Звезда на одну роль, стр. 67

Глава 29

БЕСТИАРИИ

То, что ее просили пока не соваться, Катя восприняла довольно спокойно. Что ж, наверное, Никите виднее со своей разыскной колокольни: если начальник отдела убийств просит, надо его уважить. За себя она была уверена, но вот за «добровольных помощников»…

Все выходные она пыталась дозвониться Кравченко и Мещерскому. У первого нудно бубнил автоответчик – видно, дельце Вадьки затягивалось. Второго тоже было не сыскать. Катя в конце концов вспомнила: ведь Мещерский предупреждал ее, что всю неделю будет занят подготовкой выставки Российского турклуба в Экспоцентре на Красной Пресне. Путешествие в Африку требовало привлечения дополнительных средств, для этого турклуб и разворачивал активную рекламную кампанию. Катя даже обнаружила в собственной сумочке приглашение на презентацию выставки – Мещерский отдал ей его, а она забыла, дуреха. Слава Богу, презентация намечалась на среду. Она записала себе дату на бумажке и положила на видное место: не пропустить бы, Князю будет очень приятно, если она придет.

Выходные она провела в уборке квартиры и долгих задушевных беседах с портретом Бонапарта – благо никто не мешал… Император преданно смотрел на нее из деревянной рамочки, а она орудовала пылесосом, вытирала пыль с мебели, драила кухню и при этом рассуждала вслух о диковинных фактах, поведанных ей Колосовым. Бонапарт слушал ее догадки и не возражал. Он вообще был самым внимательным Катиным слушателем, за это она его так и любила.

На работе в понедельник с самого утра шел дым коромыслом: задержали с поличным Вацлава Клеверовского – наемного убийцу, на счету которого было свыше двадцати трупов коммерсантов и бизнесменов всех мастей. Катя кое-что о нем знала: в частности, что он необычайно красив, происходит из семьи знаменитого пианиста, знает три языка, некогда закончил Университет им. Лумумбы, где учились и Мещерский с Кравченко.

Клеверовского, который столь разительно отличался от полуобезьяньих представителей племени российских киллеров, сразу взяли в оборот – в розыске так все и кипело. Никита разрывался на части. Катя вслушивалась в общие настроения и тихонько «мотала на ус»: о пане Вацлаве она хотела бы написать нечто большее, чем обычный газетный очерк.

Пресс-центр, дабы не отстать от общего лихорадочного ритма работы, решил выбросить десант в Воронцовск. Спешно прибыл фотокорреспондент из объединенной редакции МВД. Им с Катей заказали репортаж о работе экспертно-криминалистического отдела (ЭКО). Ехать в Воронцовск было неблизко, да еще машина по дороге дважды глохла. Добрались только к полудню. Встречавший их начальник криминальной милиции Воронцовского ОВД майор Андрей Кузьмин – атлет, спортсмен и, по его собственному признанию, «чистокровный опер» – был прирожденным организатором работы с прессой.

– Припозднились вы, – посетовал он, усаживая Катю в своем кабинете, – народ сейчас на обед тронется, так что будем действовать молниеносно. Блицкриг, так сказать. Кто вам нужен в первую очередь?

Катя назвала экспертов. Кузьмин тут же связался с ними.

В ЭКО Катя сидела долго: побеседовала с умным и интеллигентным начальником, его сотрудниками. Затем она вместе с экспертами отправилась в тир, где в специально оборудованной установке – «трубе» на местном профессиональном сленге, – оснащенной пулеулавливателем, отстреливали изъятое у преступников оружие для баллистических исследований.

– Что, Екатерина Сергеевна, понравились вам наши спецы? – спросил ее Кузьмин, когда она, закончив дела, вернулась к нему в кабинет. – Ребята у нас отличные работают, душой за дело болеют. О каждом можно в газете писать смело.

– О вас тоже? – улыбнулась Катя.

– Да что я. – Кузьмин усмехнулся. – Я чиновник, мое дело организовать процесс, сколотить команду такую, чтоб в огонь и в воду. А писать надо о тех, кто на переднем крае, в окопах…

– А я вот слышала, у вас личное задержание было интересное.

– Давайте-ка я вас чаем напою с конфетами. – Кузьмин поднялся. – Проголодались вы с дороги. И потолкуем.

