Лестница в Эдем, стр. 31

– Поехали! Мне и так шут знает сколько раз отжиматься придется, – деловито сказал Меф.

Глава 10

Трынг Однорукий

Корнелий, не отпущенный Эссиорхом на очередное, «самое важное» свидание, дулся вот уже десять минут. А когда Корнелий дулся, он становился ужасно правильным и то и дело говорил «благодарю вас». Вдобавок он непонятно где подхватил грипп (почти небывалое событие для стража!) и теперь через равные промежутки времени чихал в рукав.

Нахохленный, как больной воробей, Корнелий сидел на кухне коммуналки валькирий и смотрел на Багрова слезящимися сердитыми глазками. Багров, расположившийся на табуретке напротив Корнелия, выглядел ничуть не лучше. Голова еще кружилась после удара. Лицо было землистое. Веки опухли и посинели.

Ирке стало жаль их обоих.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она Корнелия.

– Благодарю вас, отвратительно!

– Может, тебе чая с лимоном или таблетку какую-нибудь?

– Благодарю вас, обойдусь.

– Тогда чего ты такой кислый?

– Благодарю вас, на себя посмотри!

В третий раз приняв ледяной вербальный душ, Ирка успокоилась и переключила внимание на Эссиорха. Тот стоял у окна и смотрел на площадку, которая отсюда, сверху, видна была только одним, довольно незначительным углом.

– Как хочешь, а Багрова я забираю с собой. Нужно показать его тем, кто знает больше моего, – сказал Эссиорх.

Он почувствовал Иркин вопросительный взгляд даже не оборачиваясь.

– Почему? – спросила Ирка.

– Мне не нравится его рана.

– У него нет раны.

– Ошибаешься. То, что удар был нанесен рукоятью, еще ничего не означает. Тартарианское оружие очень коварно.

Ирка кивнула. Вопрос «почему?» она задала скорее по инерции. Ирка и сама понимала, что Эссиорх прав. Молчаливый и землисто-бледный Багров в данный момент больше походил на завязавшего вампира, добровольно перешедшего на кетчуп, чем на человека.

Пока они говорили, Корнелий надумал съесть сырую луковицу, тем самым заложив динамит под атаковавших его микробов. Ирка ожидала, что он будет морщиться, однако связной света ел лук совершенно спокойно, раскусывал его с хрустом, точно яблоко, и лишь изредка пальцами вытягивал застрявшие между зубами волокна.

Уже умяв половину луковицы, он спохватился, что луковица принадлежала серфингисту, соседу Ирки, поскольку лежала на его трети стола.

– Теперь я должен срочно сделать для него что-нибудь хорошее! Или получится, что я совершил кражу, а это на сто пудов черное перо!

– Дай ему денег. Он мечтает купить новый парус. Он объяснял, что со старым нельзя делать каких-то перебросов, – подсказала Ирка.

Корнелий промокнул согнутым запястьем нос.

– Свет денег не дает! То есть дает, конечно, иногда, если иначе никак не помочь, но деньги изначально не мерило ценности. Они чаще вредят, чем приносят пользу. Лучше я сделаю для него что-нибудь другое… Не мешай! Пчхи!

Корнелий вытянул флейту и, любовно глядя на нее, поднес к губам. Глядя, как нежно он играет, Ирка внезапно осознала, почему Корнелий со всеми своими заскоками все-таки являлся настоящим эдемским светом. В нем был трепет, было уважение к своей миссии и отсутствовало равнодушие, похожее на копоть пригоревшего чайника.

Самой маголодии Ирка не слышала. Лишь в какой-то момент ей показалось, что на сердце накатила и отхлынула теплая волна.

– Ну вот! – сказал Корнелий минуту спустя. – Готово! Знаешь, что я ему подарил? Если теперь он возьмет в руки засохший цветок и дохнет на него, то цветок оживет.

Ирка придвинула табуретку к столу.

– А если он всю жизнь не возьмет в руки засохшего цветка и никогда не будет на него дышать? Не так уж часто взрослому, психически нормальному мужику хочется дышать на сухие цветы! – сказала она.

– Ну это уже его проблемы! Если кто-то не собирается использовать свой дар, то плохо от этого не дару! – строго ответил Корнелий.

Он спрятал флейту, с хрустом доел луковицу и решительно встал.

