Никто, кроме нас, стр. 5

Рейдер цоофт действительно был снабжен завидной гравитационной катапультой, позволявшей малым разведывательным кораблям на первых порах подлета к атмосфере вообще не тратить юрючее.

Очерчивая плавную правильную кривую, корабль искателей приближался к Тахиру-четыре «пешком», на прямоточниках.

Легкое замешательство вахтенного сканировщика Саня отследил далеко не сразу. Тот сам окликнул бригадира, опережая Санин вопрос:

– Шеф! – донеслось до Веселова. – Спутники!

– Что спутники? – не понял Саня.

– У Тахира-четыре есть спутники!

– Так тут у всех планет есть спутники, даже у Тахира-один! – фыркнул Саня недоуменно.

– Шеф, искусственные спутники! Глядите сами! Разрази меня вдребезги пополам, если это не солнечные батареи растопырились!

– Искусственные?

Саня осекся и прильнул к обзорнику, куда сканировщик предупредительно завел изображение.

Сомнений быть не могло: вблизи Тахира-четыре вращался примитивный космический аппарат, весьма напоминающий музейные снимки «Союзов» и «Аполлонов», на которых человечество когда-то сделало первые робкие шаги в околоземное пространство.

– Там еще мелочи всякой навалом, поменьше, – сообщил сканировщик. – Показывать?

– По… – сказал Саня и громко икнул. – Показывай. И кто-нибудь – прослушайте радиодиапазон!

В следующую секунду рубка наполнилась звуками эфира; Тахир-четыре был окутан сплошной завесой радиосигналов, которые накладывались один на другой, глушили друг друга, интерферировали. Приемник хрипел и стонал, как стая осипших скворцов по весне.

– Вот это номер. – Саня в задумчивости почесал макушку. – Неужели это дом строителей коридора?

– Да ну, – усомнился Шулейко. – Глупость какая! Корабли допотопные, радио… Если это пресловутые исполины, то они основательно измельчали и впали в натуральную дикость.

– Так! – скомандовал Саня решительно. – К планете пока не пойдем! Вписываемся в стационар и ставим камуфляж! Раз-два, начали!

– Верное решение, – послышалось со спины. Саня обернулся – посреди рубки стояли Абсолют и один из его ребят. Когда они только успели войти?

– Рад, что вы оценили, – буркнул Веселов вполголоса. И громче: – Вася, что там?

Шулейко, сноровисто обсчитывающий стационарную орбиту вокруг Тахира-четыре, невнятно ответил:

– Щазз… Пару секунд…

От компа он, разумеется, не оторвался.

3

В первый поиск Саня цинично назначил себя и двоих хорошо знакомых ребят из другой смены – Ваньку Танасевича и Сергея Забирана. Экипировались тщательно, по полной программе, под неусыпным надзором эберхартерского старшины и лично Абсолюта. Двое азанни, одетые в смешные волоконные сбруи с карманами и кобурами, терпеливо дожидались в кессоне.

Аппаратуру модуля вылизали и перепроверили раза четыре. Сам модуль, обтекаемый и полупрозрачный, как линза, лежал в стартовом пазе.

Чем-то модуль напоминал призрака – не то сгусток тумана видишь, не то еще нечто бесформенно-расплывчатое.

– Готов, – выдохнул первым Забирай. – Аппаратура в норме.

– У меня аналогично, – присоединился Танасевич.

У Сани тоже все работало штатно, и основной комплект, и дубляж. Вопросительно взглянув в лицо Абсолюту и уловив молчаливое благословение, бригадир чуть-чуть громче, нежели следовало, скомандовал:

– Начинаем! Группа – по местам!

С чмоканьем расслоилась перепонка. Азанни у стены кессона как по команде повернули головы.

– По местам! – повторил Саня, и птички перепорхнули на верхнюю выпуклость модуля, где располагалась пилотская кабина. Людям пришлось обойти «летающую тарелку», чтобы попасть в грузопассажирский отсек.

Мир сузился до тесного помещения с тремя креслами и множеством экранов перед ними. Первым делом – пристегнуться: по сравнению с азанни самый оголтелый лихач-человек казался образцовым и добропорядочным пилотом. Однако в исполнении азанни самые рискованные маневры лихачеством отнюдь не являлись: птички жили несколько в ином ритме и за единицу времени успевали осмыслить и совершить почти втрое больше, чем самые шустрые из людей. Плюс дополнительные органы чувств и уникальный орган равновесия – все, свойственное расе, изначально способной к свободному полету. Мир азанни существовал в объеме, в то время как люди и остальные галакты обитали в основном на плоскости. Именно поэтому лучших пилотов, чем азанни, галактика не знала.

– Модуль готов, – прощебетал премьер-пилот на неплохом интере. – Запрашиваю разрешение на старт.

– Разрешаю старт! – не без волнения скомандовал Саня.

Мгновенный, едва уловимый перепад тяготения, и плоский кораблик вылетел из стартового паза, как прожаренный хлебец из тостера. Кораблик был незрим и бестелесен, словно сгусток пустоты. Он ничего не отражал, поглощал все виды излучений и ничего не излучал сам. Его словно не существовало в материальном мире. Тахир-четыре, голубоватый с желтизной по краям полумесяц, нависал над прозрачной обшивкой. Экраны показывали его сразу с нескольких ракурсов – с датчиков рейдера, с высеянных глазков. Два естественных спутника Тахира-четыре виднелись чуть в стороне – пара небольших серпиков. Тот, что побольше, – желтый, будто селентинская груша, тот, что поменьше, – серо-стальной, как полированная обшивка грузовоза.

В атмосферу вошли на силовой тяге, чтоб не оставлять после себя предательского инверсионного хвоста. Танасевич беспрерывно шевелил пальцами, словно повелевал невидимой клавиатурой: монтировал карту прямо в полете. Очертания материков и архипелагов проступали и застывали на полупрозрачном голографическом макете над его руками.

Две алые дуги, расположенные на диаметрально противоположных сторонах шара, отмечали места, где воображаемая ось нуль-коридора пронзала Тахир-четыре в момент противостояния. Места первоначальных поисков.

– Точка входа, – прокомментировал Забирай, изучая развертку. – Нагорье, хребты и узкие долины. Средняя высота над уровнем моря – четыре с половиной килоуна. Точка выхода – побережье одного из материков, шельф. Глубина океана в указанном месте – до двухсот ун. Куда сначала, командир?

Саня задумался. Действительно, куда? Нагорье и хребты ему не нравились: захоронение, которое они искали, очень древнее, явно старше по геологическим меркам, чем оные хребты. Если там за последние миллионы лет почва вставала дыбом и из него перли выдавливаемые наружу пласты породы… Хрен чего они там разыщут в ближайшее время. Придется сидеть и сканировать, день за днем, ун за уном. А вот над побережьем и шельфом можно совершить скользящий заход и скорее всего списать сразу здоровенный шмат территории как бесперспективный. Если, разумеется, ничего не найдется. К тому же над побережьем сейчас день.

– Давай к побережью, – велел Саня.

Пилоты немедленно бросили кораблик в плавный вираж, ложась на новый курс. Линия терминатора величаво отползала из поля зрения, а серпик постепенно становился выпуклой полусферой. Она росла, разбухала, вытесняла с экранов постепенно тускнеющие звезды, пока не заняла собою все экраны, кроме угловых, панорамных.

– Входим в плотные слои, – бесстрастно сообщил пилот. – Гашу скорость.

– Ага, – сказал Саня. Больше ему нечего было сказать, по крайней мере пока.

– У них над Северным полюсом дыра в озоновом слое, – заметил Танасевич. – Допрыгались. Фреон, поди…

– Ты скажи, у кого такой дыры не было… – проворчал Забирай, не отрываясь от модели.

– У а'йешей, например, не было. – Танасевич был невозмутим, как статуя. – У перевертышей, говорят, тоже.

– Хе-хе… У а'йешей на материнской атмосфера метановая – откуда там озоновый слой? Да и атмосферой ее назвать… На Марсе – и то плотнее.

– Ты спрашивал, я ответил, – пожал плечами Танасевич. – О! Глядите – бот. Атмосферный. Аборигены!

Один из экранов высвечивал изображение обтекаемого сигарообразного механизма с крыльями и вертикальным стабилизатором в хвостовой части. Вдоль корпуса шел частый ряд темных пятен, скорее всего иллюминаторов. На головной части «сигары» возвышался слабо выраженный горб.