Врата ночи, стр. 77
Третьим, тоже на заднее сиденье, с ними сел Ландышев, Колосов сам ему приказал. Остальные члены опергруппы следовали на дежурной «Волге» и «газике» местного ОВД. Светало. Никита следил только за дорогой. Поля. Без конца и края.
– Сворачивай направо, – скомандовал Скуратов, всматриваясь в сумерки. – Если он не там – выходит, я ошибаюсь. А ты, опер, проиграл ему. Значит… не судьба.
Никита стиснул зубы.
Светало. Глинистый ухабистый проселок петлял среди полей, березовых рощ и лугов. На одном из пригорков Скуратов велел притормозить. Они выскочили из машины. Дальше дорога резко шла под уклон. Перед ними расстилались заросшие сорняками поля. На горизонте темнела полоса леса. Березовая роща – у дороги, вдали руины старой колхозной фермы и…
– Видите группу строений? – Скуратов указал вперед.
Три крытых ржавым железом ангара. А место, где они располагались, было голым, как плешь. О том, чтобы подъехать туда незаметно на машинах, не могло быть и речи.
Их догнала «Волга», «газик» и вызванные по рации две машины ГИБДД. Начальник местного ОВД с ходу предлагал оцепить весь район в радиусе двух километров и начать одновременно осмотр всех трех ангаров, как вдруг…
– Смотрите, что это там? Видите?! – Ландышев, как самый молодой, обладал и самым острым зрением. Он первый заметил…
Никита всмотрелся туда, куда указывал лейтенант. Эта чертова дымка…
Сразу за ангарами проселок снова уводил в поля. По нему на приличной скорости удалялась машина.
Их разделяло километров пять, может, чуть больше. Никита хорошо себе представлял, чем они рискуют: их видавшие виды «транспортные средства» против мощного мотора «Вольво». Гаишники разом сориентировались, развернули патрульные машины, собираясь не состязаться с «Вольво», а встретить его на выезде к шоссе.
– Тут только одна дорога, – крикнул Колосову из «Жигулей» начальник патруля. – Там бензоколонка. Ему больше некуда будет деваться. В поля не свернет, сразу увязнет!
Прежде чем вернуться за руль, Колосов проследил за машиной. Теперь он различал ее без труда – черная иномарка. И вдруг ему показалось… Это мог быть и обман зрения, но… По дороге на расстоянии примерно километра от машины двигалась крохотная точка. Это мог быть обман зрения. И мог быть и человек.
«Может, это Сережка?! – Колосов уже готов был ухватиться за соломинку. – Может быть, ему удалось бежать?!»
Так, как они мчались в те мгновения, Колосов не ездил никогда в жизни. Он не смотрел на спидометр. Не смотрел и на своих спутников – только на дорогу. Он слился со своей «девяткой», он готов был разбиться, расплющиться в лепешку, лишь бы…
«Вольво» замаячила впереди. Она вроде сбавила скорость, притормаживая у обочины. Никита видел перед собой это черное пятно на дороге, красные огни задних фар и…
Это – не Мещерский. Велосипедист в синей куртке. Незнакомый парень, энергично крутивший педали старенького велосипеда. Возле него и притормаживала «Вольво». Колосов поддал газа, еще мгновение – и они поравняются с иномаркой, но…
Удар! Скрежет металла, вопль – «Вольво» вдруг резко вильнула вправо, ударив велосипедиста, сбросив его в кювет. Из машины заметили преследователей – и не остановились. Наоборот, прибавили скорости. В этот миг оперуполномоченный Ландышев, высунувшись в боковое стекло, разрядил вслед удаляющейся «Вольво» все обойму. Целил, как того и требовала инструкция, по колесам. А прострелил капот и вышиб заднее стекло. Звон осколков…
Никита выжимал из своей «девятки» последнее. Сначала они висели у НЕГО на хвосте. Но вот расстояние неумолимо начало увеличиваться. И тут сквозь вылетевшее заднее стекло Никита увидел, что в машине не один, а два человека. Один – за рулем, второй – на заднем сиденье. И быть может, уже…
– Не стреляй! – крикнул он Ландышеву, загнавшему в «макаров» запасную обойму. – Ему некуда деваться. Там выезд на шоссе. Там наши его остановят.
Но «Вольво», словно почуяв что-то, неожиданно свернула в противоположную от шоссе сторону – прямо в поля. И не увязла в пашне, не остановилась, как предполагали гаишники. Правда, сразу резко упала скорость, но ехала, упрямо удаляясь. Колосов свернул следом и… Натужный гул мотора, пробуксовывающие в мягкой земле задние колеса.
А «Вольво» направлялась к лесу.
– Дай пистолет!! – Скуратов, бледный, бешеный от злости, бросил это опешившему Ландышеву. И, видя, что тот и не собирается подчиниться ему, рявкнул: – Дай мне, молокосос! Дай сюда!
Он рывком на ходу распахнул дверь машины, высунулся.
– Дай мне пистолет! – крикнул он Колосову. – Я же вижу – ты в парня боишься попасть. И попадешь наверняка, если выстрелишь! Замочишь его! А я… дай мне!
Колосов попытался поддать газа – «девятка», выбрасывая из-под колес комья земли, с усилием ползла по целине. Кивнул Ландышеву. Приказал. Тот хотел возразить, но, увидев в зеркальце лицо Колосова, отдал пистолет Скуратову. И…
Пять выстрелов подряд – они эхом отдались в полях, взметнув стаи птиц с деревьев. Пять выстрелов – вроде в последнем порыве отчаяния вслед удаляющейся иномарке.
Скуратов едва не вывалился под колеса. Ландышев крепко держал его за пиджак. Он стрелял, как стреляют на охоте или в тире.
«Вольво» резко завиляла. Визг тормозов, грохот осыпающихся стекол. Карканье потревоженных ворон и галок. Тишина.
Никита, по щиколотку увязая в рыхлой земле, подбежал к иномарке первый. Скуратов отстал, задыхаясь. Отстал и Ландышев.
– Выходи, ну! Руки! Выходи!! – Колосов рванул дверь со стороны водителя. Увидел ЕГО окровавленное лицо сквозь разбитое стекло. И…
Тело Астраханова вывалилось из салона, едва лишь Никита распахнул дверь. Пули попали ему в затылок и шею, перебив шейные позвонки. На окровавленном, усыпанном стеклом заднем сиденье лежал связанный Мещерский. У Никиты тряслись руки, когда он вытаскивал его из машины, лихорадочно осматривал, ища раны. Мещерский был без сознания. В него тоже попали две пули. Одна – в левое плечо, вторая… по касательной скользнула по черепу, сорвав клок волос и оставив на темени кровавую ссадину.
Астраханов лежал на боку. Глаза его были открыты. Колосов наклонился к телу и едва не отпрянул. Ему показалось… В призрачном обманчивом утреннем свете ему почудилось, что изо рта Астраханова выползла черная змея. Но это был сгусток черной венозной крови. Точно плевок, он впитался в рыхлую истоптанную землю. Землю, некогда дававшую щедрый урожай, а ныне заглушенную сорняком.
Глава 43
ЭПИЛОГ
Все закончилось…
Катя словно сбросила с плеч непосильный груз. Она часто вспоминала слова Колосова: «Хорошо, что все это закончилось для него малой кровью. Могло быть хуже. Гораздо хуже».
Для него – это для Сергея Мещерского. Вот уже более месяца он находился в Центральном госпитале МВД по поводу огнестрельного ранения и контузии. Пулю из его плеча благополучно извлекли, ожоги ладоней зарубцевались.
Катя разрывалась между домом и госпиталем. «Сотряс» и перелом Кравченко, ранение Мещерского… Но она тысячу, миллион раз готова была благодарить бога, что ЭТО ДЕЛО для них закончилось. Пусть не без крови, пусть. Но закончилось навсегда.
Колосов навещал Мещерского в больнице даже чаще, чем Катя. Ездил в госпиталь после работы. Они подолгу беседовали. О чем – это так и осталось для Кати тайной. Кравченко очень тяжело переживал свое вынужденное бездействие и «обездвиженность». Они разговаривали с Мещерским по телефону, когда врачи разрешили тому подниматься. О чем – это тоже осталось для Кати тайной.
Ей самой начальство строго-настрого запретило «освещать в прессе все перипетии этого дела». Да, собственно, она и сама вряд ли смогла бы выплеснуть все это на газетные страницы. На газеты, их интерес к сенсациям ей как-то стало плевать.
Некоторые подробности постепенно прояснялись в ходе расследования, находя подтверждение в найденных уликах и доказательствах. О других фактах у Кати осталось лишь свое собственное смутное, неясное впечатление. А порой ей хотелось освободится от всего этого, как от нечистот или заразы. Разом забыть все. Но она чувствовала, что не освободится и не забудет до тех пор, пока не расставит для себя точки над «и».