Место Снов, стр. 8

Мотоцикл просел в песок, и на Зимина пахнуло бензином, маслом и новенькой резиной.

– Опа! – обрадовался Зимин. – Это уже лучше! Это пойдет! Мне тут начинает нравиться…

– А я что, не человек? – жалобно заканючил Ляжка. – Ему, значит, мотоцикл можно, а мне редиску в дышло?

– Ты балласт, – пояснил Зимин. – И вообще, ты сюда не хотел…

Зимин подскочил к мотоциклу, перекинул ногу через седло, схватился за руль, успел ощутить приятную ребристую поверхность ручки газа…

И ушел по колено в песок. И самым унизительным образом оказался на коленях. Ляжка в восторге засмеялся.

– Э, – сказал Зимин.

Никакого немецкого мотоцикла больше не было. Воздух. Зимин поднялся и принялся отряхиваться с глупым видом.

Голос довольно расхохотался. Он хохотал, взвизгивал и хлюпал от восторга, до тех пор, пока внутри (если у него было это внутри) не заскрежетали какие-то железки и не засвистели свистки.

– Ну, труба! – захрипел тогда Голос. – Это мое любимое…Ты выглядел на редкость тупо… Ты просто рекордсмен по глупости, парень! Если бы стали ставить памятник идиоту, его бы ваяли с тебя! Решил, что это правда?! Мотоцикл ему подавай! Щас! На всех вас никаких мотоциклов не напасешься! Каждому идиоту подавай мотоцикл! Или джип. Каждый второй хочет джип! Каждый третий хочет сплясать с Мэрилин Монро! Джип надо заслужить, уродцы…

– Замолчи! – закричал Ляжка. – Мне надоело. Я хочу выйти!

– Это легко, – произнес Голос. – Надо сказать «пиджачок с предподвыверподпредвертом»! Только с первого раза!

Ляжка набрал воздуха и попробовал:

– Пиджачок с пред… прод… подвывер…том…

– Неправильно! – счастливо сказал Голос, и в Ляжку тут же ударила злая синяя молнийка.

Ляжка ойкнул.

Голос снова обидно расхохотался. Зимин сел на песок, Ляжка демонстративно опустился рядом.

– Это вы зря, – сказал Голос уже зевающе и безразлично. – Сидеть вам сейчас совсем нельзя, сидеть у вас нет никакого, бон петит, времени. Напрягите свое зрение и взгляните в сторону северо-востока. Это за левым плечом этого жирляна.

Зимин взглянул за левое плечо Ляжки и увидел на горизонте пылевое облако. Ляжка тоже быстро обернулся.

– Пыль какая-то, – сказал он.

– Приближается со скоростью около шестидесяти километров в час, – уточнил Голос. – Это песчаные динго. Тебе знакомы песчаные динго?

– Да, – прошептал Зимин. – Знакомы… Это штуки из «Стальных Барханов» [6], они выедают внутренности.

– Какие такие внутренности? – испугался Ляжка.

– Внутренние, – сказал Зимин.

– Бегите лучше, – невидимый Голос зевнул шире. – До скал ведь довольно далеко. Можете и не успеть…

– Это ведь все не по-настоящему, – сказал Ляжка. – Это иллюзия…

– Ну-ну, – зевнул Голос. – Тебе, батон, конечно, видней. Иллюзия так иллюзия. Я лично ухожу. Знаешь, я, конечно, должен тебе еще кое-что рассказать…

– Эй… – позвал Зимин. – Ты где?

Ответа не последовало. Голос замолчал.

– Ты думаешь, это опасно? – спросил Ляжка. – Эта пыль? Может, это самум?

Зимин взглянул в сторону облака. Облако приблизилось. Зимин пригляделся, и ему даже показалось, что он видит, как из клубов пыли высовываются железные морды песчаных динго.

– Это не самум, – Зимин сощурился. – Это песчаные псы…

И Зимин побежал.

– Эй, погоди, может, с ними можно договориться? – предложил Ляжка.

– Давай, договаривайся, – на бегу посоветовал Зимин. – Ты им понравишься.

Бежать оказалось тяжело, ноги проваливались в песок, дышать было еще хуже, легкие наполнялись песком и жаром. Но Зимин бежал и бежал, Ляжка поспевал за ним с трудом, скалы приближались очень медленно, почти стояли на месте. Сначала Зимин оглядывался, потом перестал. Силы улетучивались, Ляжка стонал.

– Я больше не могу, – причитал он. – Я умру…

– Все умрут, – говорил ему Зимин. – Ты ведь не думал жить вечно?

