Рассказы и сказки, стр. 19
Рожь поднималась быстро и скоро стала ростом с самого высокого человека.
Тогда концы её стеблей стали толстеть и набухать. Потом из них выросли усики.
«Вот это и есть колоски, — сказал себе Жаворонок. — Вот это и называется выклоло… нет — выколо… нет — вы-ко-ло-си-лась».
В это утро он пел особенно хорошо: он был рад, что рожь скоро зацветёт и у Подковкиных выйдут птенчики.
Он смотрел вниз и видел, что на всех полях поднялись уже посевы: и ячмень, и овёс, и лён, и пшеница, и гречиха, и листья картофеля на ровных грядах.
В кустах около того поля, где в высокой ржи было гнездо Подковкиных, он заметил ярко-рыжую полоску. Спустился пониже и разглядел: это была Лисица. Она вышла из кустов и кралась по скошенному лугу к полю куропаток.
Крепко затукало Жаворонково сердчишко. Он боялся не за себя: Лиса ничего не могла ему сделать в воздухе. Но страшный зверь мог найти гнездо его друзей, поймать Оранжевое Горлышко, разорить её гнездо.
Ещё ниже спустился Жаворонок и что было силы закричал:
— Подковкин! Подковкин! Лиса идёт, спасай тесь!
Лиса подняла голову и страшно щёлкнула зубами. Жаворонок испугался, но продолжал кричать что есть мочи:
— Оранжевое Горлышко! Улетайте, улетайте!
Лиса направилась прямо к гнезду.
Вдруг из ржи выскочил Подковкин. У него был ужасный вид: перья все взъерошены, одно крыло волочится по земле.
«Беда! — подумал Жаворонок. — Верно, его подшибли камнем мальчишки. Теперь и он пропадёт». И закричал:
— Подковкин, беги, прячься!
Но было уже поздно: Лиса заметила бедного петушка и помчалась к нему.
Подковкин, хромая и подпрыгивая, побежал от неё в сторону. Но где же ему было убежать от быстроногого зверя!
В три прыжка Лиса была около него, и — клямс! — зубы её лязгнули у самого хвоста петушка.
Подковкин собрал все свои силы и успел взлететь перед носом зверя. Но летел он совсем плохо, отчаянно чирикал и скоро упал на землю, вскочил, заковылял дальше. Лиса кинулась за ним.
Жаворонок видел, как бедный Подковкин, то бегом, то взлетая на воздух, с трудом добрался до Костяничной горки и скрылся в кустах. Лиса неотступно гналась за ним.
«Ну, теперь бедняге конец! — подумал Жаворонок. — Лиса загнала его в кусты и там живо поймает».
Жаворонок ничем больше не мог помочь другу. Он не хотел слышать, как хрустнут на лисьих зубах косточки петушка, и поскорей улетел.
Прошло несколько дней — и рожь была уже в цвету. Жаворонок не летал в эти дни над полем, где жили Подковкины. Он грустил о погибшем друге и не хотел даже смотреть на место, где валялись окровавленные пёрышки петушка.
Раз сидел Жаворонок у себя в поле и закусывал червячками.
Вдруг он услышал треск крыльев и увидал Подковкина, живого и весёлого. Подковкин опустился рядом с ним.
— Куда ж ты пропал?! — закричал Петушок, не здороваясь. — Ведь рожь цветёт уже. Ищу тебя, ищу!.. Летим скорей к нам: Оранжевое Горлышко говорит, что сейчас наши птенчики будут из яиц выклёвываться.
Жаворонок вытаращил на него глаза.
— Ведь тебя же съела Лиса, — сказал он. — Я сам видел, как она загнала тебя в кусты.
— Лиса? Меня-то?! — закричал Подковкин. — Да ведь это я отводил её от нашего гнезда. Нарочно и больным притворился, чтобы её обмануть. Так её запутал в кустах, что она и дорогу забыла в наше поле! А тебе спасибо, что предупредил об опасности. Если б не ты, не видать бы нам наших птенчиков.
— Я что ж… я только крикнул, — смутился Жаворонок. — Ловко же ты! Даже меня обманул.
И друзья полетели к Оранжевому Горлышку.
— Чшш! Тише, тише! — встретила их Оранжевое Горлышко. — Не мешайте мне слушать.
Она была очень озабочена, стояла над гнездом и, склонив головку к яйцам, внимательно прислушивалась. Жаворонок и Подковкин стояли рядом, чуть дыша.
Вдруг Оранжевое Горлышко быстро, но осторожно тюкнула клювом одно из яиц. Кусочек скорлупы отлетел, и сейчас же из дырочки блеснули два чёрных булавочных глаза и показалась мокрая взъерошенная головка цыплёночка.
Мать ещё раз тюкнула клювом — и вот весь цыплёночек выскочил из развалившейся скорлупы.
