Создатель звезд, стр. 56

3. Момент истины и после него

В момент истины космоса я, космический разум, оказался перед источником и целью существования всех смертных существ.

Разумеется, в этот момент я не воспринимал бессмертный дух, Создателя звезд, в категориях чувственного восприятия. С точки зрения чувственного восприятия ничего не изменилось: я по-прежнему воспринимал только густонаселенные изъеденные сферы умирающих звездных миров. Но благодаря тому, что в этой книге называется телепатией, я был способен на духовное ви?дение. Я почувствовал непосредственное присутствие Создателя звезд. Как я уже говорил, незадолго до этого мной овладело неодолимое ощущение скрытого присутствия какого-то существа, отличного от меня, отличного от моего космического тела и осознающего разума, отличного от моих живых составляющих частей, отличного от сонмов уже отдавших все свое тепло звезд. Но перед мысленным взором покров заколебался и стал полупрозрачным. Источник и цель всего сущего – Создатель звезд – предстал перед моим смутным восприятием как существо, совершенно отличное от моего осознающего «я» и в то же время находящееся глубоко внутри меня. Это было как бы мое «я», но при этом бесконечно большее, чем мое «я».

Мне показалось, что я увидел Создателя звезд в двух аспектах: как особую, творящую форму духа, давшую жизнь мне, космосу, и как нечто, внушающее крайний ужас, нечто более величественное, чем творчество, то есть, установленное раз и навсегда совершенство абсолютного духа.

Жалкие, жалкие и банальные слова. Но в самом ощущении ничего жалкого не было.

Оказавшись лицом к лицу с этой бесконечностью, которая оказалась выше моей способности постижения, я, космический разум, воплощение всех звезд и планет, пришел в такой же ужас, в какой приходит дикарь при блеске молнии и раскатах грома. И когда я пал ниц перед Создателем звезд, мой разум захлестнуло лавиной образов. Вновь передо мной пронеслась несметная толпа выдуманных божеств всех времен, народов и миров – символов величия и нежности, безжалостной силы, творчества по наитию и всевидящей мудрости. И хотя эти образы были всего лишь фантазиями составляющих меня разумов, мне показалось, что каждый из них и все они, вместе взятые, действительно являются воплощением некоего особенного воздействия Создателя звезд на сотворенные им существа.

Когда я созерцал эту армию божеств, поднимавшуюся ко мне из разных миров, словно облако дыма, – в мой разум проник новый образ бессмертного духа. Этот образ был порожден моим космическим воображением, и в то же время чем-то большим, чем я сам. В памяти автора этой книги, человека, остались лишь обрывки этого видения, которое невероятно потрясло и взволновало его, когда он был космическим разумом. И все же я должен попытаться поймать это ощущение в крайне слабую сеть слов.

Мне показалось, что я совершил путешествие во времени в обратном направлении к самому моменту Творения. Я наблюдал рождение космоса.

Дух был погружен в печальные раздумья. Будучи бесконечным и вечным, он сам ограничил себя конечным и временным бытием и сейчас размышлял о прошлом, которое ему не нравилось. Он был неудовлетворен каким-то творением в прошлом, мне неизвестным; и он был также неудовлетворен своей нынешней временной природой. Эта неудовлетворенность подтолкнула дух к новому творению.

И вот, в соответствии с возникшем в моем космическом разуме видением, абсолютный дух, ограничивающий себя во имя творчества, исторг из себя атом своего бесконечного потенциала.

Этот микрокосм нес в себе зародыш пространства, времени и всех видов космических существ. Внутри этого точечного космоса мириады, хотя и не бесчисленные, центров физической энергии, которые человек смутно представляет как электроны, протоны и тому подобное, поначалу совпадали друг с другом. И они пребывали в состоянии покоя. В состоянии покоя находилась собранная в одной точке материя десяти миллионов галактик.

Затем Создатель звезд сказал: «Да будет свет». И стал свет.

Все представлявшие собой единое целое центры энергий излучили ослепительный свет. Космос взорвался, реализовывая свой потенциал пространства и времени. Центры энергии разлетелись в разные стороны, словно осколки разносимой взрывом бомбы. Но каждый центр сохранил память о едином духе целого и желание вернуться к нему; и каждый центр был отражением сущности всех остальных центров, разбросанных во времени и пространстве.

Перестав быть точечным, космос превратился в занимающую некий объем невообразимо плотную материю и сильное излучение, и постоянно расширялся. Он был спящим и бесконечно разъединенным духом.

Но то, что космос расширялся, значило, что его составные части сокращались. Центры абсолютной энергии, поначалу совпадавшие с точечным космосом, сами словно генерировали космическое пространство, отдаляясь друг от друга. Расширение космоса, как целого, было в то же время сжатием его физических составляющих частей и длины его световых волн.

Хотя размеры космоса всегда были конечны, у него не было ни границ, ни центра его коротких световых волн. Как у поверхности раздувающейся сферы отсутствуют границы и центр, так и у расширяющегося объема космоса отсутствовали границы и центр. Но если центром поверхности сферы является точка, расположенная вне этой поверхности – в «третьем измерении», то и центр объема космоса находился вне его, как бы в четвертом измерении.

Плотное взрывающееся огненное облако разбухло до размеров планеты, потом до размеров звезды, затем до размеров галактики, а вслед за тем и до протяженности десяти миллионов галактик. И по мере своего разбухания оно становилось более разреженным, менее ослепительным, менее беспокойным.

Затем космическое облако распалось в результате противоречия между его тенденцией к расширению и притяжением составляющих его частей. Оно развалилось на многие миллионы облачков, превратившись в рой огромных туманностей.

Некоторое время туманности располагались так же близко друг к другу, как тучи на грозовом небе. Но просветы между ними расширялись, и, наконец, они стали такими же обособленными, как цветы на кусте, как пчелы в летящем рое, как птицы в мигрирующей стае, как корабли на море. Они удалялись друг от друга со все возрастающей скоростью; одновременно с этим каждое облако сжималось, превращаясь сначала в комок пуха, потом во вращающуюся линзу, а потом в хорошо знакомый нам вихрь звездных потоков.

А космос все расширялся, и наиболее удаленные друг от друга галактики разлетались в разные стороны с такой скоростью, что ползущий черепашьим шагом свет уже не мог преодолеть настояние между ними.

Но я в своем воображении видел их все. У меня было такое впечатление, что все освещено каким-то другим, внутренним, сверхкосмическим и сверхскоростным «светом», источник которого располагался вне самого космоса.

И снова, но уже в новом, холодном, всепроникающем свете, передо мной проходили жизни всех звезд, миров, галактических сообществ и моя собственная жизнь вплоть до этого самого момента, когда я предстал перед бесконечностью, которую люди называют Богом и представляют себе в образе, соответствующем их человеческим чаяниям.

Сейчас я и сам пытался представить этот безграничный дух – Создателя звезд – в образе, рожденном моей, пусть и космической, но все же смертной природой. Ибо сейчас мне показалось, что я вдруг вышел за пределы трехмерного восприятия, свойственного всем созданиям, и увидел физический облик Создателя звезд. Я увидел, правда за пределами космического пространства, сияющий источник сверхкосмического света. Он представлял собой невыносимо яркую точку, звезду, солнце, более мощное, чем все солнца вместе взятые. Мне показалось, что эта лучезарная звезда и есть центр четырехмерной сферы, выгнутая поверхностью которой представляет собой трехмерный космос. Эта звезда звезд, которая и была Создателем звезд, оказалась увидена мною, сотворенным ею космическим созданием, на одно короткое мгновение, прежде чем ее сияние не обожгло мои «глаза». И в это момент я понял, что действительно увидел истинный источник всего космического света, жизни и разума, а также еще многого другого, о чем пока не имел никакого знания.