– Я слишком молод, чтобы умереть, – выл Ляжка.

– Все молоды, чтобы умереть, – отвечал Зимин.

Они бежали дальше, Зимину казалось, что они пробежали уже километра четыре, на самом же деле одолели они всего восемьсот метров.

Когда Зимин упал, до скал было еще далеко. Ноги у Зимина разжижились, и он бухнулся в песок, ощущая за спиной рев и хруст несущегося прайда.

Ляжка пробежал мимо, витальная сила билась в нем сильнее, чем в Зимине. Зимин видел, как на круглой промокшей спине Ляжки прыгали лопатки.

Лопатки хотели жить.

Глава 5

Электрические блохи

– Что такое «соленое»?

– Как?

– «Соленое».

Зимин не ответил, пнул песок и продолжил ругаться.

Он шагал по песку и придумывал новые оскорбления, вроде «засописа» и «потного квакера». Ругал себя и свою глупость, Ляжку тоже ругал. Ляжка шагал рядом и молчал.

– Все-таки как-то не так! Не то что-то, – говорил Зимин. – Этого не бывает…

– Бывает, не бывает, – отвечал его странный спутник. – Сначала все не верят, потом все верят, потом снова не верят. Но это все правда настоящая. Вот ты же сюда хотел попасть всегда?

– Хотел…

– Вот и попал однажды. Все желания существ сбываются, эта самая главная правда мира. Чего желал – то получай. Раз-два, я-то знаю.

– Тут все ненормальные, – шептал идущий за ними Ляжка. – Этот тоже. Мэд дог ин зэ файр [7]…

Рядом с Зиминым шагал песчаный динго. У динго была немного подбита нога, он отстал от прайда и воспользовался этим, чтобы поболтать с новыми людьми. Послушать новые слова. Динго был любопытен и внимателен, он слушал все, что говорил Зимин, и умно вращал глазами. Глаза у него были похожи на стрекозиные – состоящие из множества деталей, так что когда Зимин пробовал в них заглянуть, он видел тысячу маленьких Зиминых, заключенных в зеленоватые шестигранники.

Это было забавно, и Зимин забывал ругаться. Тогда динго моргал стальными веками, вежливо напоминая о том, что он слушает.

Иногда динго начинал говорить сам, и тогда слушал Зимин. Ляжке динго не нравился, он его опасался и старался держаться подальше. Впрочем, и Ляжка собаку не заинтересовал.

– Понимаешь, человек Зимин, – говорил песчаный динго. – Сначала нас придумывал один другой человек…

Динго звали КА82, это подтверждала серебряная пластина, вплавленная прямо в бок, – «Desert Dingo. Serial № KA82».

Зимин слушал. Ляжка вздыхал и, чтобы не расходовать энергию на борьбу с солнцем, стремился пристроиться в тень Зимину.

Песчаный динго рассказывал про то, как все устроено, и про то, как неустроенно все. Вся его морда была покрыта страшными костяными пластинами, шипами и выступами, некоторые шипы были оторочены железом, а некоторые – золотом. От такого количества металла на морде голос у песчаного пса получался какой-то железный и угрожающий, что очень веселило Зимина и пугало несчастного Ляжку. К тому же при каждом слове вся эта железная мощь шевелилась и полязгивала, что придавало словам песчаного пса серьезность и весомость.

Песчаный пес рассказывал:

– А потом мы попали к еще одному другому человеку, и он сделал нас электрическими. Он был необычным и резал себе локти, я так думаю, я его один раз видел. Он был странным и выдумывал странное. Зачем динго передвигаться под песком? Зачем? Когда можно легко бегать на поверхности! Зачем? А зачем мне вот это?

КА82 совершенно по-собачьи сел на песок, открыл пасть и выпустил в воздух оранжевую огненную струю. Ляжка испуганно отпрыгнул.

– Вот зачем? Скажи мне. Мне это не нравится, я не воздушный дракон. Это им такая возможность присуща.

КА82 скрежетнул пластинами, что, видимо, означало вздох, и продолжил:

– А наименование? Все говорят, что последний человек, который нас придумывал, должен был придумать каждому имя. И он уже начал придумывать имена. Он придумывал имена, но нас было много. Он придумывал день, придумывал ночь и еще один день. А потом с ним что-то случилось, и он не смог больше ничего придумать. И многие остались безымянными. Я тоже. И получилось так, что у одних имя есть, а у других нету. И те, у кого имени нет, очень страдают. Чувствуют себя ненастоящими. Как я.