Хижина дяди Тома, стр. 69

Ночь миновала. Розовый свет спокойной утренней зари уже проникал в окна. Легри открыл глаза и прежде всего выругался. Разве для него свершалось ежедневное чудо утра, разве для него играли золотом и пурпуром лучи восходящего солнца? Не замечая всего этого, он встал, пошатываясь, со своего ложа, налил себе стакан коньяку и опорожнил его до половины.

– Ну и ночка выдалась! – пожаловался он Касси, которая в эту минуту вошла в гостиную.

– Это не последняя. Таких ночек у тебя еще много будет, – сухо сказала она.

– Почему это?

– Скоро узнаешь почему, – тем же тоном ответила Касси. – А теперь, Саймон Легри, послушайся моего совета.

– Очень они мне нужны, твои советы!

– Послушайся меня и оставь Тома в покое, – продолжала Касси, прибирая комнату.

– А почему ты о нем заботишься?

– Почему? Да я сама не знаю почему. Если тебе ничего не стоит искалечить в самое горячее время работника, за которого уплачено тысяча двести долларов, то меня это и подавно не касается. Я все, что могла, для него сделала.

– Вот как! А кто тебя просит вмешиваться?

– Никто не просит. Я не первый раз выхаживаю твоих невольников, спасаю тебе немалые деньги, и вот какая меня ждет благодарность! Проиграешь ты свое пари, еще как проиграешь!

У Легри, подобно многим из его собратьев, была только одна цель в жизни: снять как можно больше хлопка со своих полей, и он держал пари с другими плантаторами, что у него будет самый богатый урожай в этом году. Таким образом, Касси с чисто женской хитростью затронула в нем самую чувствительную струнку.

– Ну ладно, на сей раз с него хватит, – сказал Легри, – только пусть попросит у меня прощения и даст слово больше не дурить.

– Этого он не сделает, – сказала Касси.

– Не сделает?

– Нет.

– А позвольте узнать почему? – с величайшим презрением спросил Легри.

– Потому что он поступил правильно и прекрасно знает это. Выходит, каяться ему не в чем.

– А какое мне дело, знает он или не знает? Негру как велено, так он и должен говорить, не то…

– …не то этот негр не сможет работать, и ты проиграешь пари.

– Да он живо пойдет на попятный! Что я, негров не знаю? Сегодня же утром будет скулить, как собака.

– Не будет, Саймон. Таких людей ты еще не встречал. Том умрет медленной смертью, а не покается.

– Посмотрим. Где он? – спросил Легри, выходя из гостиной.

– В чулане при мастерской, – ответила Касси.

Легри хоть и хорохорился в присутствии Касси, но ее благоразумные советы, а также кошмар, не дававший ему покоя ночью, возымели на него свое действие. Он решил повидаться с Томом без свидетелей и отложить расправу с ним на более подходящее время в том случае, если этот непокорный негр будет стоять на своем.

Торжественная провозвестница дня – утренняя звезда – заглянула в маленькое оконце чулана, и, подняв на нее глаза, Том спокойно, без дрожи услышал шаги своего мучителя.

– Ну, друг мой любезный, как поживаешь? – начал Легри и ударил Тома ногой. – Хороший урок получил? Небось, не понравилось! Ты будто присмирел со вчерашнего дня! Проповеди бедным грешникам больше читать не будешь?

Том молчал.

– Встань, скотина! – крикнул Легри, снова пиная его ногой.

Трудно было избитому, ослабевшему Тому выполнить это приказание, и, глядя на его тщетные попытки подняться, Легри громко захохотал.

– Что это ты такой вялый? Уж не простудился ли вчера?

Том наконец встал и замер в неподвижности, глядя на хозяина.

– Вот дьявол! Да ты еще держишься на ногах? – Легри смерил его взглядом. – Значит, мало тебе всыпали! Ну, Том, становись на колени и проси у меня прощения за вчерашнее.

Том не шелохнулся.

– На колени, собака! – крикнул Легри, стегнув его плетью.

– Хозяин, – сказал Том, – мне не в чем каяться. Я поступил по совести. И в следующий раз поступлю точно так же, что хотите со мной делайте.