О своем личном задержании рассказывал он скупо – скромничал, больше отпускал Кате комплименты. Однако рассказать было о чем: две недели назад Кузьмин в одиночку задержал на привокзальной площади бывшего в федеральном розыске особо опасного рецидивиста Червякова, пробиравшегося в Москву квитаться со сдавшими его милиции подельниками. Пробирался Червяков, вооружившись финкой и гранатой «РГД».

– Как вы эту гранату-то обезвредили? – Катя быстро записывала.

– Армейские навыки пригодились. Каждый настоящий мужчина, Катенька, должен послужить в армии – ей-Богу, когда-нибудь да пригодится ему. Мужик должен понюхать пороху, подержать в руках оружие, усвоить словечко «надо». Без этого мужик как личность не состоялся. Как, Екатерина Сергеевна, верно я говорю? – Он протягивал ей шоколадку. – Отложите вы ручку, чай стынет.

Пришел фотограф – он задержался, снимая в ЭКО изъятое оружие.

– А хотите бестиариев наших посмотреть? – неожиданно спросил Кузьмин, когда они закончили пить чай. – У нас кинологический питомник – один из лучших в области. Покажем вам все по полной программе. Сделаете отличный фоторепортаж.

– Я собак боюсь, – прошептала Катя. – Смертельно.

– Со мной не бойтесь ничего.

Питомник занимал огромный, огороженный бетонным забором двор позади здания ОВД. Кузьмин открыл массивную дверь.

– Идите, идите же, не бойтесь. Вася! – крикнул он. – Вася, поди сюда!

Навстречу по посыпанной гравием дорожке спешил молодой парень в спортивном костюме и кожаной куртке нараспашку.

– Это наш главный дипломированный кинолог Василий Стрельцов, – представил его Кузьмин.

Во дворе, разгороженном на множество вольеров, затянутых проволочной сеткой, стояла на удивление мертвая тишина.

– А где же ваши питомцы? Спят? – спросила Катя. И тут же пожалела: на звук ее голоса питомцы откликнулись оглушительным лаем.

Кузьмин вел их вдоль вольеров. Катя шла через силу, на ватных ногах. Ей очень хотелось закончить эту жуткую экскурсию и как-то улизнуть отсюда под любым предлогом, ибо огромные свирепые овчарки, московские сторожевые, ротвейлеры и даже приземистый, похожий на крысу бультерьер, едва завидя ее и фотографа, бросались на сетку с бешеным ревом. Сетка тряслась, трещала – вот-вот сорвется.

А Кузьмин еще и дразнил этих исчадий ада. Нисколько не боялся, подносил руки к самым их оскаленным мордам, хлопал по сетке, приговаривая: «Молодец, умница, ах ты, какой злюка, молодец, отличный пес». Он поминутно оборачивался к помертвевшей Кате и ободряюще улыбался. Фотограф, тоже несколько струхнувший, не забывал, однако, о своих обязанностях: торопливо щелкал кадр за кадром. Наконец они добрались до маленькой избушки.

– Это наш ветеринарный пункт, – пояснил Кузьмин.

Под окном избушки в крошечном палисадничке, огороженном свежевыкрашенным штакетником, высился маленький обелиск со звездочкой. Катя наклонилась, чтобы его рассмотреть.

С фарфорового медальона, вделанного в обелиск, смотрела умными грустными глазами овчарка в ошейнике, обильно увешанном медалями.

– Сатурн – наша гордость, лучший пес во все времена, – вздохнул кинолог Стрельцов. – Мой друг. Царство ему небесное. Это, знаете ли, и не собака вовсе была, а просто перевоплощенный человек. Карма ему такая выпала – служить собакой в милиции. Сколько он преступников задержал, скольким нашим жизни спас! Жаль, сам недолго на свет смотрел: двенадцать лет всего прожил. Дружок мой закадычный.

– Его бандиты убили? – спросила Катя, с уважением разглядывая могилку Сатурна.

– Нет, сердце у него не выдержало напряжения. – Стрельцов погладил медальон. – Инфаркт, он ведь не только у людей бывает. На моих руках умер.

– Вась, покажи Кашалота, – попросил Кузьмин.

Стрельцов отошел, а затем вернулся с огромным мастино-наполетано в шипастом «строгом» ошейнике. Чудовище, с предков которого писалась знаменитая собака Баскервилей, сверкнуло на людей налитыми кровью глазами и затрясло слюнявой морщинистой мордой. Катя едва не упала от страха. Кашалота втолкнули в вольер, оборудованный под тренировочную площадку. Он мрачно заметался вдоль ограды, рыча и скаля зубы.