Сумерки, стр. 37

– Почему вы спрашиваете? – в тот момент я вряд ли мог сказать большую глупость, но слова выскочили из меня сами.

– Дело в том, что пару часов назад принесли новый заказ – какие-то бумаги на испанском языке. Я уже начала обзванивать наших постоянных переводчиков, но под праздники никто не хочет браться. Половина разъехалась, другие заняты. И потом, у нас испанистов не так уж много, основная масса документации на английском, – без тени удивления принялась объяснять девушка.

– Я... А что за бумаги? – волнение, которое мне не удалось как следует скрыть, всё же заставило её приподнять бровку: вряд ли большинство работающих с ними переводчиков приходят в такое состояние при получении нового заказа.

– Что-то связанное с прокладкой дорог, клиент так объяснил. Техническое, видимо. Я сама не видела, политика нашей компании запрещает просмотр переводимой документации, – вставляя эту заученную фразу, она улыбнулась пластмассовой улыбкой, какая бывает у некоторых фривольных манекенов в магазинных витринах.

– Ах, техническое... – отозвался я не раньше чем через полминуты.

Моё мгновенное разочарование уступило место искреннему облегчению. Однако я бы солгал, сказав, что в это мгновение надежда заполучить следующую часть перевода не заворочалась беспокойно внутри меня. Кровь прилила к голове, оглушив и ослепив меня, и хотя я согласно кивал в такт её пояснениям, смысл их дошёл до меня с некоторой задержкой.

– Вам не приходилось раньше работать со спецлексикой?

Фирменная вежливая заинтересованность в её голосе почти полностью оттеняла незаметные нотки недоверия; она владела собой мастерски, я был в восхищении. Её изящная головка склонилась набок под тщательно выверенным углом, и стриженая чёлка, качнувшись, прикрыла лукаво глядящий глаз. И даже если я принимал за девичье лукавство стеклянный блеск протезов, вроде тех, что вставляют в набитые чучела таксидермисты, выражение на её лице было выполнено настолько совершенно, что я не мог им не залюбоваться.

– Нет... Приходилось, – спохватился я в конце концов.

– Вы знаете, вообще-то... – она сложила руки на груди и чуть сжала губы; я уже было махнул рукой, ожидая отказа, но тут её маска дала ещё одну лёгкую трещину – на этот раз, вероятно, оттого, что она неверно истолковала восхищённое выражение на моей физиономии.

– ...постарайтесь выполнить эту работу оперативно, посмотрим, как вы справитесь, – криво пришив к началу фразы другое окончание, она утвердительно тряхнула чёлкой и, подойдя к стеллажам с одинаковыми чёрными пластмассовыми файлами, сняла один из них и вручила мне.

Я расписался на особом бланке, полюбопытствовал насчёт расценок (они оказались на порядок выше моих ожиданий), и радостно улыбнулся сотруднице бюро. Позор банкротства был отсрочен. С помощью циклопических испано-русских словарей, приобретённых мной по известному случаю, я собирался расправиться с этим заказом как можно скорее; новогодняя ёлка, свежие продукты и подарки постаревшим университетским приятелям стали снова обретать реальность. Я был признателен ей за то, что мой Новый год на этот раз мог хотя бы отдалённо напоминать настоящий праздник. Но как выразить этой целлулоидной девушке свою благодарность? Пообещать ей до конца дней стирать с неё пыль и менять батарейки?

– Спасибо вам... Большое. Правда, – не сводя с неё глаз, я начал пятиться назад, но споткнулся о порог и полетел на пол, так и не выпустив папку из рук.

– Осторожно! – она испуганно ахнула и, подбежав, помогла мне подняться. – Не ушиблись?

Стараясь не смотреть в её сторону, чтобы ей не было видно моё горящее лицо, я неловко высвободился и, буркнув что-то на прощание, кинулся к выходу.

– Берегите себя! – крикнула девушка мне вслед.

Последний слог отрезали, закрывшись, сверкающие створки лифта, отчего вместо них мне послышалось «Берегитесь!».

По пути к метро я снова и снова, кусая губы, проигрывал в голове своё нелепое падение, неловкий разговор и мешал лёгкую и чем-то приятную физическую боль с зудящим страданием от собственного ничтожества. В такую прострацию меня почти всегда ввергали мои неуклюжие попытки общения с красивыми девушками.

В этой пустыне самоуничижения и любительского членовредительства газетный киоск показался мне оазисом забвения из арабских сказок. Отвлечься от своих бед на беды чужие, заклеив неприятные переживания вырезками из журналов и газет – вот что мне было надо. «Московский комсомолец» подходил для этой цели как нельзя лучше.

Заголовок, набранный огромными буквами, извещал о том, что счёт жертвам ураганов в США и странах Центральной Америки пошёл на сотни тысяч. В Гватемалу и Никарагуа вместе с тайфунами пришли проливные дожди, совершенно несвойственные этому сезону. Из берегов вышли крупнейшие реки региона, гигантские оползни погребли под миллионами тонн земли десятки посёлков. Сил и средств для разбора завалов у властей не хватает, а надежды найти выживших больше нет, поэтому принято решение прекратить расчистные работы и объявить заваленные деревни братскими кладбищами и бросить их. Сотни населённых пунктов оказались полностью отрезаны от цивилизации, что стало с их жителями, властям вообще неизвестно.

Соединённые Штаты ещё не успели оправиться от предыдущих ударов стихии, как на побережье обрушились новые ураганы. Правительство приняло решение стянуть в пострадавшие районы части национальной гвардии со всей страны, но было уже поздно: в затопленном Новом Орлеане и разрушенном Хьюстоне начались эпидемии, сделавшие массовую эвакуацию выживших практически невозможной.

С некоторым беспокойством я перечитал названия районов, пострадавших от тайфунов и наводнений. Как ни странно, имён, знакомых мне по книге Ягониэля и досконально изученной страницы географического атласа, среди них не было. Юкатан разъярённая природа пока миловала.

В рубрике «Срочно в номер» на этот раз ничего интересного я не заметил. Разворот газеты пестрил материалами светской хроники; между репортажем с очередной помпезной свадьбы не желающей признавать свою старость поп-дивы и скорбным материалом о десятилетнем юбилее со дня смерти некой актрисы Театра кукол Валентины Кнорозовой (на сцене известной под своей девичьей фамилией Анисимова), привольно располагалась пространная статья о награждении победителей в Третьей Ежегодной государственной олимпиаде по криптографии и лингвистике. Медали призёрам лично вручал российский президент, торжественная церемония состоялась в Мраморном зале Кремля при большом стечении прессы и бомонда. В статье приводилась цитата из обращения президента к победителям Олимпиады: «Ни для кого не секрет, что в современном мире именно знания, информация являются одним из главных достояний любого народа, любой страны. Нам с вами выпало жить в непростое время, когда наши научные, интеллектуальные наработки могут попасть в руки определённым силам – как на Западе, так и на Востоке, и мы должны защищать их. При этом именно лингвистика позволяет нам лучше понимать не только языки, но и менталитет других народов, с каждым из которых мы стремимся поддерживать добрососедские и партнёрские отношения. Убеждён, что умения зашифровывать и расшифровывать информацию являются сегодня ключевыми для успеха нашей страны на мировой арене. Открою один небольшой секрет: многим финалистам этой Олимпиады, даже тем, кто не стоит сегодня на этой сцене, уже предложены хорошие места в ведущих предприятиях государственного значения...»