Черный верблюд, стр. 10
— Боже, об этом я и не подумала!
— О чем вы не подумали? — настойчиво спросил Чан.
— Пятно на рубашке, узкое алое пятно… Это была кровь.
Глава 6
ФЕЙЕРВЕРК ПОД ДОЖДЕМ
Некоторое время Чан недоверчиво смотрел на свидетельницу, словно не зная, в какой степени можно верить ее показаниям.
— Очень интересно, — сказал он наконец. — Значит, здесь был какой-то человек. Его белая рубашка, как вы утверждаете, была запачкана кровью…
— Уверяю вас, это было именно так! — воскликнула Диана.
Чан пожал плечами.
— Возможно. Прошу прощения, я вовсе не хочу усомниться в том, что вы говорите правду. Но вы могли ошибиться или вам могло это показаться. Я готов поверить, что убийца был неосторожен и испачкал рубашку кровью, но не могу поверить, что он покинул место преступления с распахнутым плащом. Скорей можно предположить, что он тщательно запахнулся в него. Но как бы там ни было, нам не следует терять этого человека из виду. Очень странно! Разгуливать в плаще в душную тропическую ночь… Скажите, как зовут слугу мисс Фен? — обратился он к Юлии.
— Вы имеете в виду Джессупа?
— Да, я попрошу вас пригласить его сюда.
Юлия вышла из комнаты, а Чан обратился к полицейскому врачу:
— К сожалению, я сейчас не смогу проводить вас к месту преступления. Оно произошло в саду, в павильоне. Вот ключ. Прошу вас пройти туда и приступить к осмотру, а я присоединюсь к вам, как только закончу допрос прислуги.
—Вам удалось найти орудие убийства, Чарли? — спросил врач.
— Нет. По-видимому, убийца захватил его с собой.
Обратившись к японцу, он добавил:
— Кашимо, быть может, вы тем временем осмотрите прилегающую к вилле местность?
В сопровождении Юлии в гостиную вошел Джессуп.
— Вас зовут Джессуп? — приступил к допросу Чан.
— Да, сэр.
— Вы знаете, с кем вы говорите?
— Я полагаю, вы представляете местную полицейскую власть.
Чан усмехнулся.
— Как давно вы находитесь в услужении у мисс Фен?
— Два года, сэр.
— Вы живете в Лос-Анджелесе?
— Да, примерно полтора года. До того, как поступить на работу к мисс Фен, я поменял многих хозяев.
— Вам приходилось слишком много у них работать?
— Нет, сэр. Но мне не нравился их образ жизни. Кроме того, я не терплю фамильярности, а мои хозяева зачастую обращались ко мне на «ты». Один из них называл меня не иначе как «старина», хлопал по плечу, а уж когда бывал навеселе…
— А мисс Фен вела себя по отношению к вам совершенно иначе?
— Да, сэр. Она была дамой в полном смысле этого слова, сознававшей, какое она занимает положение, и уважала мое человеческое достоинство.
— Значит, у вас не было никаких оснований быть недовольным своей службой?
— Совершенно верно, сэр. Я позволю себе заметить, что прискорбное событие сегодняшнего вечера глубоко потрясло меня.
— Скажите, был ли кто-нибудь из гостей, которых вы принимали сегодня вечером, в плаще?
— В плаще? — Джессуп удивленно поднял брови.
— Да, не пришел ли кто-нибудь в плаще, накинутом поверх фрака?
— Нет, сэр, ничего подобного не было.
— Я попрошу вас напрячь свою память. Не было ли здесь сегодня вечером кого-нибудь, кроме тех, кто сейчас находится в гостиной?
— Нет, сэр, — ответил Джессуп, внимательно оглядев присутствующих.
— Благодарю вас. Когда вы видели в последний раз мисс Фен?
— Примерно в пятнадцать минут восьмого я принес сюда цветы. После этого я еще несколько раз слышал ее голос.
— Расскажите, пожалуйста, что вы делали в это время?
— Следуя возложенным на меня обязанностям, я находился в кухне и столовой. Я позволю себе довести до вашего сведения, сэр, что вечер оказался для меня очень утомительным. Наш китаец-повар выявил ряд скверных качеств, свойственных, да простите мне это упоминание, этому языческому народу.
— Этот языческий народ, — серьезно возразил Чан, — изобрел книгопечатание в ту пору, когда господа в Англии были заняты тем, что срубали друг другу мечами головы. Простите мне это маленькое отступление в область истории. Значит, ваш повар оказался очень нетерпеливым?
— Да, сэр. К тому же наш поставщик спиртного или, как здесь его называют, бутлегер, явился непростительно поздно.
— Значит, у вас имеется свой бутлегер?
— Да… Мисс Фен никогда не пила, но она знала, к чему ее обязывает положение хозяйки. Наш повар Ву-Кио-Чинг договорился с одним из своих приятелей относительно поставки напитков.
— И приятель Ву позволил себе опоздать?
— Совершенно верно, сэр. Я уже сказал вам, что был занят с той минуты, как вручил мисс Фен цветы. Было две минуты девятого, когда…
— Почему вам запомнилось именно это время?
— Я слышал о чем вы беседовали с гостями. В это время я находился в кухне.
— Один?
— Нет, сэр. Ву-Кио-Чинг, разумеется, тоже был там. Там же была и Анна, горничная. Она пила чай. Я обратил внимание повара на то, что уже восемь часов. Втроем мы пробыли на кухне приблизительно до десяти минут девятого. К этому времени явился бутлегер, и я направился в столовую делать коктейли. В четверть девятого я впустил в дом мистера ван Горна и вскоре отправился звать гостей.
— Я вам очень благодарен за ваше обстоятельное повествование. Вы свободны, Джессуп.
Слуга колебался.
— Мне хотелось бы сказать вам еще кое-что.
— Слушаю вас.
— Не знаю, будет ли иметь для вас значение мое сообщение, но я вспомнил об этом после того как узнал, что произошло. Наверху есть небольшая библиотека, вскоре после обеда я направился туда, чтобы выбрать себе книгу, и застал в библиотеке мисс Фен. Она разглядывала какую-то фотографию и горько плакала.
— Чья это была фотография?
— Не знаю. Она держала ее так, что я не мог разглядеть. Могу лишь сообщить вам, что фотография довольно большого формата, наклеенная на зеленый картон.
Чан кивнул.
— Благодарю вас. А теперь я попрошу позвать сюда повара.
— Слушаюсь, сэр, — и Джессуп с достоинством удалился.
Инспектор оглядел присутствующих и заметил:
— К сожалению, дело затягивается. Я вижу на террасе уютные шезлонги. Рекомендую вам, господа, разместиться поудобнее, но напоминаю — покидать дом запрещено.
Часть гостей Шейлы поспешила на террасу, и в гостиной остались Джим, Юлия, Тарневеро и Чан.
Прорицатель внимательно взглянул на инспектора.
— Кажется, до сих пор мне приходилось пускать фейерверк под дождем, — недовольно сказал тот.
— В этом вы правы, — согласился Тарневеро.
В гостиную проскользнул Ву-Кио-Чинг, что-то бормоча себе под нос. Чан заговорил с ним по-китайски. Повар возбужденно тараторил. Инспектор бесстрастно слушал. Только один раз он поднял голову, словно охотничья собака, почуявшая дичь, приблизился к повару и произнес длинную тираду, из которой наблюдавшие за этой сценой поняли только одно слово: «бутлегер».
Наконец, оставив повара в покое, Чан пожал плечами и обернулся к остальным.
— Что он говорит, Чарли? — живо спросил Джим.
— Он ничего не знает.
— Почему он упомянул о бутлегере?
Чан искоса взглянул на него.
— Старость сдержанна и разумна, молодость болтлива…
— Подтверждаю получение вашего письма, в чем и расписываюсь, — шутливо заметил Джим, поняв смысл слов инспектора.
Чан обратился к Юлии:
— Вы упомянули о горничной мисс Фен. Она единственная, кого мы еще не допрашивали. Не будете ли вы столь любезны пригласить ее сюда?
Юлия кивнула и вышла. Ву-Кио-Чинг все еще не решался уйти и снова что-то затараторил. Чан, равнодушно выслушав его, подтолкнул старика к двери.
— Ву жалуется, что никто не хочет садиться за стол, — сказал он, улыбаясь, — он выдающийся кулинар, и потому злится на такое равнодушие к его стараниям.
— Должно быть, мои слова прозвучат несколько неуместно, но я начинаю чувствовать голод, — вздохнул Джим.
— В этом нет ничего предосудительного, — ответил инспектор. — Какая польза мертвым от того, что живые голодают?