— Вышел, вышел! — закричал Подковкин и запрыгал от радости.
— Не кричи! — строго сказала Оранжевое Горлышко. — Бери скорей скорлупки и унеси подальше от гнезда.
Подковкин ухватил клювом половинку скорлупки и стремглав помчался с ней в рожь.
Он вернулся за второй половинкой очень скоро, но в гнезде накопилась уже целая грудка битой скорлупы. Жаворонок видел, как один за другим выходили из яиц цыплята. Пока Оранжевое Горлышко помогала одному, другой уже сам разбивал скорлупу и выкарабкивался из неё.
Скоро все двадцать четыре яйца были разбиты, все двадцать четыре птенчика вышли на свет, смешные, мокрые, взъерошенные!
Оранжевое Горлышко живо повыкидала ногами и клювом всю битую скорлупу из гнезда и велела Подковкину убрать её. Потом обернулась к цыплятам, нежным голосом сказала им: «Ко-ко-ко! Ко-ко!», вся распушилась, растопырила крылья и села на гнездо. И все цыплята сразу исчезли под ней, как под шапкой.
Жаворонок принялся помогать Подковкину носить скорлупу. Но клювик у него был маленький, слабый, и он мог таскать только самые лёгкие скорлупки.
Так они долго трудились вдвоём с Подковкиным. Относили скорлупку подальше в кусты.
Оставлять её вблизи гнезда нельзя было: люди или звери могли заметить скорлупки и по ним найти гнездо.
Наконец работа была кончена, и они могли отдохнуть.
Они сели рядом с гнездом и смотрели, как из-под крыльев Оранжевого Горлышка то тут, то там высовывались любопытные носики, мелькали быстрые глазки.
— Удивительно как!.. — сказал Жаворонок. — Только что родились, а уж такие шустрые.
И глазки у них открыты, и тельце всё в густом пуху.
— У них уж и пёрышки маленькие есть, — гордо сказала Оранжевое Горлышко. — На крылышках.
— Скажите, пожалуйста! — удивлялся Жаворонок. — А у нас, у певчих птиц, когда птенчики выйдут из яиц, они слепенькие, голенькие…
Только чуть могут головку поднять да ротик открыть.
— О, вы ещё не то сейчас увидите! — весело сказала Оранжевое Горлышко. — Дайте мне только ещё немножко погреть их своим теплом, чтобы хорошенько обсушить… и мы сейчас же откроем детскую площадку.
Какая у Поршков была детская площадка и что они делали
Они ещё поболтали, потом Оранжевое Горлышко и спрашивает:
— Подковкин, где сейчас поблизости можно найти маленьких зелёных гусениц и мягких улиток?
— Тут, тут рядом, — заторопился Подковкин, — в двух шагах, в нашем же поле. Я уж присмотрел.
— Нашим детям, — сказала Оранжевое Горлышко, — в первые дни нужна самая нежная пища. Зёрнышки есть они научатся позже. Ну, Подковкин, показывай дорогу, мы пойдём за тобой.
— А птенчики? — встревожился Жаворонок. — Неужели вы оставите крошек одних?
— Крошки пойдут с нами, — спокойно сказала Оранжевое Горлышко. — Вот, смотрите.
Она осторожно сошла с гнезда и позвала ласковым голоском:
— Ко-кко! Ко-ко-кко!
И все двадцать четыре птенчика повскакивали на ножки, выпрыгнули из гнезда-лукошка и весёлыми катышками покатились за матерью.
Впереди пошёл Подковкин, за ним Оранжевое Горлышко с цыплятками, а сзади всех — Жаворонок. Цыплятки пик-пикали, мать говорила «ко-кко», а сам Подковкин молчал и шёл, выпятив голубую грудь с шоколадной подковой и гордо посматривая по сторонам.
Через минуту они пришли в такое место, где рожь была редкая и между её стеблями поднимались кочки.
— Прекрасное местечко! — одобрила Оранжевое Горлышко. — Тут и устроим детскую площадку.
И она сейчас же принялась с Подковкиным искать для своих птенчиков зелёных гусениц и мягких улиток.
Жаворонку тоже захотелось покормить цыпляток. Он нашёл четырёх гусеничек и позвал:
— Цып-цып-цып, бегите сюда!
Цыплятки доели то, что им дали родители, и покатили к Жаворонку. Смотрят, а гусениц нет! Жаворонок смутился и, наверно, покраснел бы, если б на лице у него не было пёрышек: ведь это он, пока ждал цыплят, незаметно как-то сам отправил себе в рот всех четырёх гусениц. Зато Оранжевое Горлышко с Подковкиным ни одной гусенички не проглотили, а каждую брали в клюв и ловко отправляли в открытый рот одного из цыплят — всем по очереди.