Никто, кроме нас, стр. 41
«Евразия» и «Австралия» наспех выстроили оборонительную сеть под странный расползающийся строй неприятеля и даже успели дать несколько пристрелочных залпов.
Потом в глубине имперской армады столкнулись два дестроера, без взрывов и бешенства защитных экранов, словно пара обычных астероидов. Скорости и векторы их движения не слишком различались, поэтому никаких особенных визуальных эффектов наблюдающие так и не дождались – дестроеры, словно пара сцепившихся педалями велосипедистов в плотном пелетоне, встретились, вмяли друг другу бока и чуть изменили направление полета, а значит, стали задевать и расталкивать всех вокруг себя.
В пелетоне в таком случае возникают грандиозные завалы. Строя не стало вовсе. Корабли таранили друг друга, принимались сумбурно и беспорядочно вращаться, некоторые разрывало на части обыкновенной динамикой, некоторые протыкало чуть не насквозь, некоторые намертво сцеплялись – все это продолжалось более десяти часов, во мраке, безмолвии и хладе космоса.
К середине третьего часа недоумевающие земляне сумели отловить на периферии этого ада несколько малых кораблей шат-тсуров и убедиться, что армада мертва и что из-за барьера вывалилось лишь процентов около семидесяти имперских кораблей – остальные потерялись за барьером.
И что ни на одном корабле, от флагмана до последнего крошечного разведчика, не осталось ни единого живого скелетика. И ни одного работающего устройства.
Из имперцев словно выпили жизнь – всю, до последней капли.
Резервная ставка президента Солнечной системы.
1
Президент Вернер Винцль давно не видел растерянности на лицах своих сподвижников. Сторонний наблюдатель не увидел бы ее и сейчас, но президент слишком хорошо знал этих людей. Их выдавали не лица, а множество бесполезных и бесцельных действий – взгляды на часы, верчение коммуникаторов в пальцах, утирание лба платочками, быстрые взгляды.
Наверное, хорошо знающие своего президента люди тоже заметили, что первое лицо Солнечной системы слегка нервничает.
Неизвестность всегда заставляет чувствовать себя не уютно – и чем выше лежащая на тебе ответственность, тем неуютнее себя чувствуешь.
Зато военные выглядели как на подбор – бравыми, заслуженными и уверенными, не хватало только сверкающих галунов: парадные мундиры в очередной раз вышли из моды лет сорок назад. Даже полукерамический Чиль Онте поблескивал своими зеркальными линзами с весьма победным видом. Можно подумать это их, военных, заслуга, что атака имперской армады на родину человечества закончилась эдакой счастливой мистикой!
Политики, ученые и военные Солнечной ожидали прямого канала связи с Офелией. Лично в малой приемной «Гелиотропа» находились только сам Винцль, некоторые министры да бывший начальник Поисковой Базы Земли Джошуа Фергюсон. Остальные присутствовали в режиме видеоконференции – объемными изображениями.
Наконец в отведенном для представителей Офелии секторе сконцентрировалось несколько видеостолбов. Подключились президент системы Валерий Сытников, командующий флотом «Магрибба» адмирал Тонгусекав, шеф службы безопасности Рональд Рональд и еще несколько влиятельных лиц второго по значимости и первого по могуществу мира доминанты Земли.
С изображением не поздороваешься за руку, поэтому пышные дипломатические приветствия давно ушли в прошлое. «Прибывшие» на экстренный закрытый совет ограничивались кивками; лишь адмирал Тонгусекав отсалютовал рукой, в основном коллегам-военным.
– Доброе время суток, господа! Вы готовы? – Вернер Винцль не хуже других понимал: времени не то что нет – его нет совсем. Предсказать и упредить реакцию имперцев на произошедшее невозможно, а ведь придется это делать…
– И вам доброе время, господа! Да, мы готовы начать, – отозвался Сытников.
– Тогда начнем с вашей истории, если не возражаете. Пожалуйста подробности, и, полагаю, лучше в изложении военных.
– Адмирал? – Сытников чуть повернулся в сторону командующего сильнейшим из флотов человечества.
Аврелий Тонгусекав акцентированно кивнул и сделал быстрый знак кому-то невидимому. Из-за его спины, прямо из пустоты возник еще один военный в форме полковника. Он сделал несколько шагов вперед и застыл по стойке «смирно».
– Полковник Фоэ, начальник разведки одной из крейсерских групп «Магриббы», – представил его Тонгусекав. – Начинайте, полковник.
Тот кивнул и заговорил, пожалуй, чуточку суховато, но зато без отвлекающих подробностей, коротко и доходчиво:
– В задачу моего подразделения входил сбор полной информации по финишу армады шат-тсуров вблизи Офелии, как-то: примерная численность, состав, характер боевого строя, параметры ожидаемого ухода за барьер и тому подобные данные. Зону ожидаемого финиша мы спрогнозировали своевременно и не замедлили активировать локальные датчики; кроме того, были высланы разведчики-одиночки, почти тысяча катеров. С самого начала операция проходила в штатном режиме, ничего особенно необычного ни пилоты, ни датчики не зафиксировали…
– Простите, – вмешался один из научников с Венеры; кто-то из вновь назначенных, Винцль его еще не знал. – Что значит – особенно необычного?
Фоэ чуть приподнял брови, словно удивился, но ответил прежним тоном, ровным и благожелательным:
– Видите ли, космос велик, по-моему, это не нужно объяснять. Там всегда что-нибудь случается. На задание вылетела почти тысяча пилотов. Понятно, что были необъяснимые отказы техники, были рапорты о наблюдении несуществующих, как позже выяснилось, объектов – мы их называем миражами. Такое происходит сплошь и рядом. Я хотел сказать, что процент и общее распределение подобных случаев на этот раз не выходили за рамки средних значений.
– Спасибо, понятно, – поблагодарил настырный научник.
– Я продолжаю, – обратился Фоэ ко всем. – В течение примерно семи часов шла нормальная рутинная работа по сбору и обработке данных; произошло несколько столкновений с истребителями противника, но это тоже вполне обычное дело перед боем. В штатном режиме происходил и отход. Разведгруппа подобрала все катера и отступила в заданном – направлении. Говоря «все катера», я имею в виду «все вернувшиеся катера».
– А были и не вернувшиеся? – снова вмешался научник.
Фоэ слегка развел руки в стороны:
– Мы на войне, господа. А на войне бывают потери. Потери бывают и в мирное время, они так и называются – небоевые потери. Любая военная операция в мирное время допускает до трех процентов потерь личного состава. Обычно бывает меньше, редко, когда больше одного.
– И каковы были потери в вашем случае? – Вернер Винцль решил переключить внимание на себя. Откровенно говоря, потери его интересовали мало. То есть он, конечно, жалел погибших пилотов и, будь его воля вернуть их к жизни – как и всякий нормальный человек, сделал бы это, не задумываясь. Но сейчас вопросы чрезмерно любопытного научника лишь отвлекали, поэтому Винцль изящно и тактично возвращал полковника к изложению подробностей офелийского феномена. Второго за истекшие сутки.
– Мы потеряли десять кораблей. Чуть больше процента. Итак, мы подобрали всех вернувшихся пилотов и отступили, в срок передав собранные разведданные в штаб флота и в аналитический отдел. К тому моменту армада шат-тсуров справилась с дрейфом и перестроением и изготовилась к прыжку. Мы доложили о первой волне нелинейности в стартовых сферах, после чего получили приказ уходить в заранее заданную точку. Этот отход производился в досветовом режиме, без прокола барьера. Мы продолжали наблюдения до момента, когда около трех четвертей вражеской армады уже ушло в прыжок, внешне совершенно в штатном режиме. Однако уход арьергарда мы не зафиксировали, повторяю, покинув зону наблюдения в соответствии с полученным приказом. Дальнейшее можно выразить несколькими словами, но, думаю, все присутствующие осведомлены, что из прыжка ни один корабль армады так и не вышел. Никаких намеков на финишные сферы в ожидаемых областях также не наблюдалось. У меня все.