– Ну что, покалеченный мраком! Идем тебя лечить, пока у меня и вечернее свидание не сорвалось, – обратился он к Багрову.

– У тебя же днем было «самое важное»! – насмешливо напомнила Ирка.

Корнелий не спорил.

– Да, так и есть. Но тут какая была логика? Если на самом важном свидании мне разобьют сердце, то будет полезно, если кто-нибудь помажет его зеленкой на менее важном.

Эссиорх поймал его за шкирку и постучал согнутым пальцем по лбу.

– Тебе не зеленка нужна, а доктор! Я знаешь что иногда представляю? Если тебе в одно ухо влить перекись водорода, то из другого уха польется пена!

Корнелий хихикнул было, но спохватился, что он на Эссиорха в обиде, и сурово сказал:

– Благодарю тебя за больные фантазии, старичок! Оставь их для медицинского персонала!

– Не груби! – благодушно произнес Эссиорх.

– А вот и буду грубить! Чихать я на тебя хотел! – сказал Корнелий и тотчас, не отделяя угрозы от ее воплощения, обстрелял Эссиорха серией мелких чихов.

Движения у Багрова были замедленные, и телепортировать его из квартиры стражи не решились.

– Может, э-э… по лестнице? – предложил Корнелий.

– Она его разве пустит? – усомнился Эссиорх.

– А если с нами? А то ведь размажется где-нибудь, и все дела… Если будут ругать, объясним, что тут случай особый.

Эссиорх, помедлив, неуверенно кивнул и помог Багрову встать.

– Не смущайся! Держи меня за шею! Тут ничего стыдного нет! Всякий, кто получал по мозгам, это понимает! – ободрил он его.

Ирка вышла их проводить, а когда минут через десять вернулась, то еще в коридоре ощутила, что в комнате кто-то есть. Сердце, этот известнейший в широких кругах паникер, застучало, нашептывая самое худшее. В одно мгновение Ирка собралась, материализовала копье и, распахнув ногой дверь, ворвалась в комнату.

На нешироком, но глубоком подоконнике, характерном для доходных домов, Ирка увидела Гелату. Валькирия воскрешающего копья сидела и лузгала семечки. Рядом мялся ее здоровенный оруженосец и от нечего делать тыкал негнущимся и толстым, как столб, пальцем в клавиши Иркиного ноутбука.

Валькирия-одиночка едва сдержалась, чтобы не пригвоздить эту наглую тушу к стене. Она не выносила, когда кто-то трогает ее компьютер.

– Чего ты такая дерганая? Семачки будешь? – спросила Гелата, радостно выговаривая слово на деревенский манер.

Ирка, все еще взбудораженная, отказалась. Гелата не стала уговаривать.

– Ну и правильно! Чего желудок засорять? Мне больше достанется, – сказала она.

Ирка опустила копье. На своей кровати она обнаружила брошенный чемодан.

– Ты надолго? – спросила она.

– А что, уже надоела? – заинтересовалась подмосковная валькирия.

– Да нет.

Гелата хихикнула.

– Хороший ответ «да нет». Удобный. Тут тебе и «да», тут тебе и «нет». Я на сутки! Завтра меня сменит Бэтла. Это тебя, уверена, порадует. А потом – морально приготовься! – Радулга и Таамаг.

Ирка мысленно застонала.

– А их-то зачем?

– Есть такое хорошее слово: «усиление». Оно всегда необычайно радует сотрудников силовых служб, особенно когда приходится на выходные. Вот и Фулона решила, что тебе требуется усиление!

– После нападения темных?

– Угу. И это, заметь, при том, что темные заведомо ничего не могут сделать с тем, что мы охраняем! Они этого даже не видят, только догадываются! Это я тебе по секрету говорю!

Оруженосец потянулся к семечкам. Гелата, не глядя, шлепнула его по пальцам.

– Убери ковш! Сама насыплю! – велела она.

– Как ничего не могут сделать? – недоверчиво переспросила Ирка.

– Я имею в виду, что бывают вещи важные, но вполне материальные, которые можно похитить. Допустим, отобрать копье у убитой валькирии, чтобы не смогла воплотиться новая. А существуют вещи глобальные, которым сложно повредить даже при огромном желании. Скажем, рассвет. Как его уничтожишь? С топором за ним гоняться? – пояснила Гелата.