Кровавый рыцарь, стр. 3

ГЛАВА 1

ПОТЕРЯННЫЕ

Энни Отважная бормотала слова песенки, которую любила с детства.

У нее дрожали пальцы, и где-то с мгновение ей даже казалось, будто они – не часть ее тела, а диковинные черви, присосавшиеся к ее рукам.

Энни уже видела кровь, много крови. Но никогда такого поразительного оттенка – ослепительно красную на фоне белого снега. Энни казалось, что только теперь она впервые познала истинный цвет крови, а все виденное раньше – лишь его бледное подобие.

По краям пятно порозовело, но в самом центре, в том месте, откуда, пульсируя, кровь изливалась на холодную белизну, она казалась прекрасной и совершенной.

Кожа мужчины посерела, а волосы были цвета соломы – ничего общего с воображаемым возлюбленным из песни. На глазах у Энни его пальцы разжались, выпустив кинжал, и он распростился с заботами этого мира. Его глаза удивленно округлились, словно там, за границей земель судьбы, ему открылось то, что не дано увидеть живым. Умирающий в последний раз выдохнул облачко пара – и все.

Где-то – казалось, очень далеко – раздался хриплый крик и лязг стали, затем наступила тишина. Между темными стволами деревьев тихо падал снег, и больше вокруг как будто ничто не шевелилось.

Кто-то фыркнул.

Изумленная, Энни повернулась и обнаружила серую в яблоках лошадь, которая с любопытством поглядывала на нее. Животное казалось знакомым, и девушка тихонько вскрикнула, вспомнив, как оно бросилось к ней. Судя по следам на снегу, лошадь много топталась вокруг, одна отчетливая цепочка сбегала со стороны холмов. Часть пути отпечатки копыт сопровождали розовые капли.

На гриве лошади тоже была кровь.

Энни с трудом встала на ноги – бедро, щиколотка и ребра отчаянно болели. Она огляделась по сторонам, но увидела только мертвеца, лошадь и голые деревья, чьи ветви раскачивались под порывами зимнего ветра.

Наконец Энни взглянула на себя. На ней было красное замшевое платье, отделанное черным горностаем, а под ним – амазонка из плотной ткани. Энни помнила, что эту одежду ей дали в Данмроге.

И сразу же в памяти всплыла битва – и смерть Родерика, первого человека, которого она полюбила, и первого, кто предал ее.

Энни провела рукой под капюшоном, коснувшись завитков медных волос. Она коротко остригла их в Терро Галле – теперь ей казалось, что это было очень давно, чуть ли не в прошлой жизни. Волосы отрасли лишь самую малость. Значит, из памяти Энни стерлись часы или дни, но не девятидневья, месяцы или годы. Однако она по-прежнему не могла определить, который теперь день, и это ее пугало.

Она помнила, как выехала из Данмрога вместе со своей фрейлиной Острой, вольной женщиной Винной и тридцатью восемью мужчинами, в число которых входили ее друг вителлианец Казио и телохранитель сэр Нейл МекВрен. Накануне они сражались с предателями и победили, но почти все из них так или иначе пострадали в этой битве.

Однако у них не было времени на то, чтобы спокойно оправиться от ран. Отец Энни, император Кротении, был мертв, а мать стала пленницей узурпатора. И Энни Отважная повела свою маленькую армию в поход, чтобы освободить мать и потребовать назад отцовский трон. Это она помнила отчетливо.

А вот где ее друзья и почему она не с ними, Энни вспомнить не могла. И кто этот мертвец, лежащий у ее ног? Его горло было перерезано, рана напоминала широко открытый рот. Но как это случилось? И кем он был – врагом или другом?

Наверное, все же врагом, решила Энни. Иначе бы она узнала его в лицо.

Она прислонилась к стволу дерева и, закрыв глаза, стала вглядываться в темные воды, затопившие ее память, нырнула в них, словно зимородок…

Она ехала верхом рядом с Казио. Молодой вителлианец практиковался в королевском языке…

– Эсне эст калдо, – сказал Казио, поймав снежинку на ладонь и разглядывая ее с детским изумлением.

– Снег холодный, – поправила его Энни, но тут же, приглядевшись к его гримасе, поняла, что Казио нарочно произнес слова неправильно.

Казио был высоким и стройным, с резкими, привлекательными чертами лица, темными глазами и извечной проказливой усмешкой.

– А что значит на вителлианском «эсне»? – строго спросила она.

– Металл цвета твоих волос, – ответил он, и что-то в том, как он это сказал, заставило Энни задуматься, каковы на вкус его губы.

Мед? Оливковое масло? Он ее когда-то целовал, но она не могла вспомнить… «Надо же, какая чушь в голову лезет…» – с досадой подумала она.

– «Эсне эст калдо» на вителлианском означает «медь горяча», верно? – перевела Энни, пытаясь скрыть раздражение.

Казио ухмыльнулся, и она поняла, что опять что-то упустила.

– Да, верно, – растягивая слова, произнес Казио, – если брать буквально. Но это своего рода игра слов. Если бы я разговаривал со своим другом Акамено и сказал: «Феро эст калдо», это означало бы «железо горячо», но железо может означать еще и меч, а под мечом, видишь ли, порой подразумевают одно очень личное оружие мужчины, и получается комплимент его мужественности. Он понял бы меня так, что я намекаю на его железку. А медь – мягче и красивее и может означать…

– Понятно, – быстро оборвала его Энни. – Давай пока закончим лекцию о вителлианском разговорном. Ты ведь хотел научиться лучше говорить на королевском языке, разве нет?

Казио кивнул.

– Да, но мне всего лишь показалось забавным, что ваше «холодно» в моем языке «горячо».

– Да, а еще забавнее, что ваше слово «свободный» на королевском языке означает «возлюбленный», – язвительно сообщила Энни. – В особенности если учесть, что нельзя одновременно быть с первым и оставаться вторым.

Взглянув на его лицо, Энни тут же пожалела о своих словах. Казио заинтересованно приподнял бровь.

– Наконец-то наша беседа приобрела любопытный оттенок, – заявил он. – Но, э-э… «возлюбленный»? Не коммренно. Что означает «возлюбленный» в королевском языке?

– То же, что и вителлианское «карило», – неохотно ответила Энни.

– Нет, – вмешалась Остра, и Энни виновато вздрогнула, поскольку совсем забыла, что та едет рядом с ними.

– Нет? – переспросила она. Остра покачала головой.

– «Карило» – так отец называет свою дочь: дорогая, милая малышка. А то, что ты имела в виду, – это «эрентерра».

– Понятно, – сказал Казио и поцеловал Остре руку. – «Эрентерра». Да, с каждым новым откровением наш разговор нравится мне все больше.

Остра покраснела, вырвала руку и убрала свои золотистые локоны под капюшон черного плаща. А Казио снова повернулся к Энни.

– Итак, если «возлюбленный» – это «эрентерра», – продолжал он, – мне придется с тобой не согласиться.