые выражения лучше бы спрятать за «та-та-та»… вот например:
– Ах ты, сука – та-та-та! Что творит, та-та-та, поскребыш! Ты посмотри что – та-та-та – тварь, творит! Распоясались! Та-та-та совсем! Соскучились совершенно! Меня на них нет! Нет на них меня, я вам так скажу! Я б ему, гаду!.. Яйца между пальцев и об седло! И чтоб всю его волосень на кулак и об… Гляди!.. Ты гляди! Нет, ты гляди!.. Я тебе говорю: ГЛЯДИ!!! Что делает, та-та-та… Ах ты, засранец!!!
И тогда приказали старпому на тэ-эле отогнать крейсер. Это как крысе напасть на динозавра.
А Андрей Антоныч, обретая в который раз за этот день бодрость и здоровье, подскакивает к обалдевшему мичману – командиру тэ-эла и орёт:
– Где твое оружие?!!
– Мое?
– Жуй быстрей! Не моё же! Твоё! Любое! Какое есть?
– Два автомата АК и ящик патронов.
– Тащи сюда.
И вытащили.
Ящик.
А старпом так вооружился автоматами, причем сразу двумя, что из его полуметровых ладоней только два жалких дула и торчало, после чего он пошел на «вы».
Околомэнэ!!! Крейсер в сторонке отдыхает и с интересом наблюдает за приготовлениями, а тэ-эл разогнался и на него попёр.
Американец-то знает, что оружия на тэ-эле не водится, и поэтому спокоен, как гавайская мотыга.
А старпом подлетел ему под борт и ударил с двух стволов, и все американские головы, свесившиеся было на нас сверху поглазеть, сказали американское слово «Я!» и немедленно спрятались, как бы рикошетом не зацепило.
Американец врубил ход, а тэ-эл не отстает, держится в мертвой зоне для вражеской артиллерии и из автоматов поливает – патронов-то полно.
Не знаю, сколько бы это продолжалось, если б американец опять не сбросил ход и на чистом русском языке не сказал бы на все море в мегафон: «Поражен вашей наглостью! Как расходиться будем?»
«Никак! – ответил старпом совершенно без мегафона. – Я ещё должен в тебе дырку просверлить!»
После этого разговор пошел такой: «Эй, капитан, тебя как зовут?» – «А тебя?» – «Меня – Джонни. Я из Бостона». – «А я из Мещеры. А как зовут меня – не важно». – «Не слышал про такой русский город». – «Это не город. Это – лес». – «А-а… тогда понятно». – «А ты где язык учил?» – «Бабушка из России». – «Чего тебе здесь надо, Джонни с русской бабушкой?» – «Меня послали немного на вас отработаться». – «А меня послали немного отработаться на вас». – «Может, завяжем это дело?» – «Ну, давай, завяжем».
И завязали.
Потом у старпома начальство долго спрашивало: о чем же, собственно, шла у них речь, на что старпом неизменно отвечал: «О социальном происхождении!»
КОМИССИЯ
Комиссия прибыла. По разоружению.
Одни американцы, за исключением парочки скандинавов.
Ходят, бродят по базе, и наши начальники рядом семенят. Будто дети малые.
И в рот заглядывают – тьфу!
Старпом, как все это увидел, так и плюнул себе под ноги – длинным, категоричным плевком.
А зам в штаб умчался на разведку обстановки.
Потом прилетел – уже разведал.
– Комиссия оценивает состояние нашей техники и определяет необходимые объемы предстоящих сокращений.
– Здорово, Сергеич, как по писанному. Неужели ты их документы посмотрел?
– Это нам начальник штаба сообщил.
– А-а… ну, да! Как же я запамятовал! Наш начальник штаба флотилии с удивительной легкостью запоминает фразы потрясающей длины. Сейчас они ему определят… необходимые объемы.
– Андрей Антоныч! Ну, почему во всем надо видеть только плохое?
– А я во всем теперь вижу только хорошее! Прибывает мой любимый враг и оценивает мою боеготовность. Есть от чего впасть в восторг.
– Между прочим, официально они нам уже не враги.
– Конечно! Они нам теперь враги неофициально.
– Андрей Антоныч! В мире накоплено столько оружия, что человечество, при желании, можно было бы уничтожить несколько раз.
– Сергеич, избавь меня от, чуть не сказал, куриных испражнений! То есть от тривиальности. Я тебя просто прошу. Ради Христа! Только не надо мне тут! Пожалей, колом мать!
– Ну, а что такого?
– Ничего такого! Я за человечество и его спасение. Только спасение всего человечества почему-то принято начинать с нас. Мы должны раздеться, даже если нас о том не просят, а потом по попке нам кто хочешь надает. Чудненько! Я все понял. Надеюсь, наше корыто их никак не интересует? Их, конечно же, интересуют «Акулы»!
– Как вы догадались?
Старпом даже задохнулся.
– Догадались?!! Об этом не надо догадываться! Остались самые боеспособные лодки! И те скоро от бескормицы сдохнут! Вы там ближе! К начальству! Дорогой наш зам! Вот и скажите ему! Что вооружение зависит от стоящих задач! Если задача стоит украсть поболее, то это одно вооружение. Если кредиты надо поиметь, то это другое вооружение! Если надо эти кредиты спиздить, и с народа потом содрать – это третье вооружение! А если надо спиздить, содрать и не отдавать – это четвертое вооружение! НУ, И! КАКОЕ! БУДЕМ! СОКРАЩАТЬ? А? ЧТО? ЕЩЕ НЕ РЕШИЛИ?!!
Разговор происходил на торце пирса. Старпом гремел на всю округу, а комиссия по разоружению как раз двигалась вдоль береговой черты, останавливаясь перед каждым пирсом.
Старпом отгремел, и они только-только подошли к нам.
– Монинг! – сказала ему комиссия.
– Ещ-щщще бы! – сказал старпом, повернулся к ним задницей и пошёл на лодку.
ДЕНЬГИ
Значит так: пять месяцев денег не дают.
То есть, решили офицерам увеличить денежное довольствие в три раза.
И увеличили.
Теперь – не дают.
А в финчасть просто так не пробраться, у них там вахтенный с автоматом. Но от нашего старпома это не спасает, поэтому они просто дверь запирают на ключ.
Дверь хорошая, железная, не сломаешь, не взорвешь.
Сначала все друг у друга деньги занимали, а потом старпом вот что придумал:
– Лето же на дворе. В сопках – ягода, в реках – рыба, скоро грибы. Пошлем народ на заготовки. Свободных от вахт, подсменных, всех туда. Сам покажу, как рыбу ловить и солить.
И стали мы делать заготовки – ягода, рыба, грибы. Экипаж носит, жены перерабатывают, потом все делим.
И всё бы хорошо, пока не напоролись на адмиральское озеро.
Случилось это утром. В ночное ушла бригада вместе со старпомом на озеро Дальнее, утром они к нему вышли и – одни ягоду косят, другие рыбу носят.
Вдруг бежит им навстречу мичман и матрос. Подбегают, запыхались:
– Здесь… ловить нель… зя!.. Нель… зя-я-я… з-здесь…
– А что так? – насторожился старпом.
– Это о-озеро ад-ми-ральское.
– Какое?!!
– Адмиральское. Здесь командующий запретил всем ловить. Его озеро.
– Значит землю, воду и леса поделили… и остались небеса?
На старпома стало страшно смотреть. Он покраснел как рак, глаза вылупил, губы надул – сейчас сожрёт. Сторожа адмиральского озера – мичман и матрос это как-то без слов поняли.