– Ты еще не знаешь, что я могу с тобой сделать, любезнейший. Вчерашнее – пустячки. Это даже в счет не идет. Ну, а что ты, например, скажешь, если тебя привяжут к дереву и будут поджаривать на медленном огне? Приятно, правда?

– Хозяин, – ответил Том, – вы купили меня, и я буду вам верным, работящим слугой. Мои силы, мое время – это все ваше. Но над моей душой вы не властны. Вы можете запороть меня, уморить голодной смертью, сжечь заживо. Ну что ж, мне умирать не страшно!

– Собака! – крикнул Легри, одним ударом сбив его с ног.

Чья-то холодная мягкая ладонь легла на руку Легри. Он оглянулся. Это была Касси. Но ее прикосновение напомнило ему кошмар, мучивший его ночью, и прежние страхи снова овладели им.

– Не строй из себя дурака, – сказала она по-французски. – Что я тебе говорила? Оставь его. Поручи мне уход за ним, и он снова сможет работать.

Легри подумал и решил оставить Тома в покое – на время.

– Ладно, делай, как знаешь, – буркнул он. Потом взглянул на Тома. – А ты запомни: сейчас мне некогда с тобой возиться – рабочие руки нужны, но я ничего не забываю. Когда-нибудь мы с тобой расквитаемся. Я на твоей черной шкуре все вымещу. Так и знай!

Он повернулся и вышел из чулана.

– Подожди, – зловеще бросила ему вслед Касси, – придет и твой час!.. Ну, как ты, бедняга?

– Ангел господень усмирил льва до поры до времени, – ответил Том.

– Да, только до поры до времени, – сказала она. – Но теперь берегись, он злопамятный. Он, как собака, будет преследовать тебя изо дня в день, будет капля по капле пить твою кровь. Я его знаю!

ГЛАВА XXXVII

Свобода

А теперь оставим нашего Тома в руках его мучителей и займемся судьбой Джорджа и Элизы, которых мы видели в последний раз на чистенькой придорожной ферме в штате Огайо.

Том Локкер, если вы помните, стонал, лежа в белоснежной постели, под материнским оком тетушки Доркас, не замедлившей убедиться, что ухаживать за таким пациентом так же легко, как за больным бизоном.

Представьте себе дородную, полную достоинства женщину в белом чепце на серебристых волосах, разделенных пробором и обрамляющих высокий чистый лоб, – это и есть тетушка Доркас. Взгляд ее серых глаз умный, сосредоточенный; на груди крест-накрест повязана белая косынка; коричневое платье уютно шуршит при каждом ее движении.

– Фу ты, черт! – рычит мистер Локкер, сбрасывая с себя простыню.

– Слушай, Томас, очень тебя прошу – не бранись! – говорит ему тетушка Доркас и спокойно оправляет его постель.

– Ладно, бабушка, постараюсь. Только как тут не ругаться – жарко мне, дышать нечем!

– А этот мулат с женой тоже здесь? – сердито спрашивает он после паузы.

– Здесь, здесь, – отвечает тетушка Доркас.

– Им надо скорее добираться до озера, – продолжает Том. – Нечего время терять.

– Они, наверное, так и сделают, – говорит тетушка Доркас и с безмятежным видом принимается за вязанье.

– И слушай, что я тебе скажу, – говорит Том. – Теперь уж мне нечего скрывать. Наши подручные в Сандаски следят за посадкой на пароходы. Надеюсь, что они прозевают этого Гарриса со всей его компанией. И пусть прозевают назло Мэрксу, будь он проклят!

– Томас Локкер! – останавливает его Доркас.

– Э-э, бабушка! Если ты будешь затыкать мне рот, меня разорвет на части, как засмоленную бутылку… А насчет его жены вот что скажу: пусть оденется как-нибудь по-другому, так, чтобы и узнать было нельзя. Ее приметы известны в Сандаски.

– Мы об этом подумаем, – с полной невозмутимостью говорит Доркас.

Прощаясь с Томом Локкером, скажем напоследок, что раны и горячка продержали его в квакерском домике около трех недель, после чего он встал значительно поумневшим и остепенившимся и, бросив охоту на беглых негров, обосновался в одном из отдаленных поселков, где его таланты нашли себе такое прекрасное применение в ловле медведей, волков и других обитателей лесных чащ, что это принесло ему немалую славу.