Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! (Честь+Вера), стр. 317

Вокруг было тихо. Даже слишком тихо для такого места и такого времени. Одетая в свободный брючный костюм девушка ехидно ухмыльнулась, сканируя окрестности. Люди… Просто люди. Пашу. Как же все обычно, привычно и гнусно. Увидели симпатичную девчонку и посчитали легкой добычей. Что ж, значит все, что на них свалится, будет по заслугам. Она продолжала не спеша идти по усыпанной мусором улице трущоб, насвистывая себе под нос слышанную когда-то давно песенку. Глаза давно переключились на ночное зрение и девушка видела все вокруг как бы не лучше, чем днем. Да и остальные недоступные местным органы чувств не дремали. Ясно, вон за тем углом стая шакалов ее и поджидает. Ну-ну, красавцы мои, ждите. Дождетесь на свои головы. Она передвигалась мягко, неслышно, подобно дикой кошке. Любой опытный уличный боец, увидев ее походку, предпочел бы обойти непонятную девицу десятой дорогой. А то мало ли…

— Ты чо, чуха, тута шаришься? — выполз из-за стены неопрятный мужичонка в рваных штанах. — Энто наше место. За проход — плата. Натурой. Га-га-га…

Его смех поддержало еще с полдесятка живописно выглядящих персонажей. Их как будто специально подбирали, один был гнуснее другого. Лица отличались полным отсутствием малейших проблесков интеллекта, от стаи несло застарелым перегаром. Относительно трезвым выглядел только вожак, невысокий парень лет тридцати с цепкими, желтоватыми глазами.

— Шли бы вы отсюда, болезные, — посоветовала девушка. — А то ведь и достаться может на орехи. Потом всю жизнь на лекарства работать будете.

— Уж не от тебя ли? — насмешливо осклабился вожак. — Не гони, лучше штанишки-то сымай, да раком становись, пока я добрый. А то перышком пощекочу.

— Как хочешь, — пожала плечами она. — Тебя предупредили, придурок. Ты не внял. Потому в дальнейшем вини только себя самого.

Обостренным чутьем выросшего на улице вожак ощутил какую-то неправильность, слишком девчонка спокойна и уверена в себе. Не визжит, не пытается бежать, не зовет на помощь, а угрожает. Что-то здесь не то. Но отступиться значило потерять лицо в глазах стаи, а этого ему совсем не хотелось. Чревато. Девка явно не отсюда, одета прилично, не как шлюха. Нечего тут такой делать. А что, если она под защитой серьезных людей? Тогда можно влететь по полной. В бетон закатают и не спросят, как звали. Да не, ежели бы под крышей была, уже б сказала, кто за нее мазу держит. А раз молчит… Вожак цыкнул зубом, сплюнул и показал Сырку, здоровенному одноглазому бугаю, на девку. Тот радостно осклабился и, покачиваясь, пошел к ней. Подойдя, попытался сгрести в охапку, но вдруг что-то невнятно промычал и рухнул на землю. Девушка, почти незаметно улыбаясь, стояла над ним в какой-то странной позе.

— Валим, мужики… — негромко сказал вожак, сразу поняв, что происходит. — Иначе она всех нас положит.

Но пьяные вдрызг гопники его не слушали. Они на мгновение ошеломленно замерли на месте, потом с матами рванулись вперед. Девушка исчезла, превратившись в туманный вихрь. На каких-то пару секунд. Но за эти секунды гопники попадали на землю в каких-то нелепых, изломанных позах. Побледневший вожак медленно отступал к стене, разведя руки в стороны и показывая, что не собирается нападать.

— Ты напал на человека организации, — негромко сказала девушка, бросая ему под ноги пластиковую карточку, на которой была изображена человеческая рука на фоне стилизованного дерева. — Завтра пойдешь в полицию с повинной. Если нет, тебя найдут.

Повернулась и исчезла в боковом переулке. А бледный, как сама смерть, вожак остался на месте. Он мычал от отчаяния и чуть не плакал, но понимал, что утром пойдет в полицию и возьмет на себя все, что захотят повесить на него легавые. За прошедший месяц жизнь на Кроухаре изменилась настолько, что это казалось невероятным, однако факт оставался фактом. Кто-то неизвестный взял преступный мир столичной планеты за глотку так, что паханы и пикнуть боялись. Тысячи и тысячи бандитов и мошенников добровольно отдавали себя в руки правосудия, только чтобы не навлечь себя гнев неизвестных, скромно называющих себя организацией. Любой, кто пытался ослушаться, немедленно исчезал и все поиски не приводили ни к какому результату. Организация действовала столь эффективно, что за каких-то две недели сопротивляться ей стало просто некому. Работорговцы, наркодельцы, наемные убийцы бесследно исчезли, не стало на Кроухаре представителей данных профессий. Причем, все проделали так тихо, что полицейское начальство ничего не заметило, обрадованное резким спадом преступности и валом сдающихся на милость закона представителей преступного мира. Впрочем, каждый умный опер понимал, что кто-то делает работу за них. Очень хорошо делает, настолько хорошо, что можно только уважительно поклониться неизвестным профессионалам. Многие высказывали предположение, что вмешалась какая-то тайная спецслужба. Вопрос только, какая? Не было в Кроуха-Лхан спецслужбы, способной работать так эффективно. Способной так наплевательски относиться к закону. Контрразведка попыталась было что-то выяснить, но не сумела. Впрочем, почему-то не слишком и старалась, им подобная ситуация была на руку. Успехи организации офицеры контрразведки приписали себе и на них дождем пролились награды ее величества. Оставалось только изумляться тому, что даже самые наглые бандиты покорно шли сдаваться в полицию, если обнаруживали у себя в кармане карточку с эмблемой организации. Человеческая рука на фоне стилизованного дерева. Почему организация вызывала у них столь безумный ужас, что они даже не пытались ослушаться? Каким образом неизвестным удалось добиться этого? Никто не знал. Но после того, как они полностью разгромили самые мощные преступные группировки и распространили в блатном мире фильм о судьбе их вожаков, никто больше не пробовал выступить против. Попытки оперов сыскной полиции хоть что-нибудь выяснить об организации тоже не увенчались успехом. Такое ощущение, что организации не существовало и ее именем пользовались какие-то неуловимые призраки, а не люди. Ни единого следа! Ни единой зацепки! Впрочем, опера не особо и искали, прекрасно понимая, что организация сыскной полиции не по зубам. Да и то, что преступный мир притих, устраивало полицейских, вот они и не старались, кроме нескольких упрямых молодых